Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду Страница 126

Комната в издырявленном снарядами доме. Диван, стол, скатерть, чистая кровать. Только что с улицы вернулась хозяйка — управхоз этого дома:

— В пятнадцати метрах разорвался снаряд! Зверски бьет по улице!..

Вбегает женщина:

— Хозяина нашего ранило в ноги! На улице!..

Залпы. Дрожат стекла. Гудят наши самолеты. Гулы бомбежки. Свист падающих и шелест летящих дальше, на город, снарядов.

После позавчерашней беспощадной артподготовки, длившейся час сорок минут, снежная равнина перед нашим передним краем стала на несколько километров вдаль черной: вся земля сплошь изрыта, перепахана. А наши шли в атаку в белых полушубках и маскхалатах. Но немцы были деморализованы. Когда кончилась артподготовка, уцелевшие начали вылезать, и тут — наши самолеты! Многие из уцелевших гитлеровцев сошли с ума.

Немецкой авиации нет. За два дня на участке дивизии один самолет сбросил две бомбы. Наши рвутся в рукопашный бой, гитлеровцы нигде не принимают рукопашных схваток, отстреливаясь, бегут. И только там, где удается им оторваться от преследования, закрепиться, опомниться, переходят в контратаки.

Это не тактика. Это — страх!

Ночь на 18 января

В 12.30 ночи вернулся домой на «пикапе» с Охты, из редакции газеты 42-й армии. За день побывали мы в трех дивизиях (45, 63 и 64-й) гвардейского корпуса генерала Н. П. Симоняка.

Общее положение: наступают корпуса генералов Симоняка, Алферова (оба хорошо действуют) и еще один. Корпус генерала Трубачева и другие соединения в резерве. Сегодня в бой вступило Белгородское танковое соединение. До этого танки на участке от Финского залива до среднего течения Невы почти не действовали.

Авиация? Летная погода была только утром, но наши самолеты бомбили и штурмовали немцев весь день.

Я беседовал с офицерами-штабистами корпуса Алферова. Много интересного. Мощь позавчерашней артподготовки была удивительной. Насыщенность артиллерией небывалая на Ленинградском фронте. Так, на участке наступления одного только корпуса Алферова — тридцать артиллерийских полков, кроме РГК и минометно-артиллерийских подразделений. На каждых десять бойцов пехоты приходилось одно орудие. Силища просто невероятная!

В штабе корпуса Алферова 15 января во время артподготовки было страшное напряжение: встанет или не встанет пехота? Все дивизии разом, в 11.00, встали, с безупречной храбростью пошли в атаку. В центре сразу — успех. 125-я дивизия алферовского корпуса и ее сосед, 64-я дивизия корпуса Симоняка, прорвали немецкую оборону и устремились в ее глубину. В прорыв, в направлении на Константиновку, немедленно были брошены другие дивизии. На флангах же (Пушкин и Урицк) огневое сопротивление немцев не было сломлено до конца. Здесь произошла задержка и были большие жертвы. Под Урицком, например, запоздали с вступлением в бой танки и не сумел выполнить боевой приказ командир одного из стрелковых полков, чем подвел и свой полк, и соседей. По приказу командования этот командир был расстрелян.

Сегодня, 17 января, под Урицком положение выправлено, там, в частности, хорошо действуют лыжники. Успех сегодня и под Пушкином, взята с участием танков Александровка.

Приказ: в ночь на 17 января взять Красное Село и штурмовать Воронью гору. Сегодня к вечеру пехота и танки прорвались к окраине Красного Села. Идет ожесточенный бой.

18 января

Красное Село и Воронья гора еще не взяты; это, пожалуй, наиболее мощный укрепленный район немцев. Воронья гора — господствующая над всей местностью высота, с которой немцам удобнее всего просматривать Ленинград и наши позиции от Финского залива до Пулкова и обстреливать город из тяжелых дальнобойных орудий. Поэтому за два с половиной года немцы и укрепили ее особенно сильно, превратив вместе с прилегающими к ней высотами и городом Красное Село в важнейшую крепость на левом фланге своего фронта.

Как и все корреспонденты, мечусь по городу, ищу транспорт, добиваюсь пропуска, стремясь уехать на фронт…

19 января

Работал, потом передавал в ТАСС материалы. В час дня узнаю: войска генерал-лейтенанта Федюнинского и войска генерал-полковника Масленникова (корпус генерал-майора Симоняка) должны вот-вот соединиться. Разговор по телефону экивоками о «любимых сестрах» и их «свидании».

С Прокофьевым и Авраменко еду на Охту, в редакцию «Удара по врагу».

Приятная для меня случайность: грузовик-фургон редакции отправляется на фронт к Красному Селу, еще не взятому. Оглядываю себя: на мне валенки, полушубок, я готов. «Разрешите с вами?» — «Садитесь!» Еду! Спутники: капитан Васильев и старший лейтенант Кондрашев — сотрудники газеты. Шофер — Вася Андреев.

По пути заехали к дому, к котором живет Васильев. Ждем его. Он бегом — к сыну, родившемуся в день Нового года…

Ночь на 21 января. Ленинград

Великие дни нашей победы настали. Радость!

Утром я вернулся из Красного Села после суток блужданий. В комнате три градуса, Занялся телефонными звонками, печкой, варкой пищи. Еще до рассвета отправлюсь в Лигово и Петергоф, взятые у немцев вчера ночью. Поэтому спешу записать впечатления.

День 19-го

Четыре дня варварских обстрелов города. В ответ стрельба с кораблей Невы и с кронштадтских фортов тяжелыми. Слухи, догадки, у многих, не знающих обстановки на фронте, сомнения. Я знаю всё главное.

В середине дня 19-го выехал в фургоне-грузовике редакции «Удара по врагу». Рыхлый, разжиженный снег. По Международному проспекту множество грузовиков — на фронт. Застава. Путь в Пулково. Темнеет быстро. Взлеты осветительных ракет в районе Пушкина. Слева — сполохи, сзади, над Ленинградом, — тоже. Впереди зарево вспышек.

Пулковская гора. Сплошные воронки и ямины. Траншеи, надолбы, развалины обсерватории. До Пулкова заторов на пути нет. Линия светляков сзади — прикрытые и полные фары непрерывного потока машин в обе стороны. Немецкий передний край — бывший, прорванный 15-го. Угадываемые в ночи очертания траншей, снежные поля, кое-где изглоданные осколками деревья. Нигде никаких домов. Только землянки, блиндажи, воронки. Виттолово, перекресток, резкий скачок, вы, битая на обломанном мостике рессора. Стоянка — час, починка рессоры. Таскаю зарядные ящики, что-то опасливо вынимаю из них, но, кажется, — дымовые шашки. Ящики — под машину. Кругом (осторожно!) минировано.

Мы едем в Красное. Взято или нет? Никто не знает. Красноармеец, ждущий каких-то машин из Ленинграда, неопределенно роняет: «Кажется, взято!»

Путь дальше. Грузовики с солдатами, боеприпасами, продовольствием, амуницией, цистерны, тягачи с пушками, длинные стволы дальнобойных орудий, зенитки, противотанковые пушки, танки — большие и малые броневики, санитарные машины, сани с лошадьми, розвальни, «эмки» и штабные «жучки»-машины, фургоны на колесах и фургоны на полозьях за тягачами, пешеходы с волокушами, кое-кто прицепился к пушкам. Мигание фар, вспыхивающих и гаснущих. Ощущение колоссальной технической мощи.