Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду Страница 124

1944

Глава тридцатая

Блокада снята!

В строжайшей тайне. Первые сведения. Бой за Красное село. День 20 января. Немецкие пушки на Дворцовой площади. В Стрельне и Петергофе. В Пушкине. Павловский дворец горит. Освобождение Гатчины. Салют победы. Ленинград в радости

(14–29 января 1944 г.)

Огромный накопленный в боях войсками Ленинградского фронта опыт и столь же огромная мощь, какой к концу 1943 года обладала вся наша Красная Армия, дали возможность защитникам Ленинграда хорошо подготовиться к последней, решающей битве на территории Ленинградской области. Подготовка к этой битве началась с осени 1943 года. Наше командование во всех деталях разработало план крупнейшей операции, целью которой было полное снятие с Ленинграда блокады, разгром и изгнание за пределы Ленинградской области всех немецких захватчиков.

Враг был еще силен. Надо было нанести удар так внезапно и на таком неожиданном для врага направлении, чтобы он заблаговременно не мог стянуть к опасному для него месту крупные резервы и чтобы при нанесении удара не успел опомниться.

Могли ли гитлеровцы представить себе, что ленинградские войска ударят с той стороны, где наши силы казались им всего слабее и куда, по суждению немцев, мы не имели возможности стянуть тяжелую технику и многолюдные подкрепления? Но именно такое место и выбрано было нашим командованием для нанесения решительного удара. Таким местом был Ораниенбаумский «пятачок» — сохранившийся с первых месяцев войны за нами приморский плацдарм, с которым сообщаться можно было только водным путем, по Финскому заливу, насквозь просматриваемому вражескими наблюдателями с южного и с северного берегов, простреливаемому во всех направлениях. Каждое судно, появившись в узком фарватере между Ленинградом и Кронштадтом или между Кронштадтом и Лисьим Носом (на северном берегу), немедленно подвергалось яростному обстрелу и бомбежкам с воздуха.

Но это не помешало нам в полной тайне от гитлеровцев, начиная с ноября 1943 года, по ночам, соблюдая строгую маскировку (и обманывая врага впечатлением, что мы вывозим с Ораниенбаумского плацдарма нужные для нас в другом месте войска Приморской оперативной группы), постепенна перебросить туда всю полностью укомплектованную и обеспеченную мощной артиллерией и тяжелой техникой 2-ю ударную армию, сняв ее с Волховского фронта. Командующим армией был назначен генерал-лейтенант И. И. Федюнинский.

Одновременно готовилась к той же битве и 42-я армия под командованием генерал-полковника И. И. Масленникова, оборонявшая южные подступы к Ленинграду, на линии Урицк — Пулково. Она была пополнена несколькими корпусами и другими крупными соединениями, насыщена артиллерией так, что на каждый километр фронта приходилось около двухсот орудий и минометов, один залп которых равнялся сорока четырем тоннам металла. На участке фронта в два раза более широком, чем при прорыве блокады, мощность залпа была в три раза больше, чем тогда. Вся авиация — морская и сухопутная, вся артиллерия боевых кораблей Балтфлота, огромное количество тяжелых и средних танков были поставлены на службу этой операции невиданного размаха.

Обеим армиям предстояло начать наступление почти одновременно (я говорю «почти», потому что разновременный удар должен был сбить врага с правильной мысли о направлении главного удара). Армии получили задачу — прорвавшись сквозь всю глубину обороны противника, обойти его с двух встречных дугообразных направлений и в районе Ропши — Кипени взять в клещи, затем вместе повернуть на юго-запад и двигаться дальше.

Но не только эти армии были назначены для решительного наступления. Развивать успех предстояло и всем другим армиям Ленинградского фронта (кроме 23-й, оберегавшей Ленинград с севера) и, конечно, Балтфлоту. Включиться в наступление предстояло и Волховскому фронту (8, 54 и 59-й армиям), находившемуся на линии железной дороги Мга — Кириши и далее к югу до Новгорода. 2-й Прибалтийский фронт должен был сковать резервы противника и разгромить невельскую группировку гитлеровцев.

Словом, битва предстояла размаха необычайного, должна была привести (и к осени 1944 года привела) к полному разгрому всех гитлеровских войск сначала на территории Ленинградской области, а затем и в Прибалтике…

Подробности подготовки к этой крупнейшей операции слишком сложны для того, чтобы я мог привести их здесь, предваряя эту главу… Ленинградским фронтом командовал по-прежнему генерал армии Л. А. Говорову а Волховским — генерал армии К. А. Мерецков.

Итак: 2-я ударная армия начала наступление 14 января в 10 часов 40 минут утра, после артподготовки, продолжавшейся шестьдесят пять минут. Немцы, естественно, подтянули свои резервы сюда. 42-я армия начала артподготовку на следующий день, 15 января, в 9 часов 20 минут утра. Через час сорок минут, после окончания обработки вражеского переднего края артиллерией и авиацией, гвардейский корпус генерал-майора Н. П. Симоняка и его соседи начали наступление стремительной атакой стрелковых частей и танков. К середине дня все три линии вражеских траншей гвардейцами были заняты и корпус Н. П. Симоняка продвинулся вперед на три-четыре километра.

15 января. Ленинград

В эту ночь, как и всегда, я проснулся задолго до рассвета, прислушался к далекому грохоту артиллерии, зажег керосиновую лампу, стал читать по-французски Густава Эмара. На фразе «Tout pour Thonneür, quoi qu’il advienne»[48] оборвал чтение: задрожали оконные стекла, дробный, исключительной силы гул потряс город. Случилось что-то необычайное. Внезапный, очень сильный обстрел? Нет, не то… Звуков разрывов не слышно, а сила грохота — небывалая… Взглянул на часы: 9.20. Вскочил, распахнул форточку, высунулся. Весь горизонт южной стороны озарялся гигантскими сполохами и вспышками, предрассветная тьма распадалась под взмахами этого красного света. А грохот неслыханной за всю блокаду такой артиллерийской долбежки был подобен ударам тысяч громадных клепальных молотов, пущенных в работу одновременно.

Форточки в окнах домов напротив, через канал Грибоедова, распахивались. Из них во всех этажах выглядывали с недоумением дети и взрослые. На набережную канала выбежали дворники. Все взоры обращались туда — к мелькающей чересполосице красных сполохов. Люди кричали: «Это не обстрел!.. Это — наши!»