Александр Васькин - Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года Страница 14

В настоящее время здесь – Музей современной истории России.

Здание Английского клуба на Тверской улице, где в 1850-1860-е гг. неоднократно бывал Лев Толстой. Фото начала XX в.

Английский клуб сегодня

Глава 4

В поисках второй половины. 1857–1858 гг

«Однажды вечером, во время чая, явился к нам неожиданно Л.H. Толстой и сообщил, что они, Толстые, т. е. он, старший его брат, Николай Николаевич, и сестра, графиня Мария Николаевна, поселились все вместе в меблированных комнатах Варгина, на Пятницкой. Мы все скоро сблизились», – писал Афанасий Фет в «Моих воспоминаниях».

В Замоскворечье, на Пятницкой улице[5], в доме № 12, принадлежавшем купцу Б.В. Варгину, приехав из Ясной Поляны, Толстой жил с октября 1857 по апрель 1858 г.

Дом этот старинный, в основе его – особняк конца XVIII в., впоследствии неоднократно перестраивавшийся. Время значительно исказило флигель, в котором когда-то поселились Толстые. Долгое время здание использовалось не по назначению: до 1981 г., когда его передали Музею Толстого, здесь был пункт приема вторсырья.

Флигель построен (вместе с другим, идентичным ему, но не сохранившимся) в конце XVIII в. После пожара 1812 г. он был увеличен и надстроен деревянным мезонином над центром фасада, обращенного во двор. Левая часть здания, несколько отступающая вглубь квартала от красной линии улицы, пристроена в 1845 г. Ныне здание предстает перед нами отреставрированным, с восстановлением ампирной обработки фасадов и интерьеров, воссозданных по аналогам.

Живя на Пятницкой, Толстой, уже известный автор «Севастопольских рассказов», с большой заинтересованностью работает над повестью. «Я весь увлекся «Казаками», – писал он в дневнике 21 марта 1858 г.

Здесь же к Толстому пришла мысль писать для детей. Малолетние племянники – оставшиеся без отца дети его сестры Марии Николаевны – тоже жили на Пятницкой: Варвара восьми лет, семилетний Николай и Лиза шести лет. Толстой занимался с ними: играл, читал им вслух (сказки Андерсена, названные им «прелестью»), ходил с детьми в зверинец, в балаганы. Однажды в театре во время представления дети заснули, что и подвигло Толстого на написание детской сказки под названием «Сказка о том, как другая девочка Варенька скоро выросла большая». Сказка эта стала первым произведением Толстого для детей.

Мы не случайно привели в начале главы свидетельство Афанасия Фета, «милашки», как окрестил его Толстой в дневниковой записи от 4-го сентября 1859 г. В этот период московской жизни Толстого они общаются часто и доверительно. А в одном из писем 1858 г. Лев Николаевич признается Афанасию Афанасьевичу: «Душенька, дяденька, Фетенька! Ей-Богу, душенька, и я вас ужасно, ужасно люблю!». Встречаются они и на Пятницкой, и у Фетов на Малой Полянке.

Фет вспоминал, что у них «иногда по вечерам составлялись дуэты, на которые приезжала пианистка и любительница музыки графиня М.Н. Толстая, иногда в сопровождении братьев – Николая и Льва или же одного Николая, который говорил: «А Левочка опять надел фрак и белый галстук и отправился на бал».

На Пятницкую к Толстому приходит Салтыков-Щедрин. Одним из сблизивших их обстоятельств была общая страсть к цыганскому пению, которым они наслаждались в гостинице Шевалье в Камергерском переулке. Встречаясь на Пятницкой, они говорят о современной литературе, об искусстве. Толстой хвалил Салтыкова за рассказ «Из неизданной переписки», где тот изобразил характер «идеалиста» сороковых годов, «не сумевшего найти себе жизненного дела». У Толстого Салтыков-Щедрин познакомился с Фетом.

Толстой посещает Аксаковых, уже знакомых ему Сергея Тимофеевича, и его сыновей Ивана и Константина. В их доме в Левшинском переулке в ноябре 1857 г. он читает свой рассказ «Погибший» («Альберт»), Слушают со вниманием, принимают хорошо. Так что впечатления от общения с Аксаковыми остались «милые»: «Очень милы они были» (26 ноября), «милостиво поучают» (5 декабря), Константин Аксаков «мил и добр очень» (28 декабря). Толстой не обманывается – проявляемые к нему чувства искренни: «С Толстым, – пишет С.Т. Аксаков в 1857 г., – мы видаемся часто и очень дружески. Я полюбил его от души; кажется, и он нас любит».

Радушно принимают Толстого Берсы. Они живут в казенной квартире в Потешном дворце Кремля большой дружной семьей, во главе с гоф-медиком, врачом Московской дворцовой конторы Андреем Евстафьевичем Берсом (1808–1868) и его женой, Любовью Александровной (1826–1886), урожденной Пславиной. Последнюю Толстой знал с детства, по-соседски, их тульские имения стояли недалеко друг от друга. Летом Берсы жили на даче в Покровском-Стрешневе, куда Лев Николаевич также наведывался. «Что за милые, веселые девочки!» – говорил он о дочерях Берсов – Софье (1844–1919), Татьяне (1846–1925) и Елизавете (1843–1919). В 1862 г. Софья станет ему женой.

На Пятницкой Толстой не только пишет, но и много читает. По-прежнему уделяет он время и физическому совершенствованию. Фет рассказывает, что «в то время у светской молодежи входили в моду гимнастические упражнения, между которыми первое место занимало прыганье через деревянного коня. Бывало, если нужно захватить Льва Николаевича во втором часу дня, надо отправляться в гимнастический зал на Большой Дмитровке. Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью конуса, поставленного на спине этого коня. Неудивительно, что подвижная, энергичная натура 29-тилетнего Льва Толстого требовала такого усиленного движения, но довольно странно было видеть рядом с юношами старцев с обнаженными черепами и выдающимися животами. Один молодой, но женатый человек, дождавшись очереди, в своем розовом трико, каждый раз с разбегу упирался грудью в круп коня и спокойно отходил в сторону, уступая место следующему».

Любопытно, что, уезжая в Ясную Поляну, Толстой старался не изменять своим московским привычкам. Не найдя деревянного коня, он стал прыгать через живую кобылу, что вызвало недоуменные вопросы у дворовых людей. Не имевшие представления о том, что такое гимнастика, они никак не могли взять в толк, чем это граф каждый день подолгу занимается.

Яснополянский староста жаловался: «Придешь к барину за приказанием, а барин, зацепившись одною коленкой за жердь, висит в красной куртке головою вниз и раскачивается; волосы отвисли и мотаются, лицо кровью налилось, не то приказания слушать, не то на него дивиться». «Я не пойду, идите сами, он там голый кувыркается», – отказывалась выполнять приказание барыни, сестры Толстого Марии Николаевны, ее горничная Агафья.