Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945 Страница 14

Это было лишь начало гитлеровских внезапных нападений, поскольку мы не могли рассматривать в качестве такового присоединение Австрии, судя по поведению ее населения при вступлении в страну наших войск. Через неделю после приезда Гитлера в Вену я использовал трехнедельный отпуск на то, чтобы изъездить страну во всех направлениях, и, к огромному своему удивлению, констатировал, что аннексия являлась выражением чаяний всей нации.

Присоединение Судетской области, позволившее избежать войны[25] и в конце концов получившее признание заграницы, не вызвало никаких возражений в армии, смотревшей на него как на восстановление справедливости.

Я говорю о происходившем исключительно как солдат, поскольку мы никогда не имели дела с руководством партии и министерством пропаганды и никогда не испытывали на себе их влияния. А теперь я спрашиваю, по каким причинам солдат мог тогда отказаться исполнять приказ. Как можно было сопротивляться, когда попал в шестеренки механизма политики, на которую дали согласие великие державы. Упрек в бездействии, который мы часто будем получать позднее, мне кажется абсолютно необоснованным.

Сначала полк был отведен в Силезию, а позднее вернулся в Ольденбург, где стоял гарнизоном. Наш солдат достиг в тот момент пика боеготовности. Он приобрел большой опыт; безупречностью своего поведения он завоевал сердца жителей сначала Силезии, а затем и Судет. Мы, командиры, гордились своими подчиненными.

Польша

Промежуток времени между чехословацкими событиями и вторжением в Польшу был проведен с пользой. Мы совершенствовали свою подготовку, стараясь сохранить свои подразделения в прекрасном состоянии. Другие полки 22-й дивизии тоже начали тренировки по высадке с самолетов. Само собой разумеется, мы часто отправляли своих солдат в увольнительные, чтобы дать им возможность расслабиться.

В августе 1939 года, когда основные силы дивизии стояли вдоль «Западного вала» («линии Зигфрида»), нас снова перебросили в Силезию, и мы были приведены в полную готовность, когда началось давление на Польшу. Еще раньше завершение операции на территории Мемеля[26] привело нас в хорошее настроение (кто может упрекнуть солдата, не разобравшегося в подоплеке игр политиков?), но тут 1 сентября 1939 года началась война.

На нас произвели сильное впечатление транслировавшиеся по радио отчаянные молитвы и службы в варшавских костелах. В наших долгих спорах мы проклинали политиков, в 1919 году потребовавших создания Польского коридора, отрезавшего Восточную Пруссию от рейха. Мы вспоминали заявления одного американского дипломата, который в ходе переговоров, предшествовавших подписанию Версальского договора, указывал, что этот коридор неизбежно станет причиной нового конфликта.

Вследствие нехватки современного вооружения храбрая польская армия вскоре была разбита и находилась на грани гибели уже через несколько дней, когда наступление русских нанесло «удар милосердия», прикончивший ее…[27]

Ход боевых операций, казалось, не давал никаких случаев для использования авиадесантных частей, и наш полк уже думал, что ему не доведется принять участие в Польской кампании, как вдруг, утром 12 сентября, мы получили приказ выступать. Была поставлена задача: транспортные самолеты собираются на высоте 300 метров над слоем облаков, в трех километрах западнее аэродрома. Отправка подразделений заняла довольно много времени, поскольку я лично отдавал приказы каждому самолету, увозившему наши группы. Сначала мы летели в направлении Позена (Познани), затем повернули на юго-восток, к Лодзи. На фронте сложилась кризисная ситуация, и мы должны были заткнуть брешь, помешать прорыву поляков из окружения в направлении Лодзи и успокоить возбужденное население.

Без малейших помех со стороны противника мы приземлились за нашими позициями, на сжатом поле, уже удерживаемом германскими войсками, и, после короткой подготовки, заняли позиции между баварской и саксонской дивизиями, перед которыми стояла задача форсирования небольшой речки Бзура.

Задание было выполнено. Речь шла не о крупной операции; рассказывая об этих боях, я пытаюсь лишь подчеркнуть уровень подготовки и замечательный боевой дух наших людей. Мне пришлось отдать капитану моего батальона четкий приказ остановить, при необходимости даже силой, тормозить неудержимый порыв наших людей, которые, не заботясь о поддержке слева и справа, забыв об осторожности, атаковали без приказа и сделали много больше, чем от них требовали поставленные задачи. Чтобы сдержать на будущее подобный пыл, я после боя сделал длинный и обстоятельный доклад по данной теме. И тем не менее полк получил боевое крещение; приобретенная в мирное время подготовка показала свою эффективность. Мы понесли незначительные потери и одержали большую тактическую победу.

При этом не было никаких сомнений в том, что мы имели дело с уже крепко побитой, почти агонизирующей армией, отчаянно боровшейся за свое выживание.

Когда в ходе нашего продвижения вперед мы вышли к Висле, Польская кампания для нас закончилась, и нас вернули в расположение нашей дивизии.

22-я дивизия тогда дислоцировалась на «Западном валу», между городками Пирмазенс и Дан. Боев не было, но там мы впервые увидели страдания нашей родины от войны. Население территорий, расположенных вдоль «линии Зигфрида», быстро и совершенно бессмысленно эвакуировали, из-за чего людям пришлось бросить их имущество. Наше пребывание там продолжалось всего четыре недели. Нас снова отозвали и, похоже, намеревались использовать в новых высадках с воздуха в войне, которой, как мы надеялись, все еще можно было избежать.

Англия и Франция объявили войну Германии в самом начале Польской кампании, но боевые действия против Франции не начинались, и, по словам французских офицеров, их страна тоже желала сохранить мир. Все эти признаки позволяли нам надеяться на то, что между двумя народами не начнется вооруженная борьба. Наш полк был переброшен на аэродромы Хагенов и Людвигслуст в Мекленбурге. Часть пути мы проделали пешком вдоль Вайнштрассе (Пфальц) в момент сбора винограда, и население встречало нас с восторгом. Нас провожали от одного привала до другого, и всюду царило полное согласие между гражданскими и нашими солдатами.

Потом для нас возобновилась трудная боевая учеба авиадесантных частей. Мекленбургское население не выразило особой радости от прибытия нашего батальона на постой накануне Рождества, но скоро во мнении жителей произошла перемена, и я принял их депутацию, просившую меня оставить солдат у них на рождественский ужин. Офицеры были очень дружны с летчиками, которые часто бывали у нас в гостях. Чем дольше мы сотрудничали, тем сильнее становилось наше убеждение в том, что мы составляем две части одного целого.