Сборник статей - Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых Страница 14

Но тем не менее обручение состоялось. И казалось, род Долгоруких достиг своей вершины. Заранее распределялись чины и звания: Иван Алексеевич – великий адмирал, родитель – генералиссимус, Василий Лукич – канцлер, князь Сергей – обер-шталмейстер. Отец невесты получил от государя 40 тысяч душ и позволял гостям целовать свою руку, а австрийский посланник обещал, что Вена сделает его герцогом и Князем Священной Римской империи. Жадны и неумелы были новые фавориты…

Свадьбу назначили на 19 января 1730 года.

Что-то происходило с императором, он был утомлен, рассеян и говорил о предчувствии кончины. Видимо, мучительно искал выход, но не находил его. По ночам совещался о чем-то с Остерманом, стал видеться со своей теткой Елизаветой, которую, как ходили слухи, Долгорукие хотели запереть в монастырь.

Состоялась бы свадьба с нелюбимой невестой или нет, каким государем бы он стал – все это догадки. Мужской линии Романовых продолжиться было не суждено.

6 января 1730 года царь после поездки на Москву-реку для водоосвящения занемог. Началась оспа. Через несколько дней Петру стало лучше, и казалось – он вне опасности. Но еще через четыре дня, 17 января, мальчик открыл окно, простудился и слег в горячке. Он впал в беспамятство и в себя не приходил. Неотступно у постели находился Остерман, которого Петр непрерывно звал в бреду. Государя причастили, и три архиерея его соборовали. Во втором часу ночи на 19 января ребенок очнулся, открыл глаза и внятно произнес: «Запрягайте сани. Еду к сестре». В следующую минуту его не стало.

Долгорукие растерялись. Григорьевичи предложили провозгласить императрицей невесту государя, считая, что «стоит только захотеть. Уговорим графа Головкина и князя Дмитрия Голицына, а коли заспорят, так мы их бить начнем». Но подполковник – фактический командир Преображенского полка – князь Василий Владимирович Долгорукий возразил: «Что вы, ребячье, врете! Статочное ли дело? И затем, как я полку объявлю? Услышат об этом от меня, не то что станут бранить, еще и побьют!»

Так закончилось короткое правление Петра II – последнего по мужской линии дома Романовых, – он царствовал два года и восемь месяцев и умер в возрасте четырнадцати лет. Оставались лишь женщины – дочь Петра Елизавета и дочери царя Ивана V (брата Петра Великого) – Анна, герцогиня Курляндская, Екатерина, герцогиня Мекленбургская, и младшая, Прасковья. После колебаний и переговоров верховники решат предложить российский престол Анне Иоанновне – печальный и разрушительный для России выбор. Мелькнет эфемерное царствование несчастного Иоанна Антоновича (Ивана VI), внука Екатерины Мекленбургской, и престол закрепится окончательно в линии Петра I. Но это будет, когда многие действующие лица нашего повествования уйдут – кто из жизни, кто из истории.

Скончается царица Евдокия и все три дочери царя Ивана V. Маленькая принцесса Мекленбургская Анна Леопольдовна, которая с таким восторгом принимала участие в церемонии обручения своего троюродного брата, станет после смерти тетки Анны Иоанновны правительницей России при малолетнем сыне, а потом кончит жизнь в изгнании. Князь Дмитрий Михайлович Голицын, попытавшийся при восшествии Анны на престол ограничить самодержавие российских правителей и боровшийся с Бироном, будет в 1737 году заключен в Шлиссельбургскую крепость, где и умрет. Возвысится при Анне Остерман, чтобы в следующем царствовании быть приговоренным к казни и сосланным в Сибирь (его освободит Елизавета).

Всего трагичнее сложится судьба Долгоруких. Сначала их разошлют по имениям или губернаторами в отдаленные места, а затем отправят в Березов. В конце царствования Анны будет устроен суд над оставшимися в живых Долгорукими, и в ноябре 1739 года в Новгороде отрубят головы Ивану и Сергею Григорьевичам и князю Василию Лукичу, а князя Ивана Алексеевича колесуют. Младшие братья Ивана будут наказаны кнутом с «урезанием языка», а сестер разошлют по сибирским монастырям. Государыня-невеста будет жить в томском Рождественском монастыре, содержаться под строгим соблюдением и лишь изредка получать разрешение подняться на колокольню. Но обручальное кольцо нарочному из Петербурга наотрез откажется отдать. Императрица Елизавета освободит братьев, сестер и вдову князя Ивана – одну из самых замечательных русских женщин княгиню Наталию Борисовну Долгорукую, урожденную Шереметеву. Она оставит бесхитростные, полные прелести и печали записки. Княжна Екатерина сохранит свой нелегкий и надменный нрав, с трудом Елизавета выдаст ее замуж за графа Александра Брюса, незадолго до того овдовевшего. Накануне своей смерти она сожжет все свои платья, чтобы никто их не надел.

Владимир Тюрин

Верховники и бироновщина

В тот день – 19 января 1730 года – никто из собравшихся вершителей судеб Российской империи не рвался нарушить молчание. Головкин кашлял и ссылался, на отсутствие голоса, хитроумный Остерман исчез: он непрерывно находился при теле почившего накануне государя Петра II и явился на минуту – сказать, что, будучи иностранцем, считает себя не вправе принимать участие в совещании, на котором решается судьба российской короны, и прибавил, что подчинится мнению большинства. Молчание нарушил самый сильный и решительный из верховников, к тому же имевший свою программу реформы управления империей, – князь Дмитрий Голицын.

А всего их было восемь человек. Восемь сановников, подозревавших и боявшихся друг друга, вознесшихся не только над массой столичного и провинциального дворянства, но не хотевших делиться властью даже со своими вчерашними коллегами – «птенцами гнезда Петрова». Восемь человек, желавших самостоятельности и смертельно её боявшихся…

Граф Гаврил Иванович Головкин, барон Андреи Иванович Остерман, князь Дмитрий Михайлович Голицын, князья Долгорукие, Алексей Григорьевич, Василий Лукич и Михаил Владимирович, – члены Верховного тайного совета, учрежденного еще в 1726 году при Екатерине I, и два фельдмаршала, которых верховники пригласили участвовать в своих совещаниях, – Михаил Михайлович, Голицын и Василий Владимирович Долгорукий.

Князь Дмитрий Голицын, этот сподвижник Петра Великого, остается малоизвестным и неинтересным для широкой публики по сравнению с карьеристами, авантюристами и «случайными» людьми XVIII века – меншиковыми, ягужинскими, остеманами, биронома, минихами. Может быть, потому, что князь Голицин опровергал своим существованием миф о русском боярине, с легкой руки А. Н. Толстого утвердившийся в нашем сознании, боярине, не способном к мысли и действию без иноземцев и царевой дубинки? Или потому, что существование князя Голицина свидетельствовало, к чему Россия могла бы прийти, если бы западные идолы и достижения усваивались русским обществом постепенно и последовательно, эволюционно, говоря языком современности, а не путем резкой, жестокой и крутой ломки жизненных основ в петровском революционном стиле с последующим узко и односторонне понятым восприятием благ западной цивилизации преемниками преобразователя?

«Князь Дмитрий Михайлович Голицын, – писал русский историк Д. А. Корсаков, – двуликий Янус, стоящий на рубеже двух эпох нашей цивилизации – московской и европейской». Когда начались реформы Петра, Дмитрий Михайлович был уже зрелым человеком: он родился в 1665 году и женился в 1695 году на княжне Анне Яковлевне Одоевской. В 1697 он в числе царских стольников был отправлен Петром в Италию для учебы. В 1701 году, будучи капитаном гвардии, стал чрезвычайным послом в Константинополе, где вел переговоры о свободном плавании русских судов по Черному морю. С 1708 по 1721 год губернатор в Киеве. Это было критическое для Украины время, время Северной войны и измены Мазепы. Князь Дмитрий сохранял прекрасные отношения с новым гетманом Скоропадским и малороссийским старшиной, а также с просвещенными монахами Киевской духовной академии.

Студенты академии переводили для губернатора политические и исторические сочинения, легшие в основу библиотеки князя, которую тот собрал в своей подмосковной усадьбе в селе Архангельском. Эта библиотека (более шести тысяч томов), помимо русских летописей, хронографов и синопсисов, содержала сочинения Макиавелли, Гроция, Локка и Пуфендорфа. Затем Голицин стал сенатором и президентом Камер-коллегии, а при Екатерине I – членом Верховного тайного совета.

Князь Дмитрий и по своему происхождению, и по своим убеждениям был аристократом. Потомок Гедимина в четырнадцатом колене, он гордился своими предками и родственниками, особенно двумя Василиями Васильевичами. Один из них был деятель Смутного времени, названный Карамзиным «знаменитым изменником», «старым изменником» и «знатнейшим крамольником» за его переход на сторону Лжедмитрия I, участие в убийстве Годуновых, в интригах против царя Василия Шуйского. Но князь Василий искупил свои слабости отказом от российской короны, которую ему предлагал патриарх Гермоген, чтобы не увеличивать «смуту и нестроение», мужественным поведением на переговорах с польским королем Сигизмундом под Смоленском и стойкостью в польской темнице, куда он был заключен вместе с митрополитом Филаретом (Федором Романовым) за отказ принять, на русский престол польского короля. Филарет вернулся в Москву к сыну, царю Михаилу, а Василий Васильевич так и умер в неволе.