Даниель Нони - Калигула Страница 14

Если бы префект Египта не противостоял этому посещению, а способствовал ему, то Тиберий был бы еще больше недоволен. Для него провинция Египет находилась в Африке, а не в Азии, следовательно, здесь не действовали полномочия Германика. Кроме того, Тиберий был верен правилам Августа, которые запрещали сенаторам посещать Египет без личного разрешения принцепса, а Германик был сенатором, следовательно, этот запрет тоже касался его, и как сын Цезаря он должен был подчиняться. Похоже, Германик тайно путешествовал в Египте, и за это его можно критиковать; к тому же как магистрат римского народа он должен был появляться с величием, соответствующим его рангу, т.е. в тоге и с большим эскортом. Наконец, возможно, что открытие зернохранилищ и продажа гражданам пшеницы могли ухудшить снабжение Рима.

Но Германик узнал о недовольстве Тиберия лишь после своего возвращения в Александрию. Тиберий сделал все, чтобы публично не придавать значения ошибке Германика и не уменьшить влияние Германика на Востоке. Германик продемонстрировал покорность: кто теперь осмелится забыть среди сенаторов и всадников, имеющих собственность в Египте, этот запрет о свободном посещении Египта, поскольку сам сын принцепса уважает закон?

В это время дела в Сирии шли своим ходом. Сначала бывший парфянский царь Вонон сбежал из своего убежища в Киликии и через Армению пытался добраться до скифского царства на берегу Черного моря. Его догнали в пирамских водах, и Ремний, офицер, следивший за ним до побега, убил его. Имел ли место в этом побеге сговор? Поддержал ли его тайно наместник Сирии Пизон? В самой Сирии Пизон противостоял решениям Германика, которые касались как легионов, так и городов. Вернувшись в Сирию, Германик был этим разгневан, и оба начали упрекать друг друга, что никаким образом не улучшало их отношений. Хронологию последующих событий не всегда легко определить. Известно, что Германик заболел, причем никто не смог определить его болезнь. Естественно, стали подозревать его врага Пизона. Германик объявил о разрыве с Пизоном и приказал ему покинуть Сирию. Речь шла об очень серьезном шаге, негласном объявлении войны между Германиком и Пизоном, что было типично для мышления аристократической республики, удвоенного властными мерами, присущими монархической природе. Нет уверенности в том, что у Германика были полномочия изгнать Пизона из Сирии. Он мог командовать им, но не мог лишить его наместничества. Это еще один пример неопределенности в разделении власти между принцепсом, которого представлял Германик, и сенатором, который подчинялся и принцепсу и сенату, так как именно они его назначали. Пизон, вернувшись в Селевкию, сел на парусный корабль и направился в Италию. Болезнь Германика не отступала, его состояние ухудшилось. Тацит свидетельствует, что Германика отравили Пизон и его жена Планцина. Германик потребовал от своих друзей, чтобы они представили это обвинение перед сенатом, привлекая к этому Тиберия и Друза II. Он сказал: «Первейший долг дружбы — не в том, чтобы проводить прах умершего бесплодными сетованьями, а в том, чтобы выполнить все, что он поручил, и помнить, чего он хотел. Будут скорбеть о Германике и люди незнакомые, но вы отомстите за него, если питали преданность к нему, а не к его высокому положению. Покажите римскому народу мою жену, внучку божественного Августа, назовите ему шестерых моих детей. И сочувствие будет на стороне обвиняющих, и люди не поверят и не простят тем, кто станет лживо ссылаться на какие-то преступные поручения» (Тацит, II, 71). Потом умирающий, ради своих детей, просил жену быть менее пылкой в своих поступках, вести себя более сдержанно в будущем, поскольку он не сможет их уже защитить. Он угас 10 октября 19 года.

Эта драматическая атмосфера, волнения, бесплодные надежды на выздоровление, убийство при помощи магии, в которое все верили, изменник, притаившийся в тени и ожидающий агонию своей жертвы, присутствие дорогой жены, сына и дочери в колыбели, городское население, игравшее как бы роль античного хора, — все эти элементы, вместе взятые, создавали некую торжественную обстановку. Калигула здесь занимал скромное место, но он впитывал знания, что ему потом пригодилось.

Публичные похороны проходили на чужбине, вдали от предков. Тело выставили обнаженным на форум в Антиохии, затем кремировали и собрали пепел. Все эти церемонии сопровождались всеобщей скорбью. И греки, и римляне сравнивали судьбу Германика с судьбой Александра, умершего почти в таком же возрасте, тоже на чужбине и при неясных обстоятельствах. Сразу стихийно сложился героический культ, а затем на окраине Антиохии в Эпидафнии, на месте его смерти, был воздвигнут мавзолей.

Римские сенаторы, находившиеся здесь, и легаты собрались на совет, чтобы решить, кто станет во главе провинции. Поскольку вопрос о восстановлении Пизона не стоял, то выбор был между двумя консулами: Вибием Марсом, консулом 17 года, и Гнеем Сенцием Сатурнием, консулом 4 года. Остановились на кандидатуре последнего; вскоре он арестовал женщину, которая посещала Планцину, подозревавшуюся в отравлении, так как нужно было сначала представить доказательства обвинения против Пизона и его жены. Что касается Вибия Марса, то он уехал в Рим для сопровождения праха Германика и особенно для того, чтобы придать больший вес обвинению. Вибий Марс присоединился к Сервию, наместнику Коммагена, занимавшему положение претора, к Вителлию, бывшему претору, который находился рядом с Германиком во время его германской кампании, и к Веранию, наместнику Каппадокии, тоже претору. Вдова Германика Агриппина вместе с детьми, взяв урну с прахом мужа, направилась на корабле в Рим, чтобы предать погребению прах Германика и выполнить его последнее желание — воззвать перед сенатом к правосудию за смерь супруга.

Так в восемь лет Калигула лишился отца, смерть которого стала для него непоправимой утратой и оставила в душе мальчика глубокую рану.

VII. Калигула привозит прах Германика. Пизон, враг его отца, совершает самоубийство

В декабре 19 года у берегов Люции или Памфилии корабль, в котором путешествовал маленький Гай, его мать и сестра, встретился с кораблем Пизона, возвращавшегося в Сирию. Оба корабля были на волосок от сражения, но произошел только обмен оскорблениями. С трудом консул Вибий Марс упросил Пизона поменять направление и отправиться в Рим для объяснений. Бывший наместник Сирии решил вернуть себе провинцию и не собирался отказываться от этого намерения. Действуя таким образом, он совершал непоправимую ошибку.

Пизон, Планцина и их друзья возвращались в Рим настолько же медленно, насколько быстро они плыли в Антиохию; и в том и другом случае они хотели показать преднамеренную дерзость по отношению к Германику, когда они критиковали его склонность к путешествиям и ожидали известие о его смерти. Оно дошло до них, когда корабль зашел в порт Козу. Во всей свите Пизона сразу обрадовались, а жертвоприношения и многочисленные посещения храмов были истолкованы как действия, что исполнились его желания. Планцина отказалась от траура по своей сестре и надела праздничное платье. Можно не верить такому изложению событий Тацитом, но оплошности, если не глупости Пизона в этом деле, делают подобное сообщение правдоподобным.