Алимжан Тохтахунов - Мой Шелковый путь Страница 13

– Ну ты даешь! – Комендант оторопело разглядывал диковинные продукты.

После этого случая начальство перевело меня на должность снабженца. Еще раза четыре я выбирался в Москву, обязательно возвращаясь оттуда с гостинцами.

– Алик, – заговорил со мной комендант однажды вечером, густо пыхтя папиросой, – хочу побеседовать с тобой.

– Что-то случилось?

– Случилось одно: ты попал в эту дыру, а тебе здесь не место.

– А кому тут место? – хмыкнул я.

– Люди разные есть. Некоторым только тут и место. Но ты создан для другой жизни.

– Ничего не поделаешь, – пожал я плечами. – Так уж получилось. Попал сюда. Спасибо, что вы ко мне по-человечески отнеслись.

– Парень ты хороший, нравишься мне. И широта мне твоя по сердцу. Только здесь твоей широты никто не поймет.

– А где ее поймут?

– Где-нибудь и поймут, но не здесь. Тебе надо уходить. – Он помусолил губами размокший кончик папиросы.

– Легко сказать, – усмехнулся я.

– Хочешь хороший совет?

– Хороший совет никому не помешает.

– Поезжай в Ташкент, ложись в больницу, оттуда приедешь в конце срока, мы отдадим тебе твой паспорт.

– И все?

– И все, – сказал он, хитро улыбаясь.

– И как же мне в Ташкент отлучиться?

– Напишешь заявление, что тебе надо уехать по семейным обстоятельствам, и я дам тебе открепление.

Я последовал его совету и через несколько дней уехал в Ташкент «по семейным обстоятельствам». Там лег в больницу, отправил телеграмму и справку коменданту. А когда срок закончился, я прилетел в Коми, забрал паспорт, и на этом моя эпопея на стройке газопровода завершилась.

Я снова отправился в столицу. Вернулся в карточную жизнь. Женился на Татьяне. Прописался в Москве, воспитывал сына Мишу. В 1979 году у меня родилась дочь Лола. Меня окружали замечательные люди. Казалось, жизнь наступила спокойная и радостная. Но, как показало время, судьба моя была сплошь исполосована черными и белыми линиями.

Лето 1985 года ознаменовало мое вступление в очередную черную полосу. Поездка в Сочи всей семьей обещала массу удовольствий. В памяти возникает людная набережная, пышная зелень, ажурные тени пальм на залитом солнцем асфальте. Мы все – я, Татьяна и маленькая Лола – были одеты в белое, и этот белый цвет стал для меня на долгие годы символом Сочи. Тогда там гастролировали Иосиф Кобзон, Юрий Антонов, Янош Кош. Вечерами они были заняты, потому что давали концерты, а днем пользовались каждой выпадавшей им минутой, чтобы выйти на пляж и позагорать немного.

Разумеется, в Сочи было много картежников. Но играли мы только на пляже, ни о каких гостиничных номерах на курорте речи не шло. Играли без денег – на честное слово, поэтому придраться к нам не могли. А на пляже от скуки картами развлекался каждый десятый отдыхающий, так что профессиональные каталы легко терялись в общей массе.

И все же нас знали. Как-то раз на улице мне указали местного майора милиции и предупредили, что он занимает высокую должность. При встрече на улице или при входе на пляж мы обязательно здоровались с ним, обменивались приветливыми взглядами и даже иногда беседовали о каких-то пустяках. Он всегда разговаривал доброжелательно, улыбался радушно, и понемногу у меня сложилось впечатление, что майор симпатизирует мне. Если во время наших коротких встреч я был с Лолой, он непременно шутливо трепал дочку по затылку и пожимал ее ручонку.

– Красавицей будет, – весело предсказывал он. – В родителей пошла.

– Да, Лола очаровательный ребенок, – соглашался я.

В один из вечеров, когда солнце уже коснулось моря, этот майор остановил меня на набережной.

– Привет, Алик. Закурить не найдется?

– Я не курю.

– Извини, забыл. Послушай, ты не мог бы завтра заскочить утром в отделение милиции?

– Мог бы.

– Часам к одиннадцати. Устраивает?

– Вполне.

– И возьми с собой паспорт.

– Ладно.

Утром я сказал жене, что меня зачем-то вызвали в милицию.

– Что-нибудь произошло?

– Нет, просто попросили зайти.

– И ты не поинтересовался зачем?

– Ну... Как-то в голову не пришло, – ответил я, потирая глаз.

– Что с глазом?

– Наверное, что-то попало, – сказал я, остановившись перед зеркалом. – Дай посмотрю. – Жена подвела меня к окну, но ничего не увидела. – Болит?

– Дергается что-то.

– Промой холодной водой, Алик...

Я отмахнулся и быстрым шагом направился в отделение милиции, намереваясь оттуда пойти прямо на пляж. В комнате начальника отделения меня уже ждали за столом четверо офицеров. Знакомого майора там не оказалось.

– Здравствуйте, Алимжан, присаживайтесь.

Я подвинул стул к столу.

– Алимжан, вы, кажется, играете в карты?

– Многие играют.

– Но вы играете профессионально?

– Как посмотреть на это. Есть игроки получше, есть похуже.

– И вы нигде не работаете?

– У меня жена работает.

– Кем?

– Секретарем у Тухманова.

– У знаменитого композитора? – уточнили они с удивлением.

– Да, – подтвердил я.

Они переглянулись и после недолгой паузы, пошептавшись меж собой, продолжили допрос.

– А вы, значит, не работаете?

– Нет. Жена получает пятьсот рублей. Нам вполне хватает.

– Сколько получает? Пятьсот рублей?

Зарплата моей жены их по-настоящему удивила. В то время инженер получал 120 рублей, младший офицер в армии – 250-300.

– Да уж, – крякнул один из милиционеров.

– Что вас смущает? – спросил я.

– Нас смущает, что вы не работаете, гражданин Тохтахунов.

– Почему вы в такой форме ко мне обращаетесь? Почему вдруг «гражданин»?

– Нам придется задержать вас.

– Меня? За что? На каком основании?

– За тунеядство.

– Но...

– Вопросы излишни, гражданин Тохтахунов. Поступило такое распоряжение...

В следующее мгновение в кабинет вошли два сержанта и ловкими движениями сняли с меня ремень.

– Подождите! Что же это такое?!

Они не ответили и повели меня, грубо толкая в спину, в подвальное помещение. Когда и кто сообщил моей жене о моем аресте, не знаю, но вечером кто-то из друзей передал мне в камеру цыпленка табака из ресторана. Я съел его без малейшего аппетита. Все мои мысли были заняты арестом. Попасть в камеру, находясь на сочинском курорте, было верхом абсурда! Поверить в такое мог только фантазер с извращенным воображением. И все же я, одетый в белые брюки и белую рубашку, сидел в спецприемнике вместе с бомжами.

Так минуло несколько дней.

Затем появился следователь. Он был довольно молод, но меня поразила его ответственность. Он понимал, что тунеядство – лишь повод для моего задержания и что действительной причиной были карты. Он не раздражался, не торопился, не пытался обвинить меня в чем-то, что не имело ко мне отношения.