Борис Костин - Маргелов Страница 13

Великая социалистическая революция предоставив польскому народу право на отделение. Польские помещики и капиталисты, подавив революционное движение рабочих и крестьян, захватили Западную Украину и Западную Белоруссию, лишив эти народы своей Советской родины, и приковали их в цепи кабалы и угнетения.

Правители панской Польши бросили теперь наших белорусских и украинских братьев в мясорубку второй империалистической войны.

...Товарищи бойцы, командиры и политработники Белорусского фронта, наш революционный долг и обязанности оказать безотлагательную помощь и поддержку нашим братьям

...Выполняя эту историческую задачу, мы не намерены нарушать договор о ненападении между СССР и Германией.

Мы не должны допустить, чтобы враги белорусского и украинского народа надели на них новое ярмо. Мы идем не как завоеватели, а как освободители.

Приказываю:

Частям Белорусского фронта... перейти по всему фронту в решительное наступление. Молниеносным, сокрушительным ударом разгромить панско-буржуазные польские войска и освободить рабочих и крестьян Западной Белоруссии.

Начало боевых действий дивизионная многотиражка освещала так:

«Неожиданный переход, отделяющий светлый социалистический мир от мира нищеты и эксплуатации.

Красноармейцы с мыслью о Сталине и с мыслью о родине начали резать проволоку».

Упоминание о проволочных заграждениях не случайно: проделывать проходы приходилось в кромешной темноте под холодным осенним ливнем. Разведчики перешли границу первыми. Внезапность, с какой они действовали, ошеломила поляков, они смогли ответить лишь разрозненной пальбой. Застава была разоружена в считанные минуты. Один поляк был убит, 35 пограничников было взято в плен. Разведчики потеряли ранеными трех человек.

Так состоялось боевое крещение, которое показало, что не напрасно тренировал Маргелов «мускул, свое дыхание и тело с пользой для военного дела», впитывал боевой опыт командиров, прошедших через горнило Гражданской войны, овладевал секретами меткой стрельбы. И как знать, если бы не этот успех, тяжко бы пришлось бойцам, идущим вослед разведчикам. Ведь никто из них пороха не нюхал, да и в самой организации перехода через государственную границухватало неразберихи. Однако, как бы то ни было, дорога на Несвиж была расчищена. Дивизия без сопротивления двинулась в путь одной колонной, что, конечно, в любой другой обстановке привело бы к непредсказуемым последствиям. Однако Белорусский фронт и по численности войск, и по технике, без сомнения, имел явное преимущество над противником. И все-таки враг огрызался, устрашая на пути засады, обстреливая колонны. В таких мелких стычках разведбат 8-й стрелковой дивизии достиг Несвижа. Установившуюся тишину вдруг прорезали звуки оркестра. Через несколько минут недоумение Маргелова и комбата было рассеяно. Под звуки импровизированного оркестра на дороге, ведущей из города, показались люди в ярких нарядах. Скрываться им более не было смысла — представители прежней власти разбежались. Встреча была радостной, с хлебом-солью, поцелуями и слезами.

По сведениям местных жителей, гарнизон в Ляховичах был готов защищаться до последнего. Рассказ о том, что произошло далее, записан со слов самого В. Ф. Маргелова:

« — Василий Филиппович, — обратился ко мне комдив. — Ни о том, какой в Ляховичах гарнизон, ни об обороне поляков сведений нет. Дерзости тебе не занимать. Бери броневик, отделение автоматчиков. Но только, прошу, не лезь на рожон и действуй аккуратно. Город мы должны взять малой кровью. Задача ясна?

— Так точно! — ответил я.

— На знакомство с группой и подготовку к выполнению боевой задачи даю один час, а затем — вперед.

— Есть, — козырнув, ответил я.

Водитель и автоматчики были не новичками в Красной Армии, и долго объяснять им суть предстоящего не пришлось. На мой вопрос, есть ли у них какие-либо предложения или просьбы, они попросили разрешения взять побольше боеприпасов.

Убедившись в надежности своих бойцов, я проверил, как они подготовились к выполнению боевой задачи, после чего доложил командованию о том, что через пять минут отправляемся на выполнение задания.

Получив "добро", мы двинулись в путь. Дорога была Длинной. Спустя некоторое время увидели скелет сгоревшей легковушки, а через несколько километров — взорванную танкетку. Остановились, огляделись. Мост через речушку был свободен. Пролетев его на бешеной скорости, въехали на окраину. Заглушили двигатель. На улицах — ни единой  души. Казалось, город знал, что скоро штурм. Жители попрятались как перед бурей, магазины были закрыты.

Вдруг, откуда ни возьмись, к броневику подбежал мальчонка лет двенадцати.

— Вы советские? — спросил он.

— Да. А ты кто такой? — спросил я.

— Советские — значит наши. А я местный, — ответил паренек, — зовут Янко.

— Ладно, Янко, раз ты местный, то и показывай дорогу к ратуше.          

Мальчонка проворно вскарабкался на переднее сиденье и спустя некоторое время броневик подскочил к ратуше. Поблагодарив хлопчика и пожав ему на прощание руку, я с автоматчиками направился к входу в здание, условившись с водителем о том, чтобы минут через десять он дал из пулемета очередь в воздух.        

Возле входной двери стояли два полусонных полицейских, которые, завидев нас и броневик со звездой на башне, стали изумленно протирать глаза. Сообразив, что это не сон, они бросили оружие и пустились наутек.        

Путь в ратушу был свободен, и мы смело шагнули в здание. На первом этаже никого. На втором — тоже. На третьем путь нам преградили два польских жандарма, но направленные дула автоматов поумерили их пыл. Я понимал польский и уяснил, что сейчас у бургомистра идет совет, решавший, как и чем предстоит оборонять городок.

Связав на всякий случай перепуганных до смерти жандармов, мы ворвались в большую комнату: "Руки вверх! — громко скомандовал я. — Шановне панове! Вы арестованы. Сопротивление бесполезно. Наши войска уже заняли все подходы к городу. Вам, полковник, советую прямо сейчас связаться со своим полком и распорядиться о сдаче частям Красной Армии".

И тут, в подтверждение моих слов, прогремела длинная пулеметная очередь. Эффект ее был впечатляющим. Трясущимися руками командир полка польских жолнежей взял телефонную трубку и слово в слово повторил в нее мой ультиматум. Мы вывели из ратуши городского голову, начальника полиции, полковника, дав еще для острастки вверх несколько очередей, отправились в обратный путь. Город был занят нашей дивизией без единого выстрела».