Вера Корсунская - Рассказы о Чарлзе Дарвине Страница 12

В дверь постучали, и вошедший офицер сказал:

— Капитан просит вас, мистер Дарвин, принять его извинения. Он передаёт вам также свою просьбу: по-прежнему обедать вместе с ним.

Несколько часов назад между Дарвином и Фиц-Роем возникла крупная ссора. Капитан стал расхваливать рабство, к которому Дарвин относился с гневом и возмущением.

— При мне один рабовладелец спросил негров, счастливы ли они и хотят ли свободы? Все они сказали: «Нет, нет!» Видите, Дарвин, я прав, что им хорошо живётся.

— Да разве ответ рабов в присутствии их хозяина чего-нибудь стоит? — насмешливо возразил тот.

— Как, вы не доверяете моим словам? Тогда мы не можем больше жить вместе, — вскричал страшно разозлившийся Фиц-Рой.

После такой ссоры с капитаном военного корабля молодому учёному оставалось одно: покинуть судно. Он уже готовился покориться своей горькой участи, и теперь, когда дело обернулось миром, Чарлз готов был плясать от радости.

Капитан Фиц-Рой отличался очень неуживчивым характером. Рассердившись, он терял способность здраво рассуждать. Подозрительный, вспыльчивый, требовательный, капитан был грозой на «Бигле». В то же время он обладал большим душевным благородством, часто удерживавшим его от несправедливого поступка по отношению к зависящим от него людям. Редкий знаток своего дела, Фиц-Рой горячо заботился о корабле и команде, и ему многое за это прощали.

Фиц-Рой хорошо относился к Дарвину, хотя сгоряча и налетал на него за какую-нибудь провинность, вроде мусора на палубе, или при расхождении во взглядах.

5 июля 1832 г. «Бигль» взял курс на юг и в течение двух лет производил съёмку восточных и самых южных берегов Америки, а Дарвин то пешком, то верхом на лошади бродил в равнинах Патагонии. Он побывал вместе с «Биглем» на Огненной Земле, и всюду он видел много интересного.

В пампасах[10] ему попались грызуны-водосвинки, называемые так за звуки, которые они издают, похожие на хрюканье свиньи. Эти животные питаются водяными растениями, превращая их в кашицу широкими зубами и сильными челюстями. Встретился маленький грызун, напоминающий крота.

Особенно был богат мир пернатых. В селениях около домов бойкий пересмешник обижал жителей, поедая вялившееся на солнце мясо. По вечерам в придорожных кустах мухоловка щебетала своё неизменное «bien te vco» — «хорошо тебя вижу». Её щебетанье очень похоже на эту испанскую фразу.

Птица, похожая на европейскую перепёлку, взъерошив перья, купалась в песке. Что-то зашуршало в сухой траве, и на глазах у Дарвина птица словно провалилась сквозь землю.

Куда же она спряталась? Никуда! Миновала опасность, и тинохор — так называется эта птица — оказалась на том же самом месте. Она лежала совершенно распластавшись в пыли и была незаметна.

Как-то, увидев сквозные дырки в глиняной ограде, Дарвин спросил у местных жителей: «К чему они? Кто их проделал?» Дарвину рассказали, что это птичка касарита принимает ограду за холм, в котором она пробуравливает длинный ход и в конце его свивает гнездо. В ограде же получаются просто сквозные дырки.

За путешественниками целой стаей следовали стервятники. Если путникам случалось расположиться на отдых и уснуть, то, проснувшись, они видели на каждом холме по крайней мере одну хищную птицу. Недвижно уставив свои круглые зловещие глаза, она выжидала, не перепадёт ли добыча.

В равнинах северной Патагонии Дарвин узнал о своеобразных повадках страусов: яйца высиживает самец и потом водит вылупившихся птенцов, становясь таким свирепым, что нападает даже на человека.

В гнездо откладывают яйца сразу несколько самок. Они несут яйца по одному в три и более дней. В жарком климате первые яйца погибли бы, если бы каждая из самок устраивала своё отдельное гнездо.

Дарвин сделал чучело страуса одного очень редкого вида и отослал его вместе с другими коллекциями в Англию. Вскоре через океан поплыли представители нескольких видов млекопитающих, восьми — десяти видов птиц и много пресмыкающихся.

Чем дольше продолжалось путешествие, тем чаще размышлял Дарвин о том, как многообразна жизнь и как тесно связаны все организмы с окружающей средой.

Однажды ему пришлось проезжать мимо соляных озёр близ испанской колонии Патагонес. Озеро окружала чёрная кайма ила. Тяжёлый отвратительный запах гниющих водорослей вызывал тошноту.

«Что в этом рассоле может найти себе птица? — Дарвин наклонился над местом, где клевали фламинго, и выловил из прибрежного ила несколько червей. — Вот кого разыскивали птицы. Червям же здесь неплохо, если имеется столько водорослей. В иле, вероятно, много инфузорий. Целый, особый, замкнутый в себе мирок!»

А что за жалкие растения на солончаках, где почва в жару покрывается коркой соли, словно тонким слоем снега! Растения должны были уже давно засохнуть? Нет, растут! Как сильна жизнь, нет необитаемого места на нашей планете! И в соляных озёрах, и в горячих источниках, и в глубинах океана, и в верхних слоях атмосферы, и даже на поверхности вечных снегов — везде жизнь.

…Огненная Земля… горы, покрытые лесом, как будто поднимались прямо из воды. Берега крутые, утёсистые, глубокие овраги, водопады.

— Да есть ли тут хоть клочок ровной земли? — спрашивали матросы.

Постоянные ветры, дождь, град и мокрый снег.

На открытых местах низкие и толстые деревья растопырили во все стороны судорожно искривлённые ветви. «Под действием ветров», — решил Дарвин, увидав первое такое дерево.

Глубокие овраги сплошь завалены гниющими деревьями. Мрачные леса давят безмолвием. Птицы попадаются редко, даже жуки, бабочки и пчёлы не оживляют воздух. Пресмыкающихся совсем не встречается.

Скалы и утёсы заросли упругими подушками водорослей, Дарвин попробовал встряхнуть прибрежную заросль, и из неё посыпалась целая куча мелкой рыбы, каракатиц, крабов, морских звёзд. Неудивительно, что над водой носились бакланы, а в воде обитали тюлени, дельфины, выдры — для них здесь хватало пиши.

А жители, люди! Голое тело едва прикрыто куском шкуры. Жилище — несколько сучьев, воткнутых в землю и прикрытых тростником и травой. Пища — моллюски, изредка мясо тюленя и немного ягод или грибов. Иногда бури и ветры не позволяли огнеземельцам выйти в море, сбрасывая с утесов смельчаков, собирающих моллюсков. Тогда наступал голод, и племя съедало стариков.

Ещё нигде не выпадало на долю путешественников столько трудностей, как здесь. Шли, проваливаясь в сырой торфяный грунт, острые камни, как нож, прорезали обувь и ранили ноги. Песок насыпался в башмаки, попадал за ворот одежды, в пишу, хрустел на зубах. Мокрую одежду не было смысла просушивать: всё равно сейчас же намокнет.