Хелльмут Дамс - Франсиско Франко Страница 14

Поворотным пунктом стал совместный обед: было принято компромиссное решение. Согласно статье I указа, на следующий день подписанного Кабанельясом от имени хунты, Франко назначался на пост главы правительства, и ему передавалась вся власть в новом государстве. 1 октября 1936 года, во время торжественной инаугурации в присутствии комитета и почетных гостей в Бургосе, к удивлению некоторых участников торжества, из текста исчез последний пункт, первоначально включенный Кинделаном и Николасом: «на период войны».

Теперь 46-летний Франко был главой государства, главой правительства и генералиссимусом без каких-либо ограничений — неудивительно, что при такой полноте власти его вскоре стали называть в Испании «каудильо», что примерно означает «фюрер» или «дуче». У антифашистов всего мира появилось еще одно основание приравнивать его как диктатора к Муссолини и Гитлеру.

Впрочем, в самом начале Франко весьма существенно отличался от них. В момент появления на арене он не был вооружен, подобно современным ему королям черни, политической панацеей или мировоззрением. Он не был вознесен к вершинам власти массами фанатиков, через головы отдельных правителей или целых правительств. Незыблемую основу своего признания в качестве главы государства, последовавшего далеко не сразу, так называемый каудильо искал и нашел в христианстве.

Его убежденность зрела постепенно и потребовала немалых усилий, поэтому от нее вряд ли можно отмахнуться, видя в ней лишь лицемерие, голый расчет или уловку. Правда, такая перемена ввела в заблуждение многих наблюдателей, которые знали, что прежде Франко отнюдь не отличался глубокой религиозностью. Некоторые хронисты объясняют такую перемену влиянием супруги каудильо. Другие отмечают в этой связи усилия видных священников.

Несомненным все же является то, что Франко предпочитал считать свое утверждение в новом качестве скорее проявлением милости Божьей, чем следствием малоубедительного вотума доверия со стороны генералитета. И в глазах многих людей каудильо, окутанный легкой дымкой некоторого мистицизма, также выступал в роли спасителя христианской Испании. Подобно тому, как когда-то в результате реконкисты[31] земли родины были вырваны из рук мавров, теперь настала очередь «священной войны» против большевиков. Гражданская война напоминала крестовый поход — una cruzada.

«Антихрист» неуклонно вооружался для борьбы. Правда, Сталин уже приступил к уничтожению старой гвардии большевиков и офицеров; по-видимому, вряд ли он нашел бы разумным в настоящий момент направить советских генералов и современное вооружение в Испанию, где они могли дискредитировать проводимую Кремлем политику коллективной безопасности. Однако решение уже было принято.

Посол СССР склонил Асанью к тому, чтобы поручить Ларго Кабальеро сформировать кабинет, в который вошли бы два коммуниста. Это новое правительство вскоре утратило свой престиж, поскольку, опасаясь наступления войск Франко, бежало из Мадрида в Валенсию. Тем не менее большинство болтливых комитетов исчезло, и генералу Григорию Кулику{43} удалось из отдельных частей милиции сформировать «народную армию».

Другой советский генерал, Ян Берзин, стал военным комендантом Мадрида, защита которого чисто формально была поручена хунте испанских республиканцев. Иван Конев и Дмитрий Павлов занимались организацией доставки из СССР 200 среднетяжелых танков, которым предстояло принимать участие в боях. Яков Шмушкевич командовал советскими военно-воздушными силами, насчитывавшими около 500 истребителей и бомбардировщиков. Лазарь Штерн и Матэ Залка стояли во главе первых интернациональных бригад, которые создавались по решению Пражской конференции.

Мадрид стал бастионом международного коммунизма. Уже 28 сентября в результате советской танковой контратаки стало ясно, что наступающим приходится считаться с угрозой ощутимых ответных ударов. Поэтому национальным силам Испании пришлось теснее, чем прежде, сотрудничать с Германией и Италией. Оба государства, а также Гватемала первыми в мире установили дипломатические отношения с режимом в Саламанке.

5 ноября близ Севильи был сформирован легион «Кондор»{44} под командованием генерала Хуго Шперле{45}, состоявший из 4500 немецких солдат (8 авиационных эскадрилий и 6 зенитных батарей, которым были приданы 2 танковые роты). В начале декабря генерал Марио Роатта во главе Corpo Truppe Voluntarie (CTV) отправился водным путем из Неаполя в Испанию. Незадолго до этого Италия взяла на себя обязательство тайно оказывать Саламанке активную поддержку в период войны.

CTV был направлен в распоряжение Кеипо, который взял Малагу. Легион «Кондор» подтянулся к Мадриду слишком поздно, и Франко 17 ноября распорядился прекратить наступление. В окрестностях университетского городка его войска натолкнулись на непреодолимое сопротивление. В результате трех сражений в течение зимы, в ходе которых предполагалось осуществить блокаду столицы, были достигнуты лишь скромные успехи локального значения в районе Боадильи, Харамы и под Гвадалахарой.

Франко, который руководил операциями из своей штаб-квартиры и часто выезжал на фронт, молча и с тревогой наблюдал за происходящим. Едва ли его обеспокоило поражение итальянцев под Гвадалахарой, свидетельствовавшее об их невысокой боеспособности. Гораздо серьезнее было то, что в первые три месяца нового года к средиземноморскому берегу подошли 26 советских кораблей, имевших на борту 770 специалистов и 5725 тонн груза, в том числе 312 сверхсовременных танков. Кроме того, Мексика в большом количестве поставляла республиканцам легкое огнестрельное оружие.

Задачами гражданского характера глава правительства занимался лишь от случая к случаю. Он вступил в войну не будучи политиком или государственным деятелем, стремящимся к проведению реформ, а в соответствии с традициями выполняя свой солдатский долг. Поначалу он считал вполне достаточным, что Николас Франко поддерживает связь между штаб-квартирой и «Junta tecnica» («Техническим советом»), сформированной по типу кабинета комиссией комитета обороны, который находился в Бургосе и в значительной степени уже утратил свое значение.

Если принять во внимание разнообразие и многогранность административных и экономических задач, которые приходилось решать, необходимость поддерживать боевой национальный дух народа и проводить мобилизацию в испанской провинции, то станет очевидным, что подобная импровизация была практически непригодной. Она вряд ли могла внести существенный вклад в формирование политической воли и менее всего способствовала этому, например, в случае, когда Николас Франко, опираясь на тайную союзническую договоренность от 28 ноября прошлого года, отправился в Рим с целью склонить последний к принятию тайных мер против осуществления СССР морских перевозок.