Александр Чичерин - Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник) Страница 13

28 августа. Среда.

В ночь со вторника на среду мы снова выступили в 2 часа и, пройдя от Можайска 19 верст по Московской дороге, остановились бивуаком. Канонада, которую мы слышали издалека, к вечеру приблизилась, но нас все-таки не тронули с места. Генерал Платов, командовавший арьергардом, донес, что неприятель еще далеко, а потом совершенно неожиданно завел его к нашим позициям, вследствие чего князь Кутузов вынужден был поспешно отойти с главной квартирой.[91]

29 августа. Четверг.

Мы шли с 2 часов ночи до 9 часов утра и остановились за 63 версты от Москвы. Генерал Платов устранен от командования арьергардом.

Москва

30 августа. Пятница.

Бивуак у Вяземы. Вчера арьергард имел большое дело.[92] Мы были готовы каждую минуту выступить, но мы выступили только в 1 час ночи с четверга на пятницу. Шли до 11 часов утра 30-го числа и остановились в 35 верстах от Москвы у Вяземы, очень красивой дачи. Я заснул в 6 часов вечера. Ночные переходы нас сильно изнурили.

31 августа. Суббота.

Выступили в 4 часа утра, остановились в 6 верстах от Москвы. Вид нашей первопрестольной столицы произвел на нас такое впечатление, что каждый из нас желал победить или умереть у ее стен. Каждый из нас горел желанием спасти наш священный город, наш русский богатырь.

1 сентября. Воскресенье.

В 4 часа ночи мы переменили наши позиции, заняв их в двух верстах от города Москвы, упираясь правым флангом к большому тракту. Получив разрешение отправиться в Москву, которую я никогда не видел, я отправился туда обедать. Город был почти пуст. Осталось только немного простонародья. Дядя мой[93] тоже выехал, поэтому я не мог получить сведения о положении брата Николая. Пообедав очень скверно в Лондонском трактире на Тверской, одной из главных улиц Москвы, я возвратился в лагерь через Дорогомиловскую заставу.

2 сентября. Понедельник.

К нашему удивлению, в 4 часа утра мы двинулись на Москву, вступили через Дорогомиловскую заставу, а вышли через Владимирскую. Население, почти все пьяное, бежало за нами, упрекая, что мы покидаем столицу без боя. Многие присоединились к нашим колоннам, чтобы уйти до вступления неприятеля. Это зрелище щемило наши сердца. По выходе из города мы перешли на Рязанскую дорогу и, пройдя по Рязанскому тракту 17 верст, остановились. Во время похода я увидел брата Николая. Рана была неопасная; он отправлялся в Касимов. У него бедро прострелено пулей, поэтому нужно обратиться к хирургу для лечения. Я встретил также Авдулина,[94] выехавшего из Петербурга 26 августа. Он видел перед своим отъездом моих сестер и г-жу Б., мне доставило удовольствие поговорить с ним о наших общих знакомых.

3 сентября. Вторник.

На местах. Сообщение о вступлении французов в Москву возбудило всеобщее негодование и такой ропот между нами, что многие офицеры заявили, что если будет заключен мир, то они перейдут на службу в Испанию.

4 сентября. Среда.

Лагерь у Кулакова, возле Мячиковского кургана. Выступили в 3 часа ночи, все по направлению к Рязани. Раскинули бивуак у Мячиковского кургана на Москве-реке. Вечером слышали сильную, но непродолжительную канонаду.

5 и 6 сентября. Четверг, пятница.

Лагерь у Подольска. В 4 часа в четверг нас заставили снова идти, и на 10-й версте от Кулакова нам приказали своротить вправо от большого Рязанского тракта, и в этом направлении пошли форсированным маршем. Шли всю ночь с 5-го на 6-е и остановились только в 9 часов утра в пятницу в Подольске, маленьком городке, расположенном на Московско-Тульском тракте. Во время этого перехода я учинил бегство. Сон меня одолевал до такой степени, что я не мог дальше выдержать. В 1 час ночи я уехал вперед и, добравшись до первой деревни, крепко заснул. Проснувшись только в 6 часов утра, я был приятно удивлен, что весь наш корпус остановился тоже вблизи этой деревни, приютившей меня на ночлег.

7 сентября. Суббота.

На местах. (Пройдя Подольск.)

8 сентября. Воскресенье.

Лагерь при д. Красная Пахра. Шли с 4 с половиной часов утра до 1 часу пополудни. Продолжая маневр на левый фланг, мы сошли с большого Тульского тракта и проселками перебрались на Калужский тракт, на который вышли у Красной Пахры. Чудный помещичий дом. Неожиданное счастье выпало сегодня на мою долю. Счастье это может оценить тот, кто знаком с бивуачной жизнью. По расположению корпуса на бивуаках вышло так, что моя рота очутилась у самой деревни. Воспользовавшись этим обстоятельством, я занял квартиру. Правда, жилище было без окон и дверей, но все-таки это была комната; лучшие были заняты генералами, на что я не мог претендовать.

9 сентября. Понедельник.

На местах. К моему счастью, я разыскал другую комнату, несравненно теплее. Все офицеры батальона провели весь день у меня, что доставило мне большое наслаждение.

10 сентября. Вторник.

Для перемены позиции мы передвинулись назад по Калужскому тракту на две версты. Главная квартира осталась на Красной Пахре. Это движение не имело никакого стратегического значения, а вызвано как будто специально для того, чтобы мне причинить неприятность, лишив меня квартиры.

11 сентября. Среда.

На местах. Канонада, нами слышанная, оповестила нас о деле, которое имел наш арьергард. Приказано быть готовым к бою.

12 сентября. Четверг.

На местах.

13 сентября. Пятница.

На местах. Вдали виден пожар. Горит Москва. Вечером показалось небесное явление. Я лежал в моей палатке, когда Лука позвал меня, чтобы мне его показать. Это была огненная полоса, остроконечная, подымавшаяся над заревом пожара, и скоро исчезла бесследно. Очевидно, что это следствие пожара, но тем не менее не переставали толковать, что оно предзнаменование чего-то, но хорошего или дурного – не решали.

14 сентября. Суббота.

Опять в 8 часов утра перемена позиций на одну версту вправо.

15 сентября. Воскресенье.

Лагерь у Бабинки, возле Воронова. В 3 с половиной часа ночи наш корпус выступил, продолжая отступление по Калужскому тракту, и остановился в Бабинке, не доходя Воронова. Я сильно прозяб и под предлогом повидать генерала Дохтурова, поместившегося в селе со штабом, пошел к нему обогреться.

16 сентября. Понедельник.