Генрих фон Лохаузен - Верхом за Россию Страница 14

После 1918 года сообщалось, что британцы якобы вели свою войну ради их выходных. Мы были решительно настроены на то, чтобы распахнуть ворота к миру, они — чтобы оставить их закрытыми для нас. Что им мешало, было нашим усердием, и оно будет им мешать, до тех пор пока они побеждают. Именно они так долго принуждают нас, чтобы мы еще больше собрались с силами, чтобы мы считали еще точнее и работали еще лучше. Так долго они побуждают нас к новым и еще большим усилиям. И как раз эти наши усилия им не по душе. Они хотят пользоваться своей мировой империей в спокойствии. Однако, мы должны жить и сделать им подножку. Итак, они ведут войну: вечное недоразумение. Они хотят быть ленивыми и могли бы быть такими, если бы они только хотели позволить нам быть такими же ленивыми. Но нам для этого нужно пространство, и как раз из-за этого они недоброжелательны к нам, хотя речь идет не об их земле. И даже не о той земле, на которую они вообще хоть когда-то бы претендовали, а о той, которая дальше всего от моря. Но несмотря на это, они напали на нас со спины.

Мы сражаемся здесь, потому что хотим остаться, как они остались в Индии, в Африке, в Австралии. В Египте, напротив, мы не хотим оставаться. Там мы только угрожаем их путям в Индию, могли бы оказывать, если захотим, давление на них, как будто хотим сказать им: «Если ты будешь угрожать моим тылам, мы будем угрожать твоим, а именно, Индийскому океану». Собственно, этот океан следовало бы называть — в конечном счете как раз о нем речь — лучше «Британским», так как он британский от одного побережья до другого. Посмотрите на карту! Справа и слева, как колонны, два доминиона: Австралия и Южная Африка. Каждый из них укреплен английскими колониями: здесь Родезия и Восточная Африка, там Малайя и Бирма. Тогда с обеих сторон вестибюли и ворота, здесь Аден, Суэц, Мальта, Гибралтар, там — как копье во фланг голландцев — Сингапур. За ним как предупреждение для Японии: Гонконг. Наконец, в середине, перекрытой сводом вала Гималаев, смысл и цель всего этого сооружения: Индия! Поистине, нужно взять карту, прочесть ее, и можно понять гордость и высокомерие британцев! Собственно, место этой Англии уже давно совсем не там, где она лежит, уже давно ее место вдали от побережья Европы — в той точке, где в действительности находится Цейлон — в середине ее индийской империи, в центре «Британского» океана.

Вы думаете, мы скачем здесь, чтобы все это разрушить? Какая слепота! Мы скачем, чтобы строить что-то похожее для нас самих. И если британцы достаточно глупы, чтобы препятствовать нам, то это будет им же во вред, им во вред и тогда, если мы не выиграем эту войну. Если мы проиграем ее, то они проиграют ее вместе с нами, несомненно. Они уже проиграли вместе с нами первую войну. Она тоже — без Англии — осталась бы лишь восточноевропейской войной и балканской. Она стала мировой войной только по настоянию Англии. Собственно, ее результат должен был бы удержать англичан от любого повторения: 950 000 мертвецов вместо обычных нескольких сотен, и — что ударило по правящим кругам страны гораздо сильнее — прежде самый большой банкирский дом мира, прежде главный кредитор Соединенных Штатов, Англия теперь оказалась в долгах как в шелках перед ними, и все это лишь вследствие одного рокового заблуждения. Только один год — так думали в 1914 году в Лондоне — должны были продержаться Россия и Франция, тогда блокада должна была возыметь действие, и Германия израсходовала бы весь свой порох. А потом она не могла бы продолжать войну без поступления новой селитры из Чили.

Но то, что мы смогли это сделать благодаря определенным изобретениям, разрушило все главные расчеты английского военного плана. Если англичанам теперь потребовалось более четырех лет вместо одного года, чтобы нанести нам поражение, то им пришлось погнать на бойню — чтобы предотвратить досрочное крушение своих союзников — теперь также их собственных сыновей и пожертвовать их богатством, потеряв тем самым свое первенство среди белых наций. Так много за один раз! Война, которая началась как английская, закончилась как американская. Англичане проиграли ее, как и мы, только не нам, а — как и мы — Америке, и это было дорого. Объявление Англией войны в 1914 году было основано на ошибочных предпосылках, вступление Англии в войну было результатом гигантского просчета. Они хотели выиграть войну в Чили и проиграли ее на плодородных равнинах близ Магдебурга. Естественно, не буквально. Они только переплатили за нее — типичная Пиррова победа — и они переплатили за нее во много раз больше, чем следовало. Но кто платит слишком много, тот проигрывает.

На этот раз они хотят выиграть войну в Атлантике и проиграют ее в России — нам или тем, на той стороне. Но они, британцы, проиграют ее. Это им и в этот раз тоже стоило бы меньше, если бы мы стали победителями, а не те. Ибо если бы мы стали победителями, то это были бы также действительно мы; а мы, мы ведь ничего не хотим от англичан — ни их остров, ни их флот и ни их империю. Если мы, однако, не побеждаем, то побеждают их союзники, и они получат все их наследие, всюду, по всему миру. Англичане тогда не найдут никого, кто поддержал бы их в попытках удержать их мировую империю. Только мы сделали бы это — они были бы тогда нашей подстраховкой, как и мы для них.

Почему же они вновь размахивают бумерангом? Если уже не по экономическим причинам, тогда, например, от страха перед правдой? Они очернили нас, оклеветали, еще до 1914 года, и позже еще больше. Они знают, что победители всегда правы. Боятся ли они, что мы сделали бы в данном случае то же самое? Боятся ли они, что мы могли бы тогда бить в большой колокол, рассказывая о том, что они делали в Индии, в Ирландии, в Судане, в Опиумных войнах и еще повсюду? Боятся ли они, что мы могли бы напомнить миру о Бурской войне, об ее концентрационных лагерях — слово английское — и о многих тысячах погибших там женщин и детей? Или о лорде Клайве, который привязывал бедных индийцев к жерлам его заряженных пушек, или даже о Кромвеле, который приказал массово сбрасывать ирландцев в скалистые ущелья, без оглядки на их возраст и пол?

Но откуда этот страх? Ведь обо всем этом мир прекрасно знает и без нас. Только вот в чем дело — он не говорит об этом. Считается неприличным, неуместным говорить о преступлении Англии. Это просто не элегантно, до тех пор, пока англичане и их друзья играют первую скрипку. Все же, преступления совершают только побежденные! Больше того: англичане выиграли ту первую войну с такими жертвами тоже не для того, чтобы мы выиграли ее теперь. Допустить это — так они думают — значит, согласиться, что первая война была ошибкой. То есть, для них речь идет о том, чтобы не потерять лицо. Ради этого больше, чем ради всего другого. Их прошлое принуждает их, чтобы они победили, и при этом любой ценой.