Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование Страница 13

В конце декабря 1931 года группа руководящих работников Дальстроя во главе с Э. Берзиным приехала поездом из Москвы во Владивосток. Здесь нужно было добиться выделения парохода для того, чтобы отправиться морем в Нагаево, — другого пути туда не было. Получить пароход — дело очень грудное, так как навигация по Охотскому морю уже заканчивалась: в северной части моря появились льды. Однако Берзин смог решить этот вопрос достаточно быстро: перед выездом из Москвы ему был вручен мандат уполномоченного ОГПУ, а это ведомство было всесильно.

Здесь следует, по-видимому, поставить вопросы: откуда Даль-строй должен был черпать рабочую силу — заключенных для своих будущих лагерей? Где и как Берзин решал эти вопросы?

Официальный документ на этот счет ОГПУ приняло несколько позже (и мы с ним познакомимся). Пока же, на первоначальном этапе, вопрос был решен на основе поручения Ягоде: «Создать специальный аппарат для обслуживания треста», которое было записано в документе Политбюро.

Первую группу заключенных для работы в Дальстрое по указанию Ягоды выделили из тех, кто содержался в лагере, находившемся во Владивостоке. Этот лагерь, или точнее «отдельный лагерный пункт», являлся составной частью Дальневосточного управления лагерями — сокращенно «Дальлаг». Данное лагерное управление, как мы отмечали выше, было не из самых крупных в стране: в 1930 году оно объединяло несколько лагпунктов с общим количеством 15 тысяч заключенных.

В среде дальневосточных исследователей обсуждался вопрос: когда и каким образом первые заключенные были доставлены в Нагаево? К сожалению, конкретные документы, которые бы давали однозначный ответ на этот вопрос, в архивах пока не выявлены. В дальневосточных газетах были опубликованы воспоминания одного из капитанов Дальневосточного пароходства. Этот человек приводил сведения, из которых вытекало, что группа заключенных в количестве двухсот человек, по указанию Э. Берзина, была отправлена из Владивостока еще до того, как сам директор треста отбыл в Нагаево.

Однако тщательный анализ всех собранных материалов, проведенный одним из магаданских краеведов, позволил сделать вывод: первые заключенные для Дальстроя в количестве около ста человек были отправлены из Владивостока на том же пароходе «Сахалин», на котором отплыл Э. Берзин с группой руководящих вольнонаемных работников треста. Этим же пароходом отправились к месту назначения и несколько стрелков будущей лагерной охраны.

Только 10 января зафрахтованный Дальстроем небольшой пароход «Сахалин», взяв на борт вольнонаемных сотрудников Дальстроя и первых заключенных его лагерной системы, а также стройматериалы, технику и продукты, был готов к отплытию из Владивостока. Обычно в это время вся северная половина Охотского моря уже скована льдами, поэтому пароходы в бухту Нагаева не ходили с декабря по апрель. Но необычно поздняя и теплая осень в ту зиму задержала ледостав, владивостокские синоптики ободрили Берзина, и он принял решение начать рискованный рейс.

Перед отплытием связались по телеграфу с Нагаево (как мы помним, там уже активно действовал отдел ОГПУ) и договорились, что последнюю треть пути «Сахалин» будет продвигаться, если потребуется, с помощью ледореза «Литке», который осенью провел в бухту Нагаева грузовые суда и остался там зимовать.

Первые десять дней «Сахалин» смог пройти самостоятельно, но затем дорогу преградили тяжелые льды. По радио связались с шедшим навстречу ледорезом. Оказалось, что тот еще осенью израсходовал почти весь запас угля и сейчас надеялся получить топливо для своих котлов у «Сахалина» после их встречи.

Дневник одного из дальстроевцев, плывших из Владивостока, сохранил для нас драматичных событий начала 1932 года.

«21 января.

От четырех до восьми утра «Литке» сделал семь миль, мы — около четырех. Утром между нами оставалось еще более сорока миль. После полученной проверки выяснилось, что расстояние между нами — 20 миль. Народ совсем переполошился. Каждую минуту бросают работу и бегут на нос. На 17 часов получено радио, что видят нас хорошо, но вышел весь уголь и сжигают всякий мусор. Капитан ледореза сообщил:

— Продержусь на ходу не больше часа. Расстояние 10–12 миль.

22 января.

В 00.05 вырисовывается довольно четко контур «Литке». Через 20 минут он останавливается в конце проталины в 300–400 метрах от нашего правого борта, израсходовав последние силы.

«Сахалин» начинает маневрировать, чтобы подойти самостоятельно. Удается одолеть не более 50 метров. Дальше все попытки разбиваются об исключительную крепость льда. Заклиниваемся. Несколько напирающих льдин с грохотом вползают на палубу.

Около трех часов «Литке» удается опять поднять немного пара. По полынье дает задний ход, с разгона обходит нас с левого борта и окончательно замирает. Расстояние между бортами несколько десятков метров… Улучив момент, набрасываем концы и на лебедках подтягиваемся друг к другу. Наш капитан спрашивает с борта:

— Есть привальный брус?

Матрос с «Литке» вместо ответа:

— Пришел, наконец, старая шлюха!

Капитан «Сахалина»:

— Где команда для погрузки угля? Почему люки не приготовлены?

«Литке»:

— Людей нет. Команда окончательно выбилась из сил.

«Сахалин»:

— Дайте трап!

«Литке»:

— Трапа нет. Сожгли…

Перебрасываем свой. Посылаем людей. И через час приготовленные 350 мешков угля уже в трюме ледореза… Пробираемся на «Литке». В кубрике и других помещениях — тела уснувших, не раздеваясь, кочегаров, матросов и командиров. Последние сутки топили шлаком, обливаемым маслом и краской, старой мебелью и перегородками. Дошли уже до обшивки отдельных помещений…»29.

Так шли последние дни плавания во льдах двух пароходов.

4 февраля 1932 года «Сахалин», ведомый ледорезом, вошел в бухту Нагаева. Толща льда и торосы не позволяли двигаться дальше. Пришлось выгружаться на лед.

Что же увидели дальстроевцы на берегу Нагаевской бухты?

Вот впечатления человека, который приехал работать в этот край за полгода до прибытия Берзина: летом 1931 года геолог Борис Иванович Вронский сошел с парохода в Нагаево, чтобы приступить к работе в составе Охотско-Колымской базы Главного геолого-разведочного управления страны. (Геологи этой базы стали затем основным ядром Геологической службы Дальстроя).

В своих воспоминаниях Вронский писал:

«По обеим сторонам длинной узкой бухты высились покрытые лесом и зарослями кедрового стланика каменистые склоны сопок. Вершины их утопали в густом сыром тумане.