Сергей Михеенков - Конев. Солдатский Маршал Страница 14

Летом 1921 года обстановка на Дальнем Востоке начала накаляться. Активизировались отряды казаков генерала Семёнова, возобновили свои претензии японцы, а с юга начала вторжение орда барона фон Унгерна.

Роман Фёдорович (настоящее имя Роберт-Николай-Максимилиан) фон Унгерн-Штернберг — фигура в истории Гражданской войны довольно экзотическая. Родился он в 1885 году в городе Грац в Австрии. Другие биографы родиной «забайкальского крестоносца» называют Ревель (ныне Таллинн). По линии отца унаследовал кровь древних рыцарей Меченосцев и баронский титул. Мать — русская. Детство провёл в Ревеле. Окончил петербургский Морской корпус. Моряком не стал. После окончания Морского корпуса отправился добровольцем на Русско-японскую войну, желая поступить рядовым в пехотный полк. Война вскоре окончилась, и Унгерн вернулся домой, награждённый памятной медалью. Пребывание на Дальнем Востоке перевернуло всю его жизнь. Он окончил Павловское пехотное училище. А уже через год в чине хорунжего служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска. В этот период увлёкся изучением Монголии. Началась Первая мировая война, и Унгерн отправился на Запад. Воевал во 2-й армии генерала А.В. Самсонова. Армия попала в окружение, а командующий застрелился. Унгерн был ранен, но плена избежал. За время пребывания на фронте он получил пять орденов: Георгиевский крест, орден Святой Анны двух степеней, орден Святого Станислава и орден Святого Владимира. Дослужился до есаула. Воевал под началом полкового командира П.Н. Врангеля, который впоследствии о своём бывшем подчинённом скажет, что такие, как Унгерн, — это «типы, созданные для войны в эпоху потрясений». В том же 1 -м Аргунском служил и будущий атаман Забайкальского войска Г М. Семёнов. После Февральской революции 1917 года Унгерн и Семёнов были посланы А.Ф. Керенским в Забайкалье для формирования добровольческих частей из народностей, населявших те дикие края. После Октябрьской революции Унгерн служил под началом атамана Семёнова, который произвёл его в генерал-лейтенанты. В 1920 году, когда колчаковщина пошла на убыль, Унгерн отделился от Семёнова и ушёл за границу, захватил Ургу (ныне Улан-Батор) и на некоторое время осел там. Монголы приняли его как нового Чингисхана. Он собрал их в войско, обучил и бросил на китайцев, которые в то время оккупировали монгольские земли. И разбил их войска, имевшие численное превосходство в десятки раз, с такой жестокостью, что монголы, буряты, корейцы, татары, башкиры, бургуты, харачены и солдаты других национальностей и народностей, которых в Конно-Азиатской дивизии насчитывалось шестнадцать, действительно признали в нём того, кто пришёл карать и освобождать… Затем Унгерн взял в жёны одну из дочерей китайского императора, стал носить жёлтый шёлковый халат с генеральскими погонами и много часов проводить в беседах с ламами в буддийских монастырях. В нём, параллельно с увлечением воинственным буддизмом, зрела мысль освободительного похода на Запад с целью «восстановления Срединного Царства и народов, соприкасающихся с ним, до Каспийского моря, и тогда только начать восстановление Российской монархии, если народ к тому времени образумится, а если нет, надо его покорить…». Биографы отмечают противоречивость натуры «нового Чингисхана», его жестокость и даже садистские наклонности. Но последнее, возможно, вымысел с целью истолковать упрощённо некоторые поступки этой загадочной личности. Говорят, когда в начале 1960-х годов Хрущёв узнал, что правительство ФРГ направляет в Москву в качестве посла некоего Унгерна, то отреагировал бурно-отрицательно: «Нет! Был у нас один Унгерн, и хватит!»

В 1921 году фон Унгерн-Штернберг со своей Конно-Ази-атской дивизией пересёк границу ДВР и начал опустошать русские сёла и станции, двигаясь вдоль железной дороги. Этот поход действительно чем-то напоминал набег древних монголов, которые предавали огню и мечу всё на своём пути.

Блюхер предпринял несколько атак на летучие отряды Конно-Азиатской дивизии «нового Чингисхана». Сам Цаган-Бурхан (Бог Войны) в одной из схваток был ранен. В августе в стане Унгерна вспыхнул мятеж. Монголы предали своего Цаган-Бурхана. Они связали его и бросили в палатке, а сами ускакали в разные стороны, чтобы он не догнал и не покарал их. Через несколько часов Унгерн был схвачен красноармейцами.

«Забайкальского крестоносца» судили показательно шумно, по записке самого Ленина, приказавшего расстрелять его в любом случае. Главным обвинителем на процессе, состоявшемся в Новониколаевске (ныне Новосибирск), был Е. Ярославский-Губельман. Во время суда обвинитель, должно быть, желая подчеркнуть чуждое пролетариату происхождение барона, неосторожно спросил его: «Чем отличился ваш род на русской службе?» — «Семьдесят два убитых на войне», — ответил подсудимый. На суде так же, как и во время допросов, Унгерн вёл себя с величайшим достоинством и хладнокровием, уже зная свой исход. В тот же день суд приговорил его к расстрелу. Приговор привёл в исполнение председатель Сибирской ЧК И. Павлуновский собственноручно. Перед расстрелом фон Ун-герн-Штернберг зубами сломал на мелкие кусочки Георгиевский крест, который всё время носил на груди, и проглотил его.

Конно-Азиатская дивизия как боевое подразделение перестала существовать, но остатки её ещё долго беспокоили большевиков. Некоторые отряды ушли в Приморье.

В феврале 1922 года Народно-революционная армия под командованием В.К. Блюхера атаковала укреплённые позиции белогвардейцев у станции Волочаевка. Генерал Молчанов, командовавший обороной белых, называл свой укрепрайон «Дальневосточным Верденом», считая его неприступным. Вспоминая последние, решающие бои на Дальнем Востоке, маршал Конев тепло отзывался о бывшем своём командующем: «Блюхер был замечательный организатор. Он объединил усилия своих красноармейских частей с усилиями партизанских отрядов, действовавших на Дальнем Востоке, преодолел элементы партизанщины, анархии, сконцентрировал всё, чтобы добиться поставленной цели. Авторитет Блюхера был непререкаем[7]. Его отличительной чертой была способность охватить обстановку на Дальнем Востоке в целом: и оперативно-тактические детали, и конкретные задачи, решение которых ведёт к победе. Это особенно проявилось в знаменитом штурме Волочаевска. Близ станции Волочаевка есть высоты, возвышающиеся над окружающей местностью. Блюхер правильно оценил, что эти высоты — “шверпункт” операции: пока их не возьмёшь, не овладеешь станцией Волочаевка. Оценив обстановку, изучив противника, Блюхер умело спланировал операцию, тщательно, скрупулёзно её готовил, выбирал момент удара, знал, каким полкам, под чьим командованием, какие задачи ставить. Операция под Волочаевкой — это, если хотите, операция прорыва сильно укреплённой обороны противника, и здесь Блюхеру помог солдатский опыт Первой мировой войны и опыт штурма Перекопа. Высоты под Волочаевкой были взяты двусторонним штурмом красноармейцев и партизан, которые продвигались по снегу, в мороз, под ожесточённым огнём белогвардейцев. Сблизились с ними до рукопашного боя и разгромили. <…> Весь Дальний Восток был освобождён от белогвардейцев и интервентов. Ленин обратился с приветственной телеграммой к рабочим и крестьянам освобождённых областей и городов Владивостока. Мне выпала честь зачитать эту телеграмму Ильича на съезде. Помню, как японский представитель в ДВР демонстративно поднялся и ушёл со съезда, поняв, что японцам на советском Дальнем Востоке не быть. Вспоминая сейчас то время, видишь наше прошлое ещё более значительным».