Миньона Яновская - Пастер Страница 13

Вот и еще один аргумент в пользу биологической причины брожения, если только… если только амиловый спирт действительно возникает в результате жизнедеятельности микроорганизмов. Значит, прежде всего надо доказать, что и в спиртовом брожении присутствие их обязательно.

Одним словом, эту любопытнейшую гипотезу надо подкрепить экспериментальными данными, доказать и превратить в аксиому.

Он еще раздумывал над тем, стоит ли отвлекаться от своих чисто химических работ и браться за такую неблагодарную область, как вопросы брожения. Стоит ли, когда в этой области господствует теория Либиха — этого химического бога, — когда слово «брожение» — такое всеобъемлющее слово, к которому приурочиваются самые разнообразные превращения веществ. Эта область уведет его бог знает куда и может засосать на всю жизнь…

Но пока он размышлял, судьбу его решили другие: он получил назначение в новый университет в Лилле, в городе, где почти вся промышленность была занята брожением: производством вина и уксуса.

Вряд ли Пастер мог тогда думать, что эта область, которой он все-таки занялся — почти вынужден был заняться, — область взаимодействия между микроскопическими организмами и средой, в которой они развиваются, послужит исходным пунктом к рождению новой науки — микробиологии.

БЕЗ МИКРОБА НЕТ БРОЖЕНИЯ

«Это был гений или само воплощение экспериментального метода…»

Новый университет открылся в 1854 году в одном из наиболее богатых промышленных центров Франции, на собственные средства города Лилля. Это было красивое и просторное здание, и, что для Пастера явилось особой радостью — в университете, на улице Цветов, для него была предназначена отдельная лаборатория. Не ахти как оборудованная — всего один студенческий микроскоп, небольшая сушильная печь, отапливаемая коксом, необходимые реактивы и посуда, но зато своя собственная лаборатория, в которой он мог работать хоть круглые сутки.

Он не замедлил воспользоваться этой возможностью: этажом ниже его квартиры, в маленькой лаборатории почти каждую ночь горел газовый светильник, и почти каждую ночь мадам Пастер, ворочаясь с боку на бок, ждала, когда же ее трудолюбивый муж вспомнит об отдыхе.

А какой мог быть отдых, когда нужно было читать лекции тремстам слушателям, не чураться хозяйственных дел, лежавших на его обязанности декана, обучать практическим работам студентов, знакомить их с производством, читать публичные лекции и заниматься собственно наукой.

Весь этот комплекс разнообразного труда не только не пугал Пастера, — он был счастлив, что может, наконец, развернуться вовсю.

И, пожалуй, больше всех новшеств, введенных в университете, его восхищали два новых правила: во-первых, за незначительную сумму студенты приобретали право заниматься лабораторными опытами, иллюстрирующими курс лекций; во-вторых, те из них, кто намеревался работать на предприятиях, после двух лет теоретических и практических занятий получали право на должность помощника мастера или начальника цеха. Наконец-то промышленность будет что-то получать от науки! Наконец-то в промышленности будут работать люди, получившие высшее университетское образование!

Как недавно в Париже, будучи еще сам студентом, Пастер интересовался всеми новшествами и научными достижениями, которые можно было применить в кожевенном деле, и писал о них своему отцу, так и здесь, в Лилле, он рад был помочь промышленности и земледелию.

Он был счастлив, что, наконец, любознательное юношество сможет постигать тайны науки не только со слов преподавателей и профессоров, но знакомясь с ними в лаборатории, экспериментируя собственными руками, видя все своими глазами. Он с восторгом ждал тех часов, когда жадные до всего нового молодые глаза увидят в его лаборатории чудеса, которые он с такой охотой готов был демонстрировать всем и каждому.

На торжественном открытии университета он говорил красноречиво и горячо. И тут впервые, пожалуй, сказался его талант оратора, который потом так пригодился ему.

Выступая перед свекловодами и винокурами города Лилля, перед родителями будущих учеников, Пастер впервые говорил так легко и свободно, почти без подготовки и с изумлением сам вслушивался в свою плавно льющуюся речь. Куда девалось его косноязычие, на которое он жаловался Шапюи в бытность свою в Дижоне? Куда девались скованность и нервическое волнение, которыми он так страдал тогда?

Слова вступительной речи Пастера в день открытия университета падали на благодатную почву: лилльские промышленники, хоть и не были учеными людьми, отлично понимали, какую пользу смогут они извлечь из знаний этого молодого профессора, отнюдь не белоручки, человека, который — скажите, пожалуйста, когда он успел это узнать? — так хорошо понимает суть того, что они делают на своих заводах и полях.

— Найдете ли вы в ваших семьях такого юношу, — патетически вопрошал их профессор, — любопытство и интерес которого не пробудится тотчас же, когда вы дадите ему в руку картофель, чтобы он сам мог добыть из него сахар, из сахара — спирт, а из спирта — эфир и уксус? Найдется ли юноша, который не будет счастлив, рассказывая вечером в кругу своей семьи, что ему удалось привести в действие электрический телеграфный аппарат?..

Результаты вступительной речи не замедлили сказаться: родители снабдили своих детей необходимой суммой, чтобы они могли посещать лабораторию и удовлетворять свое законное любопытство, а потом рассказывать о виденном «в кругу семьи». В итоге ни одна лаборатория не посещалась так аккуратно и таким количеством учащихся, как лаборатория Пастера, и ни в одном из близлежащих университетов студенты так активно не занимались практическими опытами, как в новом университете Лилля.

Студенты просто молились на своего блестящего профессора. Кроме того, что он показывал им в лаборатории и к чему приучал их самих, он еще ввел и новый метод обучения — он возил студентов в другие города и даже однажды поехал с ними в Бельгию, где дал возможность познакомиться с самыми различными фабриками и заводами, вплоть до металлургических цехов и доменных печей.

Лилльские предприниматели не жалели денег на такое благое дело. Они и сами почерпнули немало пользы от этого удивительного ученого, который так охотно откликался на все их нужды и запросы.

Когда ему поручили испытать удобрения, он, ни минуты не задумываясь, отложил в сторону свои собственные дела и погрузился в анализ разных, довольно-таки скверно пахнущих веществ, кладя их под свой единственный микроскоп взамен привычных таких чистых кристаллов.