Александр Феклисов - Рузвельт, Кеннеди, советская агентура Страница 14

В резидентуре я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого, молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, работавший инженером в Амторге. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте. Вскоре неожиданно для нас он незаметно исчез – уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск. 5 ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Своими сослуживцами по нью-йоркской резидентуре трудных военных лет я с полным правом могу только гордиться…

Контрразведка действует, но и мы не сидим сложа руки

Как я уже отмечал, до начала Великой Отечественной войны американская контрразведка весьма активно действовала против советских учреждений и их сотрудников, используя все имеющиеся в ее распоряжении средства: наружное наблюдение, агентуру и оперативную технику. Сотрудники резидентуры часто видели, что за ними с утра до вечера велась слежка. В их служебные и домашние телефонные аппараты вмонтировались устройства, которые позволяли ФБР подслушивать не только разговоры по телефону, но и вообще все, что говорилось в комнате, фиксировать любой, даже еле заметный шум.

В декабре 1941 года, когда США вступили в войну против Японии, а затем против Германии и Италии, ФБР все силы бросило на борьбу с разветвленной шпионской сетью разведок этих государств. В разных городах США располагались более пятидесяти консульств Германии, Японии, Италии, кроме того, сотни представительств их фирм, а также многомиллионная армия эмигрантов. ФБР в течение нескольких месяцев интернировало многих японцев, проживавших в США, арестовало сотни агентов вражеских разведок.

В силу этих причин американская контрразведка тогда мало работала против советских представителей. Однако сотрудники нашей резидентуры заметили, что ФБР возобновило активность против них после разгрома фашистских войск под Сталинградом. На близлежащих к советским представительствам улицах постоянно находились автомашины с сотрудниками службы наружного наблюдения. Наши работники выявляли «наружку» во время поездок на городском транспорте и при движении по городу пешком, ибо у разведчиков личных автомобилей не было: в резидентуре имелась всего одна машина, которой пользовались резидент и его заместитель.

Заместитель резидента по научно-технической разведке Квасников уделял постоянное внимание изучению работы бригад наружного наблюдения ФБР за нами. Каждая его беседа со мною всегда начиналась словами:

– Ну, как дела, Саша? Ходит ли за тобой «наружка»?

И, если я кивал головой, мол, замечаю ее, он просил подробно рассказать, когда, где, при каких обстоятельствах я оказывался под наружным наблюдением, и рекомендовал вести себя в таких случаях спокойно, естественно, не давая понять противнику, что заметил его. Одновременно он советовал под благовидными предлогами днем и вечером два-три раза выйти в город, проехать на автобусе, метро, походить по магазинам, зайти в кино либо по делам генконсульства в американские учреждения для фиксации слежки и изучения ее методов.

В бригадах наружного наблюдения в 1943 году работало много молодых, неопытных сотрудников, которых наши разведчики легко обнаруживали с помощью нехитрых приемов. Филеры, очевидно, набирались из числа молодых мужчин в небольших городах и после двух-трехмесячной подготовки начинали работу против нас. Сразу было видно, что они провинциалы: стиль одежды, виновато-вороватый взгляд и неуклюжие манеры. Когда они обнаруживали, что мы заметили их, терялись и не знали, что им делать. Отворачивались и смотрели в сторону или быстро заходили в первый попавшийся дом.

Был случай, когда я, переходя тихую улицу, стал приближаться к шедшему по противоположной стороне «наружнику». Тот, увидев меня, попытался нырнуть в первую же дверь, но она оказалась на замке. Он сконфуженно бросил взгляд на меня и побежал в обратную сторону. Если я заходил в магазин, кафетерий, ресторан, то один из сотрудников бригады также появлялся там и, пытаясь замаскировать свои намерения, наблюдал за мной.

При посадке в автобус кто-либо из филеров заходил вслед за мной, а остальные сопровождали нас в машине, которая следовала в непосредственной близости сзади или сбоку от автобуса, так чтобы ее не было видно.

Часто наружное наблюдение я обнаруживал, спускаясь в метро или стоя на платформе. Опасаясь, что я сяду в поезд и они потеряют след, филеры почти бегом спускались по лестнице. На платформе я обычно старался занять такое место, где бы им было трудно обнаружить меня: за колонной, у стенки, среди толпы, ожидавшей поезд. Иногда случалось, что на тихой станции метро находились только я и бригада наружного наблюдения. В таких случаях я обычно начинал думать о чем-то приятном, улыбался или, расхаживая вдоль платформы с беспечным видом, напевал мотив модной американской песенки, показывая, таким образом, что я не обращаю никакого внимания на слежку.

В «наружники» брали только мужчин. Одевались они скромно, обычно в темные, неброских тонов костюмы и пальто. Летом часто носили рубашки навыпуск, без галстуков. Помню случай, когда за мной следила бригада в составе четырех сотрудников. Один из них полдня ходил в солдатской форме. Я видел его в метро на эскалаторе, затем он зашел вместе со мной в представительство английской пароходной компании «Кунард уайт стар лайн», где я заказывал билеты для советских граждан, следовавших в Лондон. Третий раз увидел этого «солдата» во время обеда в кафетерии.

В начале 1944 года я женился на советской студентке, приехавшей в Нью-Йорк изучать в Колумбийском университете английский язык и американскую систему делопроизводства. В связи с расширением ленд-лиза в Министерство внешней торговли поступал большой объем документации на английском языке. Мы стали жить в городе.

Месяца через полтора мы заметили, что за мной постоянно наблюдает женщина лет пятидесяти, проживающая в доме напротив. Мы видели ее стоящей на углу улицы или сидящей на скамейке возле парка, да и в других местах, всякий раз, когда утром выходили из дома или возвращались домой.

Случайность? Нет, быть не может! Чтобы удостовериться, что эта женщина следит за мной, я с утра договаривался с женой, чтобы она в определенное время осторожно понаблюдала, когда появится эта дама на улице и что станет делать, когда я войду в наш дом. В условленный день и час я позвонил жене на работу и сказал, что приду домой около семи вечера. Сделал это умышленно, чтобы контрразведка зафиксировала звонок и, проверив, могла убедиться в правоте моих слов. Далее мы действовали по готовому сценарию. Около семи вечера я вышел из генконсульства. Моя жена, заблаговременно пришедшая в район нашего дома, издали наблюдала, как эта женщина вышла из соседнего здания на улицу, села на лавочку в парке и все время смотрела в ту сторону, откуда я должен был появиться. Зафиксировав мое возвращение, она минут через пять зашла в будку телефона-автомата, позвонила кому-то, а затем направилась в свою квартиру. Такую проверку мы сделали трижды. Незнакомка действовала стандартно. У меня не осталось никакого сомнения в том, что она выполняет задание ФБР.

Начиная с весны 1943 года, когда было зафиксировано наращивание активности слежки ФБР за советскими представителями, по инициативе резидентуры началось совершенствование методов выявления наружного наблюдения за нами и внедрения более конспиративных приемов во всех звеньях разведывательной работы. Шла постоянная борьба между американской контрразведкой и советской разведкой. На каждое новшество ФБР сотрудники резидентуры, чтобы избежать провалов, были обязаны своевременно принимать контрмеры.

В апреле 1941 года я приступил к работе над установлением двусторонней радиосвязи с Центром. Вначале по заранее согласованному плану осваивал прием радиопередач на внутрикомнатную, а затем на внешнюю антенну, но слышимость была неважной. На нашем низком четырехэтажном доме, окруженном небоскребами, имелась небольшая антенна. Я решил поставить более высокую. Для этой цели отыскал в штате Нью-Джерси склад, где продавались бамбуковые шесты для спортивных целей. Купил четыре штуки. Сам сделал соединительные муфты, оттяжки и с помощью товарищей установил хорошую горизонтальную антенну, подвешенную на высоте шести метров от крыши. Слышимость стала прекрасной как в дневное, так и в ночное время. И Москва принимала меня устойчиво. Из Центра стали приходить шифрованные телеграммы. А когда началась война, резидент поручил мне ежедневно слушать последние известия из Москвы и докладывать ему вкратце содержание передач. По расписанию я выходил на связь два раза в сутки – ночью и днем.