Яков Гройсман - Вацлав Дворжецкий – династия Страница 14

Спектакль «На дне» получил множество премий. Однако Вацлав Янович, конечно, не получил ничего. Были случаи, когда он на гастролях играл Луку, а рецензенты писали «Левкоев». Театр к этому времени попробовал подать его документы на получение звания заслуженного артиста. Ничего, казалось бы, особенного, но из определенного дома стукнули кулаком и сказали: «Да вы что, с ума сошли, вы понимаете, кому вы собираетесь давать звание?» И не случайно актеры шутили, что в театре столько-то народных, столько-то заслуженных и один настоящий. Это была ирония сквозь слезы. Нам казалось, что мы относимся к этому и мужественно, и иронически, мол, это ничего не определяет, но вместе с тем это наносило не один шрам на сердце Дворжецкого. Действительно, глупо, потому что, куда бы он ни приезжал, где бы ни гастролировал, что бы ни смотрели критики, приезжавшие в Горький, все только пожимали плечами. Как говорится: «иди и рассказывай всю биографию», хотя она уже известна. Он был абсолютно невыездной, заграницы ему были недоступны, и, естественно, по законам того времени это распространялось и на меня.

Но вернемся к спектаклю «На дне». Работая, Вацлав Янович много перечитал из того, что было написано о Луке, помимо всего, что писал сам Горький. Причем Горький был великим путаником в анализе того, что сочинил. Я никогда не забуду, как в Омске Вацлав Янович репетировал Сомова в пьесе «Сомов и другие». В ней путаница вообще потрясающая во всяких вопросах, связанных с социологией, политикой. Алексей Максимович, увлекаясь афоризмами, зачастую опускал все расшифровки того, что он собирался довести до зрителя. И как-то утром просыпается Вацлав Янович и говорит мне: «Ты знаешь, я сегодня видел великого пролетарского писателя во сне. Стал ему жаловаться: «Вот, Алексей Максимович, мы вот этого не можем понять, вот тут не можем разобраться», – а он ко мне наклонился и сказал: «Не старайтесь, это всё словоблудие». Так вот, можете себе представить, как Вацлав Янович пытался через «словоблудие» проникнуть в материал. Сколько путаницы в образе Луки в разных трактовках, школьных и нешкольных, не надо рассказывать тем, кто проходил пьесу «На дне» в школе. Но Вацлав Янович отнесся к тому, чтобы разобраться в этой путанице, очень серьезно. Он оправдывал Луку, пытался раскрыть в нем человеческие побуждения. Это было необычно и очень интересно. На концертах, на встречах со зрителями он любил читать монологи Луки в костюме и гриме. Потом, когда появилась собственная большая борода, даже не надо было гримироваться.

Наступил 1970 год, и вместе с ним шестидесятилетие Вацлава Яновича. Театр гастролировал в Минске. Там мы отпраздновали его юбилей. Жене исполнилось десять лет. К сожалению, не сбылось мальчишеское предсказание Жени: «Папа, тебе было пятьдесят, когда я родился. Значит, когда мне будет пятьдесят, тебе будет сто».

Итак, ему исполнилось шестьдесят. И Вацлав Янович категорически сказал мне: «Всё, ухожу из театра. Мне шестьдесят лет, я имею право на пенсию. Хватит». Я знала, что это было сопряжено со многими причинами, мы хорошо понимали друг друга. Он долго мучился, думал, но когда решение принято, оно было неколебимо. Дворжецкий пришел в театр и сказал: «Всё, господа. Я отработал то, что положено советскому гражданину, и ухожу на пенсию».

Мы уехали в отпуск, к концу августа вернулись в Горький. Перед началом сезона, как обычно, сбор труппы в театре драмы, Вацлав Янович на него не явился. Начались звонки: просьбы, мольбы, угрозы. К нам домой приехал Анатолий Степанович Люсов, который в то время возглавлял управление культуры, приезжали директор театра, главный режиссер. Ничего не получилось. Угрожали как только могли. Вацлав Янович сказал: «Ведь я же предупредил. Я сделал это не явочным путем». – «Как, а заявление вы не написали! Значит, у нас нет бумаги, по которой вас можно отправить на пенсию». Короче, такой шум продолжался с неделю, но решение было принято окончательное. Так в 1970 году Вацлав Янович покинул театр.

У Дворжецкого уже возникали отношения с кино, но непрочные, так как он всегда был невероятно занят в спектаклях. Был в то время очень хороший спектакль «Жили-были старик со старухой». Вацлав Янович играл старика, Галина Яковлевна Демина – старуху. Кроме того, там были очень интересные актерские работы Владимира Самойлова и Нади Самойловой, его жены.

И как раз в то время, когда шли репетиции «Старика и старухи», над экранизацией пьесы работал Григорий Чухрай. Вацлав Янович пробовался у него, уже был вывешен график съемок с его фамилией, но Чухрай приехал в Горький, посмотрел спектакль и сказал, что Дворжецкий так играет в театре, что переделывать и перетрактовывать будет невозможно, а это произведение Чухрай видит совсем иначе. Так связи с ним оборвались. Но к тому времени Вацлава Яновича пригласил на картину «Щит и меч» Владимир Басов. Именно Басов – человек, который открыл Дворжецкому дорогу в кино. Его судьба в кино состоялась: Вацлав Янович сыграл в девяноста двух фильмах. Работа с Басовым была особенно интересной еще и потому, что момент встречи даже очень хорошего театрального актера с кино всегда сложен, но им этот Рубикон удалось перейти. Басов, репетируя с Дворжецким, порой напоминал: «Это не театр». Причем поиски характерного грима все-таки были связаны с театральным опытом: Вацлав Янович сделал себе из гуммоза нос, как любил гримироваться в театре, и показался Басову. Басов одобрил.

Фильм «Щит и меч» для Дворжецкого стал большой школой, школой по всем статьям, и существованием в новой актерской природе. Если в театре образ выстраивается от начала до конца сюжета, то в кино сегодня снимается конец, завтра – середина, а в самом конце съемок – первые эпизоды. «Щит и меч» – большая многосерийная картина. Все снималось вразброс, и надо было уметь сохранить ощущение цельности образа не только режиссеру, но и актеру, да еще актеру театральному, который к этому не привык. Это во-первых. Во-вторых, встреча со всей машинерией и техникой кино. В-третьих, знакомство с новыми актерами. Кстати, тоже к чести Басова, в фильме впервые снимались такие актеры, как Дворжецкий, Любшин, Янковский, Мартынюк. В большинстве это были молодые артисты, очень перспективные, и тому свидетельство – наша киноистория. Но тогда, на съемочной площадке, они были в первый раз. Для Валентины Титовой это была одна из первых главных ролей. Снималась Алла Демидова, целая обойма замечательных театральных актеров: Вербицкий, Глазырин… Это большое счастье – попасть в такое сообщество талантливых людей, и работа поглотила Вацлава Яновича целиком. Он всегда вспоминал о съемках у Басова с огромной любовью и благодарностью. Владимир Басов был замечательным актером и очень интересным режиссером. С его творчеством мы познакомились еще в Саратове. Тогда вышла экранизация по роману Федина «Первые радости», и Басов привез свой фильм в Саратов. Мы смотрели его с интересом, помню даже зрительские конференции, куда нас приглашали, чтобы мы делились впечатлениями. Басов – это судьба. И он не случайно возник в нашей жизни. Замечательный, поразительного масштаба человек.