Истинная история великого д`Артаньяна - Коллектив авторов Страница 13

Издание мемуаров д`Артаньяна

Злоключения Кавуа

Потому-то, когда Кавуа туда вернулся, он его уже не застал; Швейцарец сказал ему об отъезде Герцога в Лувр, чему он с трудом поверил, потому что, как я докладывал, Герцог не особенно заботился обхаживать Его Величество. У него даже вошло в обычай говорить, что одна из вещей мира заставляет его считать себя счастливее других, а именно то, что он всегда больше любил свой Дом в Туаре, чем Лувр; так и получилось – прошло более тридцати пяти лет, как он не видел Короля, Протестантская религия, какой он придерживался, стала причиной его ненависти к ремеслу Куртизана – он знал – Король не любил ее приверженцев и удовлетворялся страхом перед ними. Совершенная правда, что сегодняшний Король, говоря однажды с людьми этой религии, имевшими дерзость упрекнуть его в том, что строгость его эдиктов не отвечает их чаяньям, заметил: «Все потому, что вы всегда смотрели на меня, как на Короля моего Отца и как на Короля моего Деда (Краткая хронология правлений Людовика XIII и Людовика XIV: Людовик XIII: Правление от 1610 до 1643 гг.; Министерство Ришелье: 1624–1642 гг.; Регентство Анны Австрийской: 1643–1651 гг.; Министерство Мазарини: 1643–1661 гг.; Фронды: 1648–1653 гг.; Война против Габсбургов: 1635–1648 гг. и 1659 г. в Англии: Революция 1648 г. против Карла I.; Протекторат Кромвеля: 1648–1658 гг.; Людовик XIV: Правление от 1643 до 1715 гг.; Совершеннолетие в 1651 г.; Личное Правление с 1661 г.). Вы верили, без сомнения, что я вас люблю, как делал один, или, что я вас боюсь, как делал другой, но я желаю, чтобы вы знали, я вас не люблю и не боюсь».

Когда Кавуа прибыл, Герцог де ла Тремуй уже переговорил с Королем и подтвердил ему все сказанное Тревилем. Его Величество больше не испытывал гнева против своих Мушкетеров; но зато у Кардинала накопилось много гнева против Кавуа, столь дурно исполнившего его приказания. Он сказал ему, что тот должен был бы скорее дожидаться Герцога у него всю ночь, чем упустить его, как он это сделал; так бы они вместе приняли меры, чтобы погубить мелкого дворянчика, считающего себя достаточно заслуженным, чтобы вечно ему сопротивляться. Он не простит Кавуа за всю его жизнь, и он приказывает ему удалиться прочь с его глаз, с запретом когда-либо появляться здесь без его указаний. Кавуа, знавший нрав своего Мэтра, не хотел ничего ему возражать, боясь из невиновного, каким он и был, сделаться преступником, выставив напоказ его несправедливость; он вернулся к себе в совершенном горе, и его жена, обладавшая не меньшим разумом, чем он сам, захотела узнать, что он такого сделал. Едва она все выяснила, как заявила ему, что он позволяет себе огорчаться по пустякам; есть средства от всего, кроме смерти, и не пройдет и трех дней, как она восстановит его отношения с Его Преосвященством в лучшем виде, чем они когда-либо были. Он ответил, что она не знает Кардинала, он упрям, как мул, и если уж он отвернулся от кого-то с презрением, нет никакой возможности заставить его повернуться обратно. Мадам де Кавуа ответила, что она так же хорошо, как и он, знает, на что способен этот Министр, значит, ему и заботы нет, каким фасоном она за это примется, но она вернет его к рассудку, она сделает свое дело, а так как ему известно, если она за что-нибудь берется, то доводит это до конца, ему остается только спокойно почивать.

Комедиантка высокой пробы…

Действительно, эта дама делала почти все, что хотела, при Дворе, и частенько заставляла смеяться Министра, даже когда он этого совсем не хотел. Однако достигала она всех этих чудес не женским кокетством, не истертыми насмешками, что так часто слышишь из уст куртизанов. Все, что она делала, так это приправляла свои слова определенной дозой соли, удовлетворявшей самых разборчивых и заслужившей ей такое уважение, что все уже просто не могли обходиться без ее компании. Ее ловкости был обязан и ее муж частью своего успеха, потому он передал в ее руки заботу вытащить его из той оплошности, что он допустил. Она ему сказала тогда всего лишь в точности исполнять все, что она ему будет рекомендовать – первым делом улечься в постель и сделаться больным; пусть он говорит всем, кто нанесет ему визит или явится от чьего бы то ни было имени справиться о его здоровье, что оно не может быть хуже, чем сейчас; пусть он постарается, однако, говорить как можно меньше; когда же он будет к тому принужден, пусть говорит сиплым голосом, как человек, мучимый удушьем.

Со своей стороны она держалась весь день так, будто только что отошла от его постели, как если бы мнимая болезнь ее мужа вывела ее из состояния даже думать о собственном туалете. Этот человек, имевший множество друзей, как все обласканные Министром, а он всегда был в хороших отношениях с ним, не испытывал недостатка в визитах, когда слух о его болезни распространился по городу. Визитеры, однако, прекрасно знали слова, сказанные ему Кардиналом, чего было более, чем достаточно, по обычаям куртизанов, чтобы лишить его их дружбы. Но так как они надеялись, что немилость не затянется, они продолжали навещать его, как ни в чем не бывало.

Кардинал, совсем недавно выслушавший сердитые слова Короля, упрекнувшего его в том, что по его фальшивым рапортам он чуть было не разжаловал Тревиля и его Роту Мушкетеров, пребывал более, чем никогда, в гневе против Кавуа. Потому, узнав, что его дом не оставляют визитеры, он сказал во весь голос перед большой толпой особ, что удивляется столь малому почтению к нему, когда посещают человека, кого он счел достойным своего неудовольствия. Этих слов оказалось довольно, чтобы сделать дом мнимого больного таким же пустынным, каким он был переполненным прежде.

Мадам де Кавуа была этому только рада, потому что она боялась, как бы кто-нибудь не раскрыл ее подвоха и не донес о нем Кардиналу. Однако их родственники, не веря, что запрет настолько же строго касался и их, посылали туда, по меньшей мере, лакеев, если не осмеливались больше ходить туда сами; эти лакеи передавали им именно то, что говорила мадам де Кавуа, иногда сама, когда они поднимались до ее прихожей, иногда через привратников, когда они не давали себе труда к ней подниматься.

Врач из комедии

Больной чувствовал