Константин Деревянко - На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ Страница 13

При всем величайшем уважении к этой личности, не побоюсь сказать – преклонении перед его воинскими, партийными и общечеловеческими добродетелями, при всем том, чем я обязан ему в личном плане, за быстрое продвижение в войну по службе, вот при всем этом я обязан сказать честно правду: уход комфлота из Севастополя в далекие тыловые базы, даже по важнейшим делам флота, в угрожающей ситуации для Севастополя, надо признать неоправданным. Член Военсовета флота Н.М. Кулаков в своих воспоминаниях пишет по этому поводу: решение комфлота было в тот момент не лучшим образом действий[26]. Но я должен тут же оговориться: за сухопутные дела в Крыму всю ответственность перед Ставкой несли адмирал Левченко и генералы Батов (назначенный Ставкой заместителем Левченко) и Петров; к тому же контр-адмирал Г.В. Жуков назначен заместителем командующего флотом по обороне Главной базы Севастополя с суши, то есть было кому заниматься защитой Севастополя, на комфлота навалились заботы о кораблях и авиации. У него также было желание лично самому проинструктировать командира Потийской базы, офицера не корабельной службы, как управиться с той массой кораблей, которые нахлынут в Поти и Батуми. Так что повод был, другое дело – обстоятельства, позволяли ли они покидать Главную базу, командиром которой по нашей устоявшейся структуре являлся командующий флотом. Но комфлот вправе по-своему оценивать обстоятельства.

Пройдет трое суток, враг подступится к Севастополю, и нарком ВМФ адмирал Кузнецов прикажет Октябрьскому немедленно возвратиться в Севастополь.

В день ухода комфлота меня разыскал начальник отдела кадров капитан 1-го ранга Г.А. Коновалов и сообщил мне, что нарком ВМФ подписал приказ о моем назначении начальником штаба Потийской военно-морской базы и что меня приглашает наштафлота.

Понимая, о чем будет идти речь, я прихватил с собой планы портов Кавказа. Елисеев сразу завел разговор о базировании линкора «Парижская коммуна». Я без колебаний заявил: только Поти. И показал на пассажирский причал порта. А о Батуми подумаем после. Иван Дмитриевич Елисеев меньше моего бывал в кавказских портах, и ему не доводилось водить корабли, но, как человек, быстро, на лету схватывающий суть любого сложного дела, согласился, а про Батуми сказал: иметь его про запас. Вошедший во время нашей беседы член Вовнсовета флота Кулаков добавил: конечно же этот вопрос надо обсудить с командующим эскадрой. Елисеев приказал мне сегодня же на крейсере «Красный Кавказ» убыть в Туапсе, а оттуда оказией в Поти, но до этого повидаться с командующим эскадрой контр-адмиралом Л.А. Владимирским и обсудить с ним вопрос базирования кораблей эскадры и особенно линкора в портах Потийской базы.

Лев Анатольевич Владимирский – бывший мой командир. Был его помощником, когда он командовал эсминцем «Петровский». И, можно сказать, съел с ним пуд соли. Высочайшего класса кораблеводитель, выучивший и воспитавший замечательную плеяду черноморских командиров надводных кораблей, в том числе и таких асов кораблевождения, как Зубков, Ерошенко, Марков, Зиновьев, Годлевский, Буряк, Борков, Козлов, Шегула, Шевченко, Леут, Горшенин, Валюх, Бобровников, Сухиашвили, Абрамов, Бакарджиев, Жуков, Жиров. На командирском мостике в походах, пожалуй, Владимирскому равных не было, если не считать моего другого командира – М.З. Москаленко (когда я был командиром сторожевого корабля и комдивом сторожевиков, он был комбригом эсминцев). Лев Анатольевич был бесстрашен в борьбе со стихией. Не признавал, не принимал во внимание никакой силы ударов волны, обращаться к нему с просьбой убавить ход, чтобы не ломать корабль и облегчить участь укачивающихся, было бесполезно. Сам промокший до нитки и наглотавшийся соленой воды, он обычно отвечал мне: отремонтируемся и отдохнем в базе, а сейчас всем оморячиваться, такая удачная погода не всегда выпадает, выдался случай для хорошей морской выучки, кто научится в жестоких штормах не бояться опрокидывающегося на тебя темно-зеленого, многотонного вала волны, тот и в бою окажется сущей находкой. Вот и попробуй такому доказывать, слишком убедительны его доводы. Он был образованным моряком, знатоком оружия и тактики. Отлично знал морской театр и все черноморские порты.

Но вот сейчас, как раз на этом, мы с ним и не спелись. Владимирский был тем хорош, что вел беседы со всеми на равных, и даже позволял поспорить с ним – до принятия решения. Конечно, у него были свои слабости, например, по части твердости в руководстве, и в этом с Октябрьским они были противоположностями. Будучи деликатным в обхождении, он, когда не был согласен, не всегда был способен в открытую отвергнуть предлагаемое, а обещал: подумаю. Или отвечал междометиями. Сойдя с мостика, он подчас становился другим, чем был в борьбе со стихий. Нужно было обладать силой воли, чтобы быстро разрешить с ним какой-либо сложный вопрос, добиться у него принятия решения, крайне необходимого сейчас же по делу неотложной важности. Частенько такое решение надо было немедля реализовать, так как другой, кому не нравилось это решение, мог ему передоложить, и Лев Анатольевич, по доброте и мягкости своей, мог перерешить. А это недопустимо в любой сфере деятельности людей и дважды опасно в военном деле. Отменять можно и нужно только несуразности, но и то не вводить в систему, ибо это вносит неуверенность в работе. Бывало, что Лев Анатольевич передоверится докладчику молчаливым или нетвердым согласием, поддавшись авторитету докладывающего, когда требовались командирские глубокие раздумья, с проявлением твердой воли; особенно это важно в крупных оперативных делах. И это в будущем сыграет свою роковую роль. Но это в будущем.

Сейчас же по-прежнему все тот же умный и храбрый командир, по-юношески покручивая свой чуб, на мое предложение готовить линкор к базированию в Поти – и подтвердил это авторитетом наштафлота и что так будет докладываться и комфлоту – ответил: надо подумать. И вскользь помянул Батуми. Я мягко отклонил это, выложив все выгоды нашего предложения, и настоятельно рекомендовал Поти, а Батуми предложил считать запасным вариантом на будущее. К сожалению, на линкоре не было начальника штаба эскадры капитана 1 – го ранга В. А. Андреева и мы, как коллеги, не смогли совместно обсудить и доложить в Поти. Владимирский пригласил командира линкора капитана 1-го ранга Ф.И. Кравченко посоветоваться, но тот совершенно не был готов к этому, ибо не был ни в Поти, ни в Батуми и не знал их устройства. Да они ему, как линкоровцу, и ни к чему, при редких посещениях этих районов линкор отстаивался на якоре на рейдах и он прилично знал только Севастопольскую Северную бухту, где стоял на якорных бочках. Такова специфика службы на крупных кораблях в отличие от малых, командиры которых могли на ватмане нарисовать очертания берега всего моря и начертить по памяти схемы всех портов, – этому нас, молодых командиров, учили славные черноморские мореходы капитаны 1-го ранга Г.И. Левченко и М.З. Москаленко, когда они были командирами бригады эсминцев.

При расставании мне показалось, что я убедил Владимирского. Ближайшее будущее покажет, что это не так.

Из Туапсе в Поти я следовал на эсминце «Дзержинский», на котором пять лет назад был артиллеристом, это дало мне повод помечтать, а потом пройтись по кораблю, по боевым постам, побеседовать с комендорами, торпедистами, радистами, среди которых оказались старые знакомцы, спуститься в машинные и котельные отделения, а тут немало сверхсрочнослужащих, которых хорошо знаю, а еще я помню весь экипаж по Одессе, когда они в этом году приходили многократно защищать, громить своей артиллерией вражескую пехоту.

Кораблем командует мой бывший подчиненный капитан 3-го ранга П.И. Шевченко – отменный командир.

Сейчас эсминец конвоировал танкер «Эмба» (капитан Авдеенко), который буксировал в Поти большой плавдок. Этот док оказался большим приобретением для Потийской базы. Всю войну мы будем в нем ремонтировать поврежденные корабли, вплоть до крейсеров. Еще в Туапсе я предложил Шевченко собрать экипаж корабля, разъяснить, какой большой ценности объект предстоит охранять, и поставить каждой боевой части боевую задачу на поход. А я дополнил командира, пояснив матросам и командирам, что с самого начала войны им еще не приходилось конвоировать ничего более важного для всего флота, чем этот док. Командир П.И. Шевченко, комиссар И.С. Осадчий, экипаж корабля успешно выполнили задание и были отмечены похвалой командования базы.

Эсминец вошел и ошвартовался в Северной гавани Потийского порта на исходе ночи. Я подумал: дождаться подъема флага или идти сразу в штаб базы? В Одессе ночь как время для почивания не признавалась, отдыхали в паузах между боями, урывками и частенько за столом, положив голову на руки. И тут, мне сдается, должны быть ночные бдения, хотя бы части людей. К тому же посчитал неудобным прохлаждаться без дела на корабле и теперь уже, можно сказать, в своей базе. Скорее к работе. Не стал вызывать машину и пешком пошел в штаб, загоревшись тайным намерением заодно и проверить бдительность здешнего начальства, живут ли тут по законам военного времени: введен ли комендантский час, какова патрульная служба в городе?