Александр Керенский - Потерянная Россия Страница 13

Необоснованная фронда кадетских министров сама по себе не имела существенного значения, и в более спокойной обстановке кризис, вероятно, был бы разрешен быстро и безболезненно.

Суть была не в нем самом, а в том, что уход части «буржуазных» министров дал большевикам удобный предлог к началу нового бунтарского движения под лозунгом «Вся власть Советам».

Конечно, всему подготовленному большевиками движению был придан характер совершенной неожиданности для самих организаторов. К вечеру 2 июля в городе стало известно об уходе трех министров — кадетов.

Вечером же этого дня от первого запасного пулеметного полка в другие казармы стали рассылаться делегаты с письменным предложением примкнуть на завтра, 3 июля, к вооруженному восстанию на предмет свержения Временного правительства и передачи всей власти Советам.

Не помню, в этот ли вечер или на другой день утром я был в Исполнительном комитете съезда Советов, где большевики чуть не клятвенно уверяли, что они никакого отношения к «самочинному» выступлению пулеметчиков не имеют. В собрании рабочей секции Петербургского Совета, — которую большевики упорно недели две уже перед этим обрабатывали в нужном духе, чтобы сделать ее опорой восстания в фабричной среде, — они же настойчиво напоминали о воспрещении всяких вооруженных выступлений без разрешения Исполнительного комитета Совета. Кто‑то из видных большевиков для видимости участвовал даже в разъездах с другими членами Исполнительного комитета съезда Советов по казармам для предотвращения дальнейшего развития бунта. Вся эта игра большевиков в невинность имела своей целью прикрыть отступление на случай неудачи восстания. Как опытные уголовные преступники, ленинцы заранее собирали материал для своего «алиби».

На самом деле вся организация вооруженного восстания на 3 июля была подготовлена в главной квартире большевистского Центрального комитета, во дворце Кшесинской[21], где в течение нескольких дней, почти не расходясь, заседала большевистская военная организация. В эту организацию на эти дни кроме обычных ее членов были привлечены представители готовых идти за большевиками полков, в том числе и того самого запасного пулеметного, который будто бы самовольно начал бунт. Именно Центральный комитет большевиков, и никто другой, подготовил «самочинное» выступление пулеметчиков. Именно этот комитет, и никто другой, рассылал боевые приказы о вооруженном восстании. Именно он, и никто другой, в ночь на 3–е, а может быть и раньше, потребовал из Кронштадта высылки крейсеров и присылки боевых матросских отрядов.

2 июля были получены тяжкие сведения из армии Корнилова[22]: под усиливающимся нажимом неприятеля 8–я армия очистила Калущ, где при отходе войсками был учинен погром местных жителей. Западный фронт генерала Деникина тоже очень тревожно доживал последние дни перед наступлением. Я совершенно обязательно должен был вернуться на фронт. И мой отъезд был назначен вечером в тот же день — 3–го.

Перед самым моим отъездом на улицах С. — Петербурга появились грузовики, наполненные какими‑то неизвестными вооруженными людьми. Одни из этих грузовиков разъезжали по казармам, побуждая солдат примкнуть к начинавшемуся вооруженному восстанию. Другие же гонялись по городу следом за мной. В подъезд квартиры министра — председателя князя Львова в нижнем этаже здания Министерства внутренних дел одна из таких банд ворвалась почти следом за тем, как я оттуда уехал. А только что мой поезд отошел на фронт, как на вокзал ворвался другой грузовик. Над вооруженными людьми развивался красный флаг с надписью «Первая пуля Керенскому».

2 июля, уже на фронте, объезжая вместе с генералом Деникиным и представителями фронтового комитета войсковые части на боевых позициях, я стал получать одну телеграмму тревожнее другой. Восстание в Петербурге разгоралось. Некоторые полки открыто выступили. Другие, лучшие, — лейб — гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский, — объявили себя в борьбе правительства с большевиками… «нейтральными».

Заседания правительства перенесены были в штаб военного округа. Таврический дворец, где помещались Всероссийский исполнительный комитет съезда Советов и Исполнительный комитет Петербургского Совета, окружен восставшими солдатами и красногвардейцами. Эти «сознательные пролетарии» пытаются учинить расправу над некоторыми лидерами (Церетели, Чернов[23]) большинства Советов, отнюдь не согласных содействовать переходу государственной власти в руки Советов.

Именно в эти критические дни особенно ярко обнаружилось огромное значение привлечения в состав Временного правительства представителей социалистических партий и Советов. Весь натиск разъяренной большевиками солдатской и рабочей черни пришлось выдержать в Таврическом дворце именно «министрам- социалистам» и вообще вождям советского большинства.

Именно в эти критические часы 4 июля завершился процесс, начавшийся еще в начале мая: между большевиками и русской демократией произошел решительный и полный разрыв. Огромное большинство русской демократии отвернулось в эти дни окончательно от лозунга «Вся власть Советам». Этот соблазнительный призыв стал отныне исключительно тактическим прикрытием борьбы большевиков за диктатуру.

Тягостное и неопределенное положение вокруг Таврического дворца было завершено приходом на помощь советского большинства правительственных войск. По пути ко дворцу казаки на Литейном были внезапно обстреляны и потеряли 7 человек убитыми и 30 ранеными. Это были единственные жертвы «правительственных репрессий». Мятежные толпы, окружавшие здание Совета, разбежались при первых холостых выстрелах из орудий.

Ввиду колеблющихся настроений Петербургского гарнизона правительством вызваны были войска с Северного фронта. Послано было также требование командующему Балтийским флотом адмиралу Вердеревскому[24] выслать в Петербург на помощь правительству верные суда. Фактически в дни большевистского восстания власть командного состава во флоте оказалась под абсолютным контролем Центрального комитета Балтийского флота, где распоряжался впоследствии много нашумевший матрос — болъшевик из полу интеллигентов Дыбенко[25]. Поэтому адмирал Вердеревский вынужден был послать правительству резкий отказ в посылке судов, за что был смещен и предан суду. Помощником морского министра Дудыревым[26] был послан флотскому начальству шифрованный приказ топить минами те суда, которые пойдут в Петербург на помощь большевикам. Эта телеграмма также попала в распоряжение Центрального комитета Балтийского флота и была объявлена экипажам. После чего исполнение этого приказа сделалось тоже невозможным. 4 июля на помощь большевикам в Неву вошли три эскадренных миноносца и крейсер. К вечеру 4 июля большевики не достигли никаких решающих успехов. Однако положение в столице оставалось неопределенным, а деятельность правительственных властей недостаточно энергична.