Виктор Устьянцев - Автономное плавание Страница 14

- Если это вас интересует, извольте, - согласился Дубровский, не понимая еще, куда клонит замполит. - Я, разумеется, был очень благодарен Проценко и считал, что он с честью выполнил свой воинский долг.

- И только? - Обычно хрипловатый голос Елисеева вдруг стал звонким, в нем появились угрожающие нотки. Это было так непривычно, что все насторожились. Кажется, только Дубровский не уловил этой перемены и спросил с обычной усмешкой:

- А что еще?

- Ну а если бы не вас, а Проценко смыло за борт? Вы бросились бы его спасать?

- Я принял бы все меры к спасению.

- Нет, вы прямо скажите: сами, лично, вы бросились бы за ним за борт?

- Все зависело бы от ситуации. Если бы это был единственный выход...

- Так! - Елисеев гневно посмотрел на Дубровского. - Значит...

- Позвольте мне высказать свое мнение, - прервал замполита молчавший до этого командир, видя, что разговор может накалиться до предела. - Лейтенант Стрешнев поступил правильно. И с точки зрения человеческого долга, и с точки зрения долга воинского. Когда матрос жертвует жизнью ради спасения командира, вы считаете это нормальным. А если матросу угрожает опасность, вы не считаете нужным рисковать ради его спасения. Почему? Откуда у вас взялось такое мнение, Николай Федорович? - Теперь командир обращался не к одному Дубровскому, а ко всем. - Это мнение глубоко ошибочно, и проистекает оно от неуважения к людям. Формально моя просьба не относилась к вам, и в этом, может быть, моя ошибка. Я уверен, что многие из вас готовы помочь Афонину. Лейтенант Стрешнев поставил вас в неловкое положение. Но порыв его по-человечески понятен.

Крымов умолк и поочередно оглядел всех сидящих за столом. Офицеры сидели, мрачно потупившись. Семей задумчиво водил вилкой по пустой тарелке. Молчание становилось тягостным. Первым не выдержал Андрей Бутов.

- Мне очень стыдно, товарищи, - сказал он. - Я даже не знаю, почему я не поступил так, как Стрешнев.

- И мне стыдно, - признался Семен. - Надо было сообразить и поддержать Матвея. И зря вы, товарищ командир, обошли нас. Нам надо быть ближе к матросам.

- Куда уж ближе? На лодке и так повернуться негде, - заметил Дубровский.

- Но это совсем не означает близости, - возразил Семен. - Я говорю о другом - о душевной близости.

- Правильно, - поддержал Семена Андрей Бутов. - У нас еще много ненормального во взаимоотношениях с матросами. Взять случай с Бодровым. Матрос увидел, что пьяный пристает к девушке, и заступился за нее. Попал в комендатуру за драку. Ну ладно, пусть в комендатуре не разобрались. А ведь мы-то могли разобраться, если бы поверили матросу, выслушали его. А мы его и слушать не захотели, потому что так уж повелось: если человек попал в комендатуру, то он безусловно виноват. Не доверяем мы еще людям. А напрасно! Они и сегодня показали, что заслуживают доверия и уважения.

- Я считаю, что у нас есть необходимость более обстоятельно поговорить об этом, - сказал Крымов. - После завтрака прошу всех быть на своих местах. Возможен выход в море.

* * *

Афонину стало хуже. В госпиталь срочно отправили группу отобранных врачом моряков.

Кровь взяли лишь у матроса Файзуллина и главного старшины Проценко. Кожу отдали матросы Ивонин, Шаров, Василенко, старший матрос Катрикадзе, старшина второй статьи Шухов и лейтенант Стрешнев.

Кожу брали с бедер. Рана заживала медленно, и почти две недели Матвей ходил с палочкой. Лодка ушла в море, и оставшиеся на берегу в первые дни с утра до вечера "забивали козла". Но скоро это всем надоело, и матросы заскучали. Матвей, оставшийся за старшего, не знал, чем их занять.

Кто-то принес в кубрик слух: в связи с сокращением флота часть лодок будет законсервирована.

- Брехня все это, - категорически заявил Проценко. - Что угодно будут консервировать, только не лодки. Ну, скажем, старые миноносцы или другую какую посуду, вроде "стотонников", но только не лодки. Это было бы просто глупостью.

- Не скажите, товарищ главный старшина, - возразил Ивонин. - Если всеобщее разоружение, то и лодки не нужны. Вон даже крейсера начали резать...

- Вы что же думаете, они там, - Проценко махнул рукой, - будут вооружаться, а мы одни будем разоружаться?

- А вот придет у них к власти новый президент, и они, может быть, согласятся на разоружение.

- Я в этом не уверен. Империалисты есть империалисты.

- Товарищ лейтенант, - обратился к Матвею матрос Ивонин, - а с тех кораблей, которые на консервацию поставят, матросов домой отпустят?

- Вам что, тоже домой захотелось? - спросил Матвей.

- Да ведь как сказать. Я - подводник, а мы еще нужны, парторг тут верно заметил, что глупо было бы нас распускать. Тут уж хочется нам или не хочется, а служить надо. Так что я про себя и не говорю. Я про других спрашиваю.

- А вы и про себя скажите, - попросил Матвей.

- Так ведь я уже сказал, товарищ лейтенант. Надо, - значит, надо.

- Я не о том. Домой-то хочется?

- Тянет, конечно. Руки вот, - Ивонин показал свои ручищи, - по работе истосковались. Я ведь по гражданской специальности - каменщик. Самая ходовая теперь специальность.

- Нынче всякая специальность ходовая, - заметил Проценко.

- Нет, не всякая, - возразил Ивонин. - Взять, к примеру, кондукторов. Выходят они из моды, автобусы-то нынче без кондукторов. Или - магазины без продавцов. А каменщики завсегда будут. Даже при коммунизме. Потому что заводы, дома и прочее строительство всегда будет.

- Скоро и дома из металла и пластмассы начнут строить. Сборные, легких конструкций.

- Когда это еще будет. На мой век работы хватит. А не хватит переучусь...

Прислушиваясь к разговору матросов, Матвей подумал, что все они, в сущности, люди глубоко мирные. Но "надо, - значит, надо" - и служат. Хорошо, честно.

В дверь просунулась голова дневального:

- Товарищ лейтенант, вас к телефону!

Звонила палатная сестра, ухаживающая за Афониным.

- Что случилось? - встревоженно спросил Матвей.

- Ничего не случилось, не волнуйтесь, - успокоила сестра. - Ему немного лучше. Но, видите ли, какое дело: ему сейчас надо принимать очень много жидкости, а он почти не пьет. В таких случаях рекомендуется пиво. А пиво, сами понимаете, не предусмотрено нормами снабжения госпиталя. Я хотела сама купить, но в городе пива нет. Говорят, что бывает в вагон-ресторане ленинградского поезда.

- Когда он приходит?

- В девятнадцать пятьдесят.

- Хорошо, я вечером приду.

Матвей позвонил начальнику политотдела, но того не было - ушел в море. Комбриг оказался на месте и, выслушав Матвея, сказал:

- Возьмите мою машину. Шофер вам поможет. Передайте Афонину, что я к нему часов в десять заеду - раньше никак не смогу.