Александр Каневский - Смейся, паяц! Страница 14

С годами от такого образа жизни у него развилась сердечная недостаточность, сжималось сердце, не хватало воздуха. Однажды ночью случился приступ, его забрала «Скорая помощь», из лёгких откачивали жидкость. Узнав об этом, мы с Лёней на следующее утро поспешили к нему в больницу. В отделении я спросил у дежурного врача, где лежит Рома.

– Идите по коридору, услышите женский смех – он там.

Этот ориентир действительно привёл нас в его палату. Он лежал под капельницей, а рядом с ним сидели и три молоденькие медсестрички и хохотали.

Когда мы остались одни, я решил провести душеспасительную беседу.

– Рома, это первый сигнал, пора сбрасывать темп, потому что…

– Стоп, стоп, стоп! – прервал меня Рома. Он был ещё очень слаб, произносил слова тихо, но внятно. – Когда мне это говорят папа и мама, я делаю вид, что слушаю. Но от тебя я этого слышать не хочу.

– Почему?

– Потому что ты-то понимаешь, что я иначе жить не могу. Перейти на молоко и кефирчик? Совершать прогулки перед сном?..

– Но иначе ты умрёшь!

– Умру. Но умру так, как жил: после застолья с друзьями, в постели с красивой женщиной, а ещё лучше – на ней!

Так и произошло. После весёлой гулянки, во время любовных объятий, ему стало плохо, и его очередная подруга вызвала «Скорую». Спасти его не удалось – он умер в сорок шесть лет. На его похороны слетелись все его однокурсники – из Одессы, из Киева, из Батуми, сняли зал в ресторане, весь вечер заказывали оркестру Ромины любимые песни, пили за его упокой и плакали, плакали, плакали.

Но даже после смерти Рома сумел ещё раз всех удивить: на следующий день после похорон к его родителям пришла женщина и объявила: я – жена Ромы. Её приняли за авантюристку, но она показала брачное свидетельство.

– Мы расписались за месяц до его смерти.

– Кто вы? Откуда? – родители были ошеломлены.

– Я приехала в Москву из Свердловска, у меня маленькая дочь, её отец бросил нас и скрылся. Я без прописки, мыкаюсь по съёмным квартирам, работаю на двух работах, чтобы как-то существовать. Я устала, измучилась. Рома пожалел меня. Он сказал: «Скоро у тебя будет своя квартира» и предложил расписаться. Он предчувствовал, что умрёт.

– Вы были его любовницей?

– Нет. Честное слово!.. Я бы с радостью, но он не захотел. Он сказал: я просто хочу тебе помочь. Я знаю, вы можете не согласиться, у вас есть право опротестовать…

– Вы получите эту квартиру, – сказал дядя Лёня, Ромин отец. – Раз это его последняя воля – вы её получите.

Женщина разрыдалась и сделала попытку поцеловать дяде Лёне руку. Он одёрнул её.

– Зачем вы так? Зачем?.. Это не я, это – Ромочка.

Он похоронен в Москве. Я даже не знаю, на каком кладбище – я ни разу не навестил его могилу. Если б ты знал, как мне сегодня стыдно! Прости меня, Рома, прости! Когда мы встретимся, я буду выпрашивать у тебя прощения!

КАК НА ЧЬИ-ТО ИМЕНИНЫ ИСПЕКЛИ МЫ КАРАВАЙ

Рома был очень близким мне человеком. Сдружившись в эвакуации, мы продолжали дружить до его последнего дня, мы, три брата: он, я и Лёня. И была у нас ещё Света, Ромина родная сестра, наша с Леней – двоюродная. Я отставал от Ромы на два года, Света была младше меня на год, Лёня был самым маленьким. Мы шутили, что всю красоту, выделенную на нас четверых, и всю скромность – Бог отдал Свете. Она действительно с детства была очень красива, обаятельна, скромна и застенчива. Рома учился в Одессе, мы оставались тогда в Киеве, виделись почти каждый день. Начиная с девятого класса, вся моя компания вела усиленный поиск новых девочек: на вечерах, в компаниях, на демонстрациях. В компании мы являлись званными и не званными. Например, услышав, что Света собирается на день рождения к своей однокласснице, я поинтересовался:

– Как её зовут?

– Таня.

– К ней придёт много девчонок?

– Приглашены десять, но, наверное, ещё будут.

– Дай мне её адрес, мы тоже придём.

– Она вас не приглашала.

– Потому что не знает. А знала бы – пригласила!

– Ни за что не дам! Вы напьётесь и устроите драку.

– Во-первых, обещаю, что этого не будет, а во-вторых, сделаем вид, что мы с тобой не знакомы и ты ни за что не отвечаешь.

После долгих усилий, обещаний и клятв вести себя паиньками, я выжимал из неё адрес и сообщал его своей банде. Мы начинали готовиться, добывать подарки. Поскольку дни рождений случались довольно часто, а денег у нас было довольно мало, то есть, просто не было, в ход шли всяческие уловки: утюгом разглаживали старые книжки и называли их новыми; в аптеках покупали за копейки разные эликсиры, от зубного до желудочного, потом выпрашивали у аптекарей старые флаконы от духов и переклеивали этикетки на эликсиры, превращая их в духи «Ландыш» или в одеколон «Сирень»; потом купили несколько бутылок пива, отмочили и отклеили названия, оставили бутылки голыми, но зато горлышко каждой из них обернули серебряной фольгой от мороженого, которую я вытащил из урны. Бутылки стали очень нарядными, мы назвали их «Болгарское шампанское» (тогда всё болгарское было популярно), и перед тем, как открыть, я тряс каждую бутылку до тех пор, пока из неё не выстреливала пена в таком количестве, что уже разобрать вкус было невозможно.

Когда мы направлялись на день рождения, встретили Мишу Вильфа (в дальнейшем, знаменитого артиста, известного как Михаил Волков).

– Вот, купил, – похвастался он, показывая гантели, которые нёс в руках, – буду качаться.

– Хочешь с нами на день рождения?

– Хочу. Но у меня нет подарка.

– А гантели?

Так и пошли: мы – со «старо-новыми» книжками, с одеколонами, в девичестве – эликсирами, с «болгарским» шампанским, а Миша – с пятикилограммовыми гантелями. Нашли дом, поднялись по лестнице.

– Кто сегодня Матросов? – спросил я.

– Ты! Твоя инициатива!

Я позвонил. Дверь открылась, в передней стояли две девочки в нарядных платьях. Теперь надо было определить, кто из них виновница торжества.

– Здравствуйте, Танечка, – произнёс я, обращаясь куда-то между ними.

– Здравствуйте, – удивлённо ответила стоящая слева. Ура! Теперь я знаю, кого надо охмурять. – Танюша! Поздравляю вас с днём рождения, желаю, чтоб вы всегда были так же красивы, чтобы ваш день рождения стал праздником пролетариев всех стран и чтоб они, наконец, соединились!

Девочки заулыбались. Из гостиной вышла мама.

– О, ещё гость!.. Проходите, пожалуйста!

– Спасибо. Но я не один. Танюшу пришли поздравить остальные её друзья. Заходите, ребята!

И один за другим вошла вся команда самозванцев, поочерёдно представляясь и вручая свои «подарки»:

– Юра.

– Толя.

– Ещё Юра.

– Миша.

Естественно, у мамы был лёгкий шок, но в Киеве люди гостеприимны и нас позвали к столу, придвинули ещё стулья, поставили новые приборы.

– Почему ты не предупредила, что будут ещё гости? – тихо спросила мама у Тани. – Кто они?

– Я не знаю.

– Ой, Таня! Ой, Таня! – мама игриво погрозила ей пальцем.

Первое, что я увидел, садясь за стол, это перепуганную Свету, не отрывающую взгляд от тарелки. Но я сдержал слово и никак не отреагировал на неё. Больше того, когда нас представляли друг другу, переспросил:

– Как? Как вас зовут? Светлана? Красивое имя, оно вам очень подходит.

У моей сестрички от ужаса дрожали пальцы, но никто этого не заметил. Через десять минут мы, как всегда, взяли стол в свои руки: я и Толя произносили умные тосты, Юра Смирнов-Несвицкий читал стихи, Миша Вильф пел песни, а Юра Шостак покорял маму именинницы, которая была молода, привлекательна и очень ему понравилась, поэтому он фонтанировал обаянием.

Кроме того, параллельно, без специальных усилий, я влюблял в себя бабушку, потому что поглощал все приготовленные ею блюда с восторгом и в больших количествах, только успевая приговаривать: «Кто? Кто это приготовил? Покажите мне автора!». Бабушка млела от удовольствия и подкладывала мне новые порции. (Благодаря своему аппетиту я был любимцем всех бабушек на всех днях рождения.)

Когда мы уходили от Тани, то долго прощались и с ней, и с мамой, и с бабушкой. Нас звали приходить ещё, мы обещали, и потом многократно выполняли своё обещание.

– Какие мальчики! – восхищалась мама. – А ты притворялась, что их не знаешь… Ой, Танька, ты, оказывается, актриса!

Естественно, мои ребята разобрали всех самых красивых Таниных подруг и провожали их по домам. А я проводил свою «новую знакомую» Свету, которая теперь, уже уверенная в нашем успехе, смело дала мне новые даты и адреса следующих именинниц.

МУСТАНГЕРЫ НА КРЕЩАТИКЕ

Главным местом встреч и прогулок был Крещатик. Одна сторона называлась Бродвей, другая – Гапкинштрассе. Каждый вечер мы собирались на Бродвее, на углу улицы Ленина и Крещатика, у центрального универмага. Там делились информацией, выясняли отношения и отчитывались о вчерашних приключениях. На этом углу всегда дежурила группу старых, прославленных блядунов, которые уже сошли с дистанции, но не могли выйти из тусовки. Они натаскивали нас, начинающих, желторотых, проводили инструктаж, учили, как надо «цеплять» девушек на улице, как вести себя с первых минут знакомства до постели, иллюстрируя всё это примерами из своей практики. Мы внимали, впитывали, учились. Они даже провели специальное соревнование – «Конкурс мустангеров», выявляя самых умелых «ловцов». Конкурс проводился в три тура. Первый – познакомиться с девушкой, идущей по улице. Второй – познакомиться с девушкой, когда она гуляет с подругами. И третий, самый трудный – познакомиться с девушкой, когда она прогуливается с парнем. На третий тур разрешалось идти вдвоём: один отвлекал парня, другой – всучивал его даме свой номер телефона или умудрялся получить её номер. Там же на Крещатике торжественно вручали призы победителям конкурса: бутылки водки с надетыми на горлышко презервативами. Это была уникальная школа передачи опыта, школа, выпускающая высоких профессионалов.