Константин Бесков - Моя жизнь в футболе Страница 13

— Ничего не поделаешь, не я первый, не я последний. В конце восьмидесятых годов были освобождены от работы восемь старших тренеров команд высшей лиги. Садырин был изгнан из «Зенита», Емец — из «Днепра», Коньков — из «Шахтера», Андриасян — из «Арарата», Лемешко — из «Металлиста», Малофеев — из московского «Динамо», Остроушко — из «Кайрата», Шубин — из «Ротора». Сменялись старшие тренеры и в других командах.

— Получается, что футбольный тренер — одна из самых незащищенных профессий. С тренером никто не считается. Культ личности, оттепель, похолодание, застой, перестройка — тренер все с той же легкостью оказывается за дверями клуба, в котором вел поиск, селекцию, создавал концепцию игры, слаженные звенья… С вами такое, Константин Иванович, случилось, если не ошибаюсь, в московском «Торпедо»?

— Да, это были мои первые самостоятельные тренерские шаги. Я только начал создавать новую команду. Пригласил в «Торпедо» Александра Медакина, Леонида Островского, Кирилла Доронина, Николая Маношина, которого присмотрел в футбольной школе молодежи, Славу Метревели (его увидел в горьковском «Торпедо», привез в Москву и, пока ему негде было жить, поселил у себя дома). С отцом Валерия Воронина мы в свое время вместе служили в армии. И вот, узнав, что я возглавляю «Торпедо», Иван Воронин наведался ко мне в команду и сказал: «Вверяю тебе сына — заканчивает среднюю школу и прямо бредит футболом; погляди, может, и впрямь из него футболист получится».

Валерий Воронин оправдал надежды и стал одним из самых популярных мастеров в Европе.

Мы заняли тогда, в 1956 году, четвертое место в первенстве страны, и это был лишь старт настоящей работы. Но за моей спиной уже плелись интриги: «Не наш, не автозаводский, разгоняет старые кадры…» Действительно, я хотел освежить команду, освободить некоторых игроков, утративших кондиции. К тому же мы лидировали в первом круге, и кое-кто начал досрочно отмечать за столом будущие медали. Это не могло не привести к определенному спаду в игре, которым и воспользовались недовольные мной. Собрались в парткоме автозавода имени Лихачева и вместе с заводским и партийным руководством стали обсуждать положение в команде — без меня, без старшего тренера… В сущности, такое игнорирование было вызовом, поддержанным в парткоме. Иначе партком поставил бы на место тех, кому не нравились дисциплина, большие нагрузки на тренировках и появление в команде талантливых молодых футболистов. Но поскольку заводские вожаки пошли на такой шаг — участвовали в собрании определенной группы футболистов, обсуждали с ними положение и мои действия, не удосужившись хотя бы пригласить старшего тренера на этот разбор, я решил не доказывать ЗИЛу свою правоту, а расстаться с ним — вежливо, но холодно. Подал заявление об освобождение от должности по собственному желанию.

— Гордость, Константин Иванович?

— Скажем спокойнее: чувство собственного достоинства. Не хотел да так и не научился унижаться. И уже не научусь.

— Но жалко же хорошее дело прерывать! Вы такие имена назвали… Именно те, которых вы перечислили, стали довольно скоро чемпионами СССР, многие украшали собой сборную страны.

— Жалко хорошее дело прерывать! Но что же делать — терпеть? Если тебя ударили по правой щеке, подставить левую? Михаила Иосифовича Якушина уволили из «Локомотива», обвинив в … некомпетентности! Уж в чем бы обвинили, но Якушина — в некомпетентности!.. За проигрыш на Олимпиаде надолго отлучили от футбола Аркадьева. Да и в моей судьбе история, происшедшая однажды в «Торпедо», повторялась.

Следующий «крах» ждал меня в команде Центрального дома Советской Армии. Началось с того, что руководитель армейского клуба генерал-майор Ревенко пригласил меня на беседу (а я тогда руководил учебой в московской ФШМ) и предложил пост старшего тренера ЦДСА. Два сезона проработал я в этой команде, и она как будто стала преуспевать.

Судите сами. Сезон 1959 года армейцы завершили на девятом месте, сезон 1960-го — на шестом. В первый год моей работы — в 1961-м — команда вышла на четвертое место и на следующий год повторила этот результат. А в ходе чемпионата долгое время была в лидерах, претендуя на первые роли, — это свидетельство потенциала. И тут тяжело заболел генерал Ревенко, начальником армейского клуба был назначен генерал Филиппов, который плохо разбирался в нюансах футбольных дел, зато очень активно и уверенно вмешивался в назначение игроков на матчи, влиял на атмосферу в команде. Нормальные отношения, которые сложились у меня с Ревенко, Филиппов поддерживать не захотел. И опять пришлось уходить тренеру. Я ушел, а на следующий год армейцы заняли в чемпионате СССР лишь седьмое место. И невдомек было командованию, что надо было «поблагодарить» за этот регресс генерала Филиппова, любителя определять состав на игры всесоюзного первенства.

— Обидно. В годы вашей работы с ЦДСА в команде появилась плеяда перспективных молодых игроков, которые со временем все, как принято говорить, состоялись. Ведь это вы дали путевку в жизнь Альберту Шестерневу, Владимиру Федотову, Владимиру Пономареву, Владимиру Поликарпову и другим.

— Обида есть, но не на конкретных людей, а на сам принцип подобных взаимоотношений клуба и тренера. Принцип, при котором мешают довести дело до достойного результата. Нечто похожее произошло со мной и в московском «Локомотиве» в 1966 году: начал подбирать способных футболистов, в которых усмотрел большие и еще не раскрытые возможности, однако вновь сыграли свою роль ведомственные предрассудки на уровне первобытных: «Он не наш, не из Министерства путей сообщения». Какая-то чушь.

А ведь должность тренера — очень сложная штука. Он и педагог, и стратег, и административная фигура, он и своеобразный глава дома. Лев Филатов в книге «Наедине с футболом» интересно пишет о тренере: «Он вместе с футболистами ест, спит, встает на весы и измеряет кровяное давление… На их глазах разговаривает со всевозможным начальством, так что и футболисты знают о нем все. Утайка, камуфляж, рисовка невозможны с обеих сторон. Открытость, близость и осведомленность — чисто семейные».

Лев Иванович Филатов превосходно знает футбольную «планиду». Да, тренер и команда — одна семья. В образцовых случаях, конечно. Хотя и в семьях бывают конфликты, неурядицы вплоть до полного разрыва отношений… Но — и это мое твердое убеждение — команда прежде всего действующий производственный творческий коллектив, имеющий обязательства перед людьми, перед своим городом, областью, страной. Коллектив, выдающий продукцию. В данном случае зрелищную и состязательную. Значит, взаимоотношения в команде должны в некоторой степени носить служебный оттенок. Дело у всех в команде общее, каждый за него в ответе. Всяческие «междусобойчики», групповщина, клановые интересы, не относящиеся к делу, к футболу, все эти «ты — мне, я — тебе» изначально отметаются! Таковы мои принципы.