Христофор Колумб - Путешествия. Дневники. Воспоминания Страница 13

Корабли снова вошли в залив. Недалеко от «Пасти Дракона» Колумб заметил, что двумя островками течение в проливе разделялось, и пенящиеся волны с силой врывались в узкие проходы. И он пришел к правильному заключению, что водоворот в проливе происходил от встречи морского течения с потоками пресной воды, стремившимися в открытое море.

Воспользовавшись попутным ветром, адмирал вошел в опасный пролив, а когда ветер стих, предоставил свои корабли на волю быстрого течения. Оно благополучно вынесло всю флотилию в открытое море.

На севере и востоке были видны два острова (вероятно, острова Тобаго и Гранада). По выходе из «Пасти Дракона» Колумб повернул на запад. Двигаясь вдоль берега материка, корабли подошли к островам, у которых индейцы занимались ловлей жемчуга. По словам Колумба, матросы набрали у них в обмен на безделушки много жемчуга. Крупнейший из новых островов получил название Маргарита, что по-испански означает жемчужина.

Однако нельзя было медлить у этого «Жемчужного берега». Запасы провизии портились, здоровье самого адмирала становилось все хуже. Он обследовал все же более чем на триста километров береговую линию этой новой, странной для него земли и открыл ряд новых небольших островов, затем повернул свои корабли на север, к Эспаньоле. Лежа на койке, обессиленный недугом, полуослепший Колумб продолжал обдумывать значение своих новых открытий. Из письма, которое он несколько недель составлял для Фердинанда и Изабеллы, можно видеть, как замечательные догадки смешивались в его уме с болезненной и религиозной фантастикой.

Огромная масса пресной воды в заливе «Пария» доказывала существование мощного водного потока, впадающего в залив, потока, который мог образоваться только на обширной «твердой земле», т. е. на каком-то материке. «Думаю, что эта земля величайших размеров и есть еще много иных земель к югу, о которых пока не имеется никаких сведений». Но что это был за материк?

И тут с совершенно верным выводом переплетался бред; болезненный бред – по мнению одних биографов Колумба, или шарлатанство – по мнению других: Колумб утверждал, что он подошел к земному раю. Он утверждал, что то земное полушарие, куда он проник, «представляет собою половинку круглой груши, у черенка которой имеется возвышение, подобное соску женской груди, наложенному на поверхность мяча», что «места эти наиболее высокие в мире и наиболее близкие к небу», и что здесь именно лежит земной рай: «оттуда, вероятно, исходят воды, которые… текут в места, где я нахожусь». Но среди длинных бредовых рассуждений и ссылок на авторитеты древних авторов и отцов церкви, снова проскальзывает трезвая фраза: «если река эта не вытекает из земного рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на юге и оставшейся до сих пор никому не известной», т. е. на новом, никому ранее не известном материке.

20 августа 1498 г. показался южный берег Эспаньолы. Бартоломе Колумб сейчас же вышел из Санто-Доминго в море навстречу адмиралу и сообщил ему о мятеже среди колонистов; вожаком мятежников был Ролдан, главный судья Эспаньолы. Адмирал застал на Эспаньоле полный развал. Благородные идальго отказывались признавать власть начальников, назначенных Колумбом. Они восстали с оружием в руках против его брата Бартоломе.

Идальго для потехи превращали несчастных индейцев в мишени для стрел и не только изнуряли своих новых «подданных» работой на плантациях, но держали десятки рабов для рыбной ловли и охоты, для переноски себя в гамаках по всему краю, а рабынь «для домашних услуг». Они жили с захваченными ими насильно индианками «в наглом многобрачии», как выражается один испанский летописец.

Мятеж закончился унизительным соглашением для Колумба, получившего в это время дурные вести из Испании. Главарь мятежа Ролдан был восстановлен в звании главного судьи. Мятежникам была гарантирована уплата жалованья за все время восстания. Каждому мятежнику был отведен большой участок земли, к которому для обработки было прикреплено определенное число туземцев, превращенных в рабов. Так Колумб санкционировал широкое распространение той характерной для испанской колониальной империи системы закрепощения, которая получила название репартимьенто (буквально – распределение, раздел)[17].

Королевская казна продолжала получать от новой колонии ничтожные доходы. А в это время португалец Васко да Гама обогнул с юга Африку, открыл морской путь в подлинную Индию (1498 г.), завязал с ней торговлю и вернулся на родину с богатейшим грузом (1499 г.).

Земли, открытые Колумбом, – теперь уже это было очевидно, – ничего не имели общего с богатой Индией. Сам Колумб казался болтуном и обманщиком. Возможно, что и сами «католические короли» расценивали как неискусный обман его сообщения об открытых им подступах к земному раю. Из Эспаньолы поступали сведения о мятежах и казнях дворян.

На Колумба посыпались новые доносы, и самыми тяжелыми из них были обвинения в утайке королевских доходов. Испанские дворяне, вернувшиеся ни с чем на родину из колумбовой «Индии», всенародно обвиняли адмирала, «открывшего страну обмана и несчастий, кладбище кастильских дворян».

Испанское правительство, в первую очередь, в 1499 г. отменило монополию Колумба на открытия новых земель, чем воспользовались некоторые из его прежних спутников. А в 1500 г. на Эспаньолу был отправлен (с неопределенными, но, по-видимому, неограниченными полномочиями) новый наместник, Бобадилья. Когда Бобадилья прибыл в Санто Доминго, в городе не было ни Христофора Колумба, ни его брата Бартоломе. Замещал их младший брат Диего Колумб.

Бобадилья арестовал и заковал его в кандалы. Узнав об этом, Христофор Колумб объявил ко всеобщему сведению, что его полномочия сохраняют силу и что вряд ли кто вправе даже в будущем их отменить. Силе он хотел противопоставить право. Но когда ему передали королевское письмо, приказывающее подчиниться распоряжениям нового наместника, он без свиты вернулся в Санто-Доминго.

Бобадилья приказал немедленно засадить Колумба в тюрьму и также заковать его в кандалы. По приказу Бобадильи, Колумб послал письмо своему брату Бартоломе с советом добровольно сдаться. Тот повиновался, также был арестован и закован в кандалы.

После двухмесячного следствия Бобадилья пришел к заключению, что Христофор Колумб был «человек жестокосердный и неспособный управлять страной» и решил в кандалах отправить его с братьями в Испанию. Адмирал, вероятно, ожидал, что его будут судить и казнят на Эспаньоле, и поэтому обрадовался, когда его посадили на корабль.

Хозяин судна и капитан предложили Колумбу снять с него кандалы, но адмирал отказался. Его сын Фернандо (или автор приписываемой ему биографии Христофора Колумба) передает его фразу: «Короли приказали мне повиноваться, и Бобадилья заковал меня в кандалы; я останусь в них до тех пор, пока короли не позволят снять их, и я сохраню эти цепи на память о своих заслугах».