Алексей Краснопивцев - Жажда справедливости. Политические мемуары. Том I Страница 14

В сентябре мы с Пашей, моим наставником-трактористом пахали зябь на тракторе «ДТ-54». Я был оформлен к нему прицепщиком, а фактически работал сменщиком. Однажды во время ночной работы у меня при пахоте «солонцового блюдца» заглох трактор. Сразу все погрузилось в непроглядную темень, так как освещение работало от генератора. Идти некуда, до бригады километра три. Спичек нет. Ночью я никогда мотор не запускал. Теоретически знал, что сначала надо завести бензиновый пускач, затем с помощью двух рычагов попытаться привести в чувство дизель. Практически мне это обошлось не менее сорока минут, пока я нащупывал карбюратор пускача и находил шнур, попадая то и дело в потемках руками в горячий выпускной коллектор дизеля. Неописуемой была моя радость, когда дизель и генератор заработали, засветились лампочки, и я залез в кабину, поставил рычаг на секторе газа в положение, при котором трактор не должен глохнуть даже при пахоте солонца.

После третьего курса в 1957 году судьба забросила нас с Валей в колхоз «Родина» Белоглазовского района Алтайского края, что расположен в богатой пойме реки Чарыш. Дело в том, что в одной из центральных газет была помещена фотография доильной площадки «елочка», сделанная якобы в этом колхозе. Руководитель производственной практики Синюков М.И. поставил перед нами задачу поехать туда, провести хронометраж работы площадки. Так мы оказались в знаменитом колхозе, попали жить на кваритру к Владимиру Ерофеевичу Ефремову, брату Михаила Ерофеевича Ефремова, известного колхозного полевода, еще до войны прославившегося высокими урожаями пшеницы (до 60 ц/га). Никакой «елочки» в «Родине» не оказалось. Там был обыкновенный «тандем», смонтированный в летнем лагере для дойки коров.

Руководитель производственной практики перевел нас в Топчихинскую МТС, где в порядке эксперимента перед продажей техники колхозам организовывались единые тракторно-полеводческие бригады. В такой бригаде колхоза «Искра» я проработал все лето. Валя была в соседнем колхозе, расположенном в селе с хорошим названием Малиновка.

Преддипломную практику мы проходили в 1958 году в колхозе «Сталинский путь», что был на реке Кубани, в станице Варениковская Крымского района Краснодарского края. Я работал в бригаде Д.А. Щербины, полнокровной бригаде, в которой выращивались рассадные и безрассадные помидоры, зеленый горошек, пшеница, подсолнечник и ячмень, табак и люцерна. У меня сохранились теплые воспоминания о дружном, работящем и певучем коллективе бригады. Параллельно я собирал материалы для дипломной работы об использовании основных производственных фондов в колхозах сырьевой зоны Крымского овощеконсервного комбината, которую впоследствии сделал.

Вернусь к моменту поступления в Тимирязевку. Помните про двух девушек-гимнасток-комсомолок. Так вот с первой из них Валей, Валентиной Федоровной, мы, спустя четыре года, осенью пятьдесят восьмого, поженились, еще через год начали свою трудовую жизнь.

Забегая вперед, скажу, что мне ни разу не пришлось сожалеть ни в выборе профессии, ни в выборе жены. Мы дружно живем и трудимся уже более полувека, вырастили двух сыновей Игоря и Максима. Есть внучки.

Слова любимых песен студенческой поры

– День завьюженный, морозный, все вокруг белым-бело. Едет парень в край колхозный на каникулы в село. Он все знает, понимает что, когда и где растет. Только одного не знает, как его дивчина ждет!

– У московских студентов горячая кровь, неподкупные души и светлые лица. От сибирских снегов, от днепровских садов собрались мы в твоих общежитьях, столица! Увезем из столицы мы в сердце своем вид высотного дома на старом Арбате, шумных улиц прибой, и дворцы под землей, и восторженный рокот галерки во МХАТе. Нам студенческих песен вовек не забыть, наш московский закон понесем мы по свету: коль дружить, так дружить, а любить, так любить, горячей и верней чем Ромео Джульетту.

– До встречи с тобою в час тихий заката был парень я просто огонь. Ты только одна, ты одна виновата, что вдруг загрустила гармонь.

– Оглянется каждый прохожий, завидя твой взгляд озорной. Ты в ситцевом платье похожа на яркий цветок полевой…

– По дорожке, где не раз ходили оба мы, я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому с той минуты, как увидел я тебя.

– До заката путь далек, шел я вдоль и поперек, все искал я ту, что в поле знает каждый стебелек. Вешним солнцем окроплен, расцветает в поле лен, ходит по полю девчонка, та, в чьи косы я влюблен.

– Гляжу в поля просторные, на нивы золотистые, а вижу брови темные, глаза твои лучистые.

– Если б в шутку ты спросила, я ответил бы всерьез, что на свете нет красивей золотых твоих волос! Загляну в глаза волжанке, нежным словом назову. Под березкой на полянке сядем рядом на траву. Соловей запел, защелкал. Прислонись к моей груди. Ой, ты, ноченька над Волгой, подожди не проходи!

– В любви надо действовать смело задачи решать самому, и это серьезное дело нельзя доверять никому!

– Родины просторы: горы и долины, в серебро одетый, зимний лес грустит. Едут новоселы по земле целинной, песня молодая далеко летит. Ой, ты, зима морозная, ноченька яснозвездная! Скоро ли я увижу мою любимую в степном краю? Вьется дорога длинная. Здравствуй, земля целинная, здравствуй, простор широкий, весну и молодость встречай свою!

– Когда взойдешь на Ленинские горы, захватит дух от гордой высоты. Во всей красе предстанет нашим взорам великий город сбывшейся мечты. Вдали огни сияют золотые, шумит над ними юная листва. Надежда мира, сердце всей России, Москва столица, моя Москва.

– Паренек с московскою гитарою и девчушка в мамином платке бродят дружной, неразлучной парою от столичных улиц вдалеке. Первой их любовью озаренные, ожили пустынные края. Это вам, романтики, Это вам, влюбленные, песня посвящается моя!

– Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить. Но зато в эти ночи весенние я могу о любви говорить.

– Мы с тобою не дружили, не встречались по весне. Но глаза твои большие весне дают покоя мне. Словно мне без их привета в жизни горек каждый час, словно мне дороги нету на земле без этих глаз.

– Не для тебя ли в садах наших вишни рано так начали зреть? Рано веселые звездочки вышли, чтоб на тебя посмотреть. Если б гармошка умела все говорить не тая! Русая девушка в кофточке белой, где ты, ромашка моя?

– Ветер тихой песнею над рекой плывет, дальними зарницами светится завод. Где-то поезд катится точками огня, где-то под рябинушкой парни ждут меня. Ой, рябина кудрявая, белые цветы, ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты?

– Ой, красивы над Волгой закаты. Ты меня провожала в солдаты. Руку жала, провожала, провожала, провожала.

– Его я видеть не должна – боюсь ему понравиться. С любовью справлюсь я одна, а вместе нам не справиться!

– Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне, и ветки каштанов, парижских каштанов в окно заглянули ко мне. Кода поет далекий друг, теплей и радостней становится вокруг. И сокращаются большие расстояния, когда поет хороший друг!

– Когда поет в Москве Монтан, пустым становится студенческий карман, и сокращаются расходы на питание, когда поет в Москве Монтан (наш вариант).

– Пой, моя хорошая! Мы с тобою дожили до поры, загаданной нами по весне. И весной и летом думал я об этом, думал я о свадебном, о желанном дне.

С приключений начиналась наша трудовая биография. Получив дипломы (Валя с отличием, я простой) и направления МСХ СССР, мы поехали в Кишинев. Минсельхоз Молдавии дал нам направление в Кагульский район. Из района нас направили в колхоз имени Кирова, в котором, по словам работника райсельхозуправления, были вакантными два места: плановика-экономиста и агронома. С утра приезжаем в колхоз, председателя уже нет, хотя он был предупрежден из района о нашем приезде. Весь день мы промаялись в ожидании. Из разговоров с людьми в конторе уяснили, что никаких вакансий в хозяйстве нет. Плановиком-экономистом работает четвертый год молодая женщина со средним специальным образованием, работает неплохо, собирается заочно получать высшее образование по специальности. Валю предполагалось принять на ее место. Мне предстояло принять обязанности агронома-виноградаря (я виноград видел только на практике в станице Варениковской) от специалиста, получившего образование в Кишиневском сельскохозяйственном институте и работающего в хозяйстве около десяти лет.

Вечером приехал Генчев, председатель, с полным, налитым лицом, этакий, как мне показалось, самоуверенный «богдыхан». Он, даже предварительно не поговорив с нами, открыл позднее заседание правления колхоза. Сказал, что предстоит обсудить один вопрос об освобождении плановика-экономиста и агронома-виноградаря и назначении вместо них молодых специалистов, приехавших из Москвы. Члены правления никаких возражений по предложенной повестке не высказали, видно, это здесь было не принято. Тогда попросил слова я. Коротко сказал, что так, с ходу у серьезных людей не принято решать кадровые вопросы. Как нам удалось узнать у колхозников, на обеих участках работают профессионально подготовленные специалисты, неплохо зарекомендовавшие себя и пользующиеся авторитетом у людей. У Генчева могут быть какие-либо замечания по их работе, именно эти замечания и можно обсуждать на правлении, чтобы помочь исправить. А не ломать с ходу человеческие судьбы, не менять их на незнакомых людей. Что касается меня, то я уж точно не подготовлен выполнять обязанности виноградаря потому, что, к сожалению, даже не представляю, что это такое. Поэтому мы от предложения работать в хозяйстве отказываемся и просим завтра отправить нас в Кагул. На этом обсуждение закончилось.