Нуджуд Али - Мне 10 лет, и я разведена Страница 13

Кхарджи совсем не изменилась. Другой конец света… Несмотря на боль в спине от долгой поездки, я с любопытством осмотрела пять каменных домиков, маленькую речку, текущую через деревню, порадовалась пчелам, перелетающим с цветка на цветок, и прохладной зелени деревьев, простирающейся до горизонта. Я также заметила деревенских ребятишек, которые с желтыми канистрами шли за водой к источнику. На пороге одного из домов стояла женщина. Она явно ждала нас. Я сразу почувствовала холод в ее глазах. Она не подошла ко мне. Не обняла, не поцеловала — даже в щеку. Это была его мать. Моя свекровь. Старая и уродливая. Кожа у нее была морщинистая, как у ящерицы. Во рту не хватало двух передних зубов, да и остальные почернели и сгнили от кариеса и табака. Черно-серый платок покрывал ее волосы. Она махнула рукой, приказывая мне войти. В доме было темно, неуютно и практически пусто. Четыре комнаты, гостиная и крошечная кухня. Туалет — на улице, за кустами.

Забыв о манерах и правилах поведения, я с жадностью заглатывала рис и мясо, приготовленное его сестрами. У меня во рту не было ни кусочка с тех самых пор, как мы выехали из столицы. После ужина взрослые собрались пожевать qat. Опять! Вскоре к ним присоединились соседи. Сжавшись в углу, я молча наблюдала за ними. К великому удивлению, никого не смутило, что мне так мало лет. Позже я узнала, что женитьба на маленьких девочках — частое явление в провинции. «Если возьмешь в жену девочку девяти лет, то брак твой будет счастливым», — гласит старая пословица…

Взрослые тем временем вели неспешную беседу.

— В Сане все стало так дорого! — жаловалась сестра мужа.

— С завтрашнего дня начну приучать девочку к работе, — пообещала старая свекровь, не называя моего имени. — Надеюсь, она привезла с собой хоть какие-то деньги.

— Больше никаких детских капризов. Я ей покажу, что значит быть настоящей женщиной!

На закате, после того как гости разошлись но ломам, мне показали мою комнату. Помню, тогда я почувствовала облегчение. Наконец-то можно скинуть это коричневое платье, которое на мне с самого утра. Оно все пропиталось потом и стало плохо пахнуть. Как только дверь закрылась, я глубоко вздохнула и стала торопливо переодеваться в маленькую рубашку из красного хлопка, которую привезла из Саны, Она пахла домом, комнатами, где жгли oud[27]. Знакомый аромат помог мне успокоиться. Я осмотрелась: прямо на полу лежала длинная циновка — моя кровать. Рядом с ней стояла старая масляная лампа, и отблески света плясали на стене. Мне даже не пришлось ее гасить, чтобы заснуть.

Наконец-то!

Как бы я хотела никогда не просыпаться… Когда дверь с грохотом распахнулась, я подскочила, решив, что это просто сильный ветер. Едва успев открыть глаза, я почувствовала, что ко мне прижимается чье-то потное волосатое тело. Лампа погасла, стало совсем темно. По телу побежала дрожь. Это был он! Я сразу узнала его по мерзкому запаху сигарет и ката. Какая вонь! Он пах, как животное! Не говоря ни слова, он стал тереться об меня.

— Прошу вас, оставьте меня в покое! — задыхаясь, взмолилась я.

— Ты моя жена! С сегодняшнего дня ты будешь мне подчиняться! Мы должны спать в одной кровати.

Уже через мгновение я вскочила, готовая бежать. Куда? Да какая разница! Нужно вырваться из этой западни. Он тоже вскочил. В темноте было видно, что дверь осталась приоткрытой. Сквозь щелку пробивался свет звезд и луны. Не раздумывая ни секунды, я бросилась во двор. Но он побежал за мной.

— На помощь! Помогите! — рыдала я.

Мой голос звенел в ночной тишине. Но в ответ не было слышно ни звука. Я бежала куда глаза глядят, пока хватало сил. Ворвалась в чью-то комнату, но успела выбраться из нее до того, как он меня схватил. Я не оборачивалась. Споткнулась обо что-то, наверное о кусок стекла, упала, попыталась подняться, чтобы снова бежать… Но крепкие руки схватили меня, сжали изо всех сил и потащили обратно в комнату, чтобы бросить на циновку. Не было сил шевелиться, меня будто парализовало.

— Amma! Amma![28] — звала я, надеясь, что меня спасут хотя бы из женской солидарности.

Никакого ответа. Я снова закричала:

— На помощь! Помогите!

Муж снял свою белую тунику. Я свернулась в клубок, чтобы хоть как-то защититься. Но он принялся стаскивать с меня рубашку, требуя, чтобы я разделась. Потом ощупал своими шершавыми руками мое тело, прижал свои губы к моим. Как же от него воняло… Смесь табака и лука.

— Отстаньте! Я все расскажу папе! — захныкала я, пытаясь уклониться.

— Ты можешь рассказывать своему отцу все, что угодно. Он подписал брачный договор. Он дал согласие на брак.

— У вас нет права!

— Нуджуд, ты моя жена!

— На помощь! На помощь!

Фаез ухмыльнулся в темноте:

— Повторяю: ты моя жена. И ты должна делать то, что я скажу! Поняла?

Казалось, будто меня закрутил ураган и швыряет из стороны в сторону. Такое чувство, словно молния ударила — больше нет сил сопротивляться. Раскат хрома. Еще, потом еще и еще. Небо падало мне на голову. И тут я почувствовала страшное жжение внутри тела. Как будто меня прижгли каленым железом. Можно было надорвать голос — но никто не пришел бы мне на помощь. Было больно, очень больно, и я была один на один с этой болью.

— Ай! — завыла я на последнем дыхании.

И кажется, потеряла сознание.

5. Шада

9 апреля 2008 года

Прижав мобильный телефон к уху, Шада ходит туда-сюда по главному залу здания суда.

— Мы должны сделать все, чтобы вырвать Нуджуд из лап ее мужа! Нужно подключить прессу, ассоциации по защите женских прав… — кричит она в трубку перед тем, как закончить разговор и подойти ко мне. Шада садится на корточки, чтобы быть со мной одного роста. — Ничего не бойся, Нуджуд, я помогу тебе добиться развода!

Никто еще не уделял мне столько внимания и не переживал так за мою судьбу.

Шада — адвокат. Говорят, что она — один из главных адвокатов Йемена, борющихся за права женщин[29]. В нашей стране она очень известна. Шада такая красавица, что я глаз от нее отвести не могу. А еще она очень милая. Голос у нее немного резкий, и часто она говорит слишком быстро — потому что торопится. Аромат ее духов напоминает запах цветков жасмина. Я полюбила Шаду в тот самый миг, когда впервые ее увидела. В отличие от женщин моей семьи, она не скрывает своего лица, хотя в Йемене представительницы слабого пола довольно редко позволяют себе выходить из дома без niqab. Шада носит черное шелковое платье, а волосы покрывает цветным платком. Кожа у нее словно светится изнутри, а помада на губах делает ее похожей на даму из высшего общества (я видела таких по телевизору). Когда она надевает солнечные очки, то становится совсем как кинозвезда. По сравнению с черными покрывалами, неслышно скользящими по улицам города, она выглядит гостьей из другого мира!