Мария Немировская - Высоцкий и Марина Влади. Сквозь время и расстояние Страница 14

Вечер закончился фруктовым ковром в их спальне и чудесной старинной шалью, которую подарили молодым. Закутавшись в нее, они и уснули. А наутро судьба преподнесла Марине еще один неожиданный подарок! Они отправились гулять по Тбилиси, и один из их провожатых подвел их к дому с высокими окнами.

— Здесь живет художник Ладо Гудиашвили — друг Модильяни, Матисса, Делоне. В двадцатые годы он жил в Париже, — сказал он.

У Марины екнуло сердце — этот художник наверняка он был знаком с ее отцом.

— Так чего гадать, постучим в дверь и узнаем, — улыбнулся в ответ Владимир.

Так они и сделали, и уже через пару минут дверь отворилась, и невысокая женщина спросила, чего же, собственно, хотели молодые люди.

— Я — дочь Владимира Полякова-Байдарова — артиста оперных театров в Париже и Монте-Карло, — поясняет Марина. — Мы здесь оказались случайно, хотели бы узнать, не был ли, совершенно случайно, хозяин этого дома знаком с моим отцом…

— Подождите. — И пожилая дама с этими словами исчезает в глубине дома, а потом возвращается через несколько минут. — Приходите вечером, и тогда маэстро вас примет.

Вечером Влади и Высоцкий снова пришли к дверям этого дома. Пожилая женщина провела их внутрь — в зал с высоким потолком и картинами на стенах. В центре — длинный стол, уставленный яствами: встречать гостей иначе в Грузии просто не принято. Хозяин дома — человек с очень красивым лицом, седыми волосами — очень рад видеть неожиданных гостей.

— Я не мог умереть, так и не обняв дочь Владимира. Благодарение Богу, вы пришли, — говорит Ладо Гудиашвили и обнимает Марину.

Он показывает ей и Владимиру фотографии, где Ладо и отец Марины стоят в окружении самых знаменитых художников. Он рассказывает об их жизни, о костюмированных балах, кутежах, нищих друзьях и о том, как иногда им удавалось сорвать неплохой куш. Он сыпет фамилиями: Модильяни, Сутин. Всех их Марина знает!

Застолье вновь продолжается до поздней ночи! В большом зале темно, приносят керосиновые лампы, и их свет отражается в глазах.

— Я работаю сейчас над образом Гамлета, — отвечает Владимир на вопрос Ладо, и тот в ответ берет своих гостей за руки и ведет в маленький зальчик, где стоит фотография писателя, а в буфете — стаканчик с коньяком, накрытый блюдцем.

— Это — последний стакан, который выпил Пастернак. Мы храним его и наполняем в память о нем со дня его смерти.

Неожиданное совпадение, подарившее Марине приятные воспоминания об отце, а Владимиру — новые силы работать над Гамлетом…

Глава 10. «Гамлет»

Все, казалось бы, было хорошо. Свадьба, веселье, друзья, грандиозная роль и работа. Но на Высоцкого навалилось так много всего, что в середине января 1971 года, в очередной раз повздорив с режиссером Юрием Любимовым, он снова запил. Пришлось на три дня лечь в Институт Склифосовского.

Эти три дня обошлись Владимиру дорого — Марина, не в силах больше выносить его пьянство, собрала чемоданы и улетела во Францию, оставив только короткую записку: «Не ищи меня».

Конечно, это было глупо и наивно — едва выйдя из больницы, Высоцкий принялся пытаться наладить контакт с любимой. Но полететь во Францию он не мог — оставалось только звонить и писать. Тем более что Марина уже стала его законной женой, и свидетельство о браке, по его мнению, так же думала и сама Марина, обязывало ее безропотно терпеть все его выходки.

И если Марина и вправду не против была терпеть его выходки, то режиссер Любимов — нет. Устав от загулов «премьера», он предложил главную роль в «Гамлете» Валерию Золотухину. Тот согласился. И уже 31 января трудовой коллектив Театра на Таганке в сотый, наверное, раз обсуждал поведение актера Высоцкого. И в сотый раз его оставили в театре, сделав последнее и решительное предупреждение. Казалось, что в начале того года на Высоцкого навалились все мыслимые и немыслимые напасти: ушла жена, работа в театре не ладилась, ходили слухи, что в КГБ на него «шьют» дело, близкие друзья от него отвернулись. У Владимира был едва ли не самый трагический период в жизни, когда он репетировал «Гамлета». Почти никто из окружающих его людей не верил, что из этой затеи что-то выйдет. Были громадные сомнения, репетировали очень долго.

— «Гамлет» — бездонная пьеса, — говорил Высоцкий потом, но в тот момент — в начале февраля — ему казалось, что мир рухнул. И видимо, от беспросветности собственной судьбы Высоцкий вновь запил.

Лечение длилось около месяца, и завершилось тем, что Высоцкий дал согласие вшить в себя таблетку тетурама, или эспераль. Эта операция позволит ему почти на полтора года забыть о выпивке. Видимо, под впечатлением этого события в Москву возвратилась Марина Влади. Откровенно обрадован был и Юрий Любимов, который вновь видит в роли Гамлета только Высоцкого. А значит премьера состоится!

Каждый актер мечтает сыграть Гамлета, каждая актриса — Офелию. А вот режиссерам, по умолчанию, повезло: играть и ставить «Гамлета» — их профессия. Каждый, кто хоть раз читал «Гамлета», удивлялся неумолимой логике этой пьесы. Ведь гибнущий в финале принц Гамлет был с самого начала умнее, великодушнее и сильнее всех, кто его окружал. И если судьбы Офелии, Полония, Лаэрта, Гертруды и Клавдия были предрешены, то судьба Гамлета… Нет! Она не была очевидной!

Высоцкий играл Гамлета, и как он это делал!!! Когда в 1971 году в Театре на Таганке прошла премьера спектакля «Гамлет» в постановке Юрия Любимова и с Владимиром Высоцким в главной роли, равнодушных не осталось! В течение десяти лет спектакль будоражил умы и сердца. Гамлет с гитарой — это хотели увидеть многие!

«Гамлет» в Театре на Таганке стал настоящим откровением для зрителей и критики. Газеты в те дни писали: «Владимир Высоцкий сделал невозможное, он играет свою роль на разрыв аорты, он умирает и рождается вновь, и так каждый спектакль». А ведь сначала Юрию Любимову не разрешали ставить Гамлета! Не хотели, чтобы там играл Высоцкий!

— Как этот пьяница будет хриплым голосом орать Гамлета? — говорили ему. — Он же принц! Но режиссер только усмехался потом, что, мол, это говорили люди, которые иных принцев, кроме африканских, в жизни не видели!

— Если бы не было Высоцкого, я бы не стал ставить «Гамлета», — говорил режиссер. — Как ставить, если Гамлета нет? Когда я решил ставить эту пьесу, я только Владимира имел в виду. Тогда помог случай. Мне запретили очередную композицию: хватит, говорят, ставьте нормальную пьесу! Я тут же пишу: «Прошу дать мне возможность поставить нормальную пьесу Шекспира “Гамлета”»!

И разрешили.