Лев Яшин - Записки вратаря Страница 14

Видимые и невидимые миру слезы

Это была жуткая сцена. Не верилось, что все происходит не на экране, а в жизни. Казалось, вот-вот вспыхнут юпитеры, застрекочут кинокамеры и начнется съемка эпизода под названием «Истерика».

По узкому бетонированному туннелю брел человек. Он издавал какие-то нечленораздельные вопли – смесь проклятий, рыданий и стонов. И каждый свой шаг он отмечал страшным ударом кулака о шершавую поверхность стены, оставляя на ней кровавые отметины.

Но нет, то было не в кино, и придумал эту сцену не драматург, а сама жизнь.

Не прошло и двух часов с того момента, как футболисты сборной Уругвая стояли в центре поля рядом с нами, напружинившиеся, пританцовывающие на месте от бьющего через край нетерпения ринуться в бой. После свистка судьи мяч полетел на нашу половину, и стадион маленького чилийского городка Арика, почти целиком набитый прилетевшими из Уругвая болельщиками, взвыл от восторга.

Арика – рабочий город, расположенный в горах, на самой окраине Чили, по воле жребия стал нашим временным пристанищем на чемпионате мира 1962 года. Нашим и еще трех команд – Югославии, Уругвая и Колумбии. Две лучшие команды выходили в четвертьфинал.

В первом матче мы встретились со сборной Югославии – командой, с которой пути сборной СССР в те годы скрещивались повсюду – на Олимпийских играх в Хельсинки и Мельбурне, в финале Кубка Европы. В Арике мы победили сильную и хорошо сыгранную команду – 2:0. Уругвайцы потеряли очко во встрече с Колумбией, считавшейся в нашей группе слабейшей, и это отняло у них право проиграть нам: лишь победа оставляла им реальную надежду на место в четвертьфинале.

Накануне игры местные газеты напечатали интервью с руководителями уругвайской сборной. Те называли огромные денежные суммы, которые обещаны игрокам за победу. Нас эти цифры не удивляли: для такой страны, как Уругвай, некогда владевшей «золотой богиней», располагающей такими всемирно известными клубами, как «Пеньяроль» и «Насьонал», футбольный престиж превыше всего. Мы не удивлялись, понимали: предстоящий матч будет бурным.

И хоть нам, в отличие от уругвайцев, никто не сулил денежных кушей, мы были настроены решительно.

Темперамент уругвайцев, не слишком сдерживаемый рассудком, то и дело выплескивался наружу во время игры и вел к стычкам, порой переходившим в самые настоящие рукопашные бои. Пожалуй, ни до, ни после того мне не приходилось участвовать в столь жестоком матче. Атмосфера накалилась сразу же, и если гроза и не разразилась, то заслуга в этом наших ребят. Команда сумела сохранить самообладание. Ярче всего оно проявилось в тот момент, когда после удара Игоря Численко мяч оказался в воротах. Уругвайцы обступили судью, доказывая, что гола не было, а он твердой рукой показал на центр. Бог знает, к чему могла привести эта словесная перепалка, если бы не наш капитан – Игорь Нетто. Он подвел судью к воротам, показал ему дыру в сетке и объяснил, что мяч влетел через эту дыру.

Гол не засчитали. В тот момент мы вели 1:0, и второй мяч решал многое. В такой обстановке истинно джентльменский жест нашего капитана должен был показать, что нечестной борьбы и нечестного выигрыша нам не надо. Но неисповедимы пути, какими бродят мысли в разгоряченном человеческом мозгу. То ли увидели уругвайцы в этом жесте проявление нашей самоуверенности, то ли оскорбительную недооценку их сил. Так или иначе, наша демонстрация джентльменства и выдержанности возымела неожиданные последствия – уругвайцы ожесточились еще больше.

Но хоть и неприятно было играть против столь злого противника, многое в его поведении не могло не вызвать уважения, И то, что сражались уругвайцы за победу доблестно, до последней секунды. И то, что, нанося удары соперникам, не ныли, когда получали ответные. И то, что не паниковали, когда влетали в их ворота мячи. И то, что рвались к нашим воротам, презирая опасности.

И вдруг, по свистку судьи об окончании матча, одиннадцать молодых, сильных, достойных уважения мужчин превратились в жалких истериков. Падает на траву и бьется в конвульсиях вратарь, одни рыдают в голос, другие молча размазывают по лицу слезы, а самый лучший, самый известный и самый стойкий из игроков – центральный нападающий Саска разбивает в кровь кулаки.

Вот вам и игра. Вот вам и забава... Какая там забава!

Давно уже перерос большой футбол для тех, кто им занимается, рамки развлечения. Для них он становится делом жизни. Победа на крупных турнирах возносит человека на вершину славы и дарит ни с чем несравнимое счастье, поражения равнозначны крушению надежд, воспринимаются как непоправимое несчастье.

Век футболиста короток: не поймал миг удачи сегодня – завтра будет поздно, твое место жаждут занять десятки молодых, тщеславных, не знающих пощады. И каждый матч большого футбола – это не только финты и пасы, удары по воротам и броски вратарей, это еще и потоки видимых и невидимых миру слез, и рвущийся наружу восторг победителей.

Не знаю как кому, а мне вид поверженных и раздавленных отчаянием соперников омрачает радость победы. В такие минуты мне неловко не то, что выказывать радость, мне неловко встречаться с побежденными взглядом. Я ставлю себя на его место. Разве я сам не бывал в его положении? Или не мог оказаться сейчас?

Вот почему я – против диких плясок триумфаторов, неумеренных выражений восторга, бурных объятий. Есть в таких проявлениях нечто, недостойное настоящего мужчины. И настоящего мастера, которого сдержанность лишь украшает. Ну, ладно, забил ты хороший гол, взял трудный мяч, победил, наконец. Так на то ведь ты и мастер, и забивать или брать мячи – твоя обязанность. И надо горевать, если ты с ней не справляешься. А терять чувство собственного достоинства на глазах тысяч людей, проявлять неуважение к себе и своему товарищу по футболу – такое может лишь унизить и тебя самого и твое дело.

Да, жаль мне тогда было уругвайских парней. Но к жалости примешивалось и другое чувство. Если не бояться называть вещи своими именами, я бы назвал его брезгливостью. Уж очень противоестественное это зрелище – истерически рыдающий мужчина. Это еще почище ритуальных плясок победителей. Даже не представляю, существует ли вообще жизненная ситуация, при которой можно было бы оправдать молодого, полного сил, пышущего здоровьем спортсмена, ревущего на людях в голос. Конечно, побежденному иной раз трудно сдержать слезы – это я понимаю, сам это испытывал, но выплеснуть свои слезы публично, не удержаться до того момента, когда останешься наедине с самим собою – такое простительно разве что юной фигуристке, но уж никак не футболисту.

Моя футбольная жизнь сложилась, в общем, и целом счастливо. Но и мне футбол принес не так уж мало горьких переживаний. И, быть может, самые горькие, когда я был на грани отчаяния, связаны с Арикой.