Александр Александров-Федотов - Ты покоришься мне, тигр! Страница 14

Известны случаи, когда леопарды становились людоедами. Джим Корбет в своей книге «Леопард из Рудрапраяга» рассказывает, что он смог застрелить леопарда-людоеда после того, как тот съел сто двадцать шестого человек. Два кумаонских леопарда-людоеда в 1918 году убили двадцать пять человек. Однако по всем источникам видно, что леопарды-людоеды — явление редкое, их вынуждают к этому чрезвычайные обстоятельства, когда звери получают ранение или становятся старыми.

У нас в стране леопарды раньше водились в районе Грозного — Сочи. Бой Мцыри с барсом — не вольная фантазия М. Ю. Лермонтова. Сейчас в этом районе все леопарды истреблены.

При нападении, леопард стремится схватить человека за лицо, раздирая при этом живот и ноги задними лапами. Его язык, шероховатый, как напильник, может «слизать» кожу.

Но как ни хитер, как ни ловок этот лютый хищник, охотники справляются с ним без особого труда. И даже абиссинцы, вооруженные легким луком или копьем, выходят на борьбу с ним. Его часто ловят в западни, сходные по своему устройству с обыкновенными мышеловками.

При надлежащем уходе в зверинцах леопард хорошо переносит неволю, долго живет и даже размножается.

«Общение» человека с леопардом началось давно. Еще древние римляне выпускали леопардов на звериные бои. В те времена эти звери были обыкновеннее, чем теперь. Так что некий Целий мог писать Цицерону, губернатору Киликии: «Если я не показываю в цирке целых стад леопардов, то вина за это падает на тебя. Скавр прислал 150, Помпей доставил 410, а Август 420 леопардов».[2]

В детстве леопарды кротки, ласковы и легко становятся ручными. Но надо быть всегда начеку, их нрав время от времени проглядывает, а коварство всегда заставляет опасаться какой-нибудь проделки.

С убитого леопарда используют только пестро окрашенную шкуру, которая ценится за красоту. В Судане шкуры употребляют как ковры и преподносят в знак победы. В стране кафров на охотника, который убил леопарда, смотрят с почтением. Он гордо носит свой трофей. Ожерелье из зубов леопарда украшает шею победителя. Ногти тоже служат украшением. Хвосты обвивают вокруг тела. И если у кафра их висит штук восемь, то он имеет полное право считать себя самым сильным и презрительно посматривать на своих собратьев, которые носят только хвосты обезьян.

В настоящее время леопарды в Африке находятся под охраной в заповедниках…

Прочитал я все это и почувствовал себя в царстве когтей и зубов. Так вот каковы мои партнеры! Так вот с кем мне придется выступать на арене! Откровенно признаюсь что, когда я только принимался за чтение, очень хотелось чтобы они и внутренне оказались такими же красивыми и благородными зверями, как выглядели внешне. А они вот что — убийцы! Просто бандиты какие-то!

Вот тогда-то, может быть, впервые я почувствовал всю серьезность положения. Быть бдительным, не пренебрегая ни какими мелочами, ни на миг не отвлекаться посторонними мыслями — такой зарок дал я себе. От выполнения его зависели моя жизнь и мое здоровье. Да и действительно, ведь я взялся за это дело не для того, чтобы быть съеденным заживо или валяться в больнице и залечивать раны. Взялся, чтобы победить их, поэтому и должен вести себя, как на войне. А известно, что на войне — как на войне. Могут быть и потери. Раны же, полученные в борьбе, всегда почетны. Будем бороться!

И еще я понял: быть дрессировщиком леопардов — значит отдать себя этому делу всего без остатка. Отныне я живу среди зверей и для зверей. Все остальное — семья, друзья, успех — все подчинилось им. Жизнь моя усложнилась, возникло такое ощущение, будто наша семья вдруг разрослась и в ней появились существа, которые требуют постоянного наблюдения, забот, ухода, сердечного тепла, кропотливого, осторожного воспитания.

Раньше как было? Прорепетировал, проверил реквизит — и свободен. Отработал вечером — и снова свободен. Мертвый инвентарь требует только внимания, и умелых рук. Живой — требует твоей души. Свободного времени у меня теперь уже не было. Если не кормлю, то убираю, если не убираю, то наблюдаю. Ведь для будущей работы важен любой штрих. Сделал сегодня зверь что-то интересное, назавтра сижу и жду, не повторит ли он свое движение. Если повторил, надо понять, почему, для чего, нельзя ли использовать для нового трюка. А может быть, в, этом кроется какая-то неприятность или опасность для меня. Одним словом, и думать ни о чем другом, кроме леопардов, не могу, да и не хочу — захватили они меня всего целиком.

На девятый день, а день-то кажется почти с год, я заметил у них ответные знаки внимания. Это меня подбодрило, и я с удвоенной энергией принялся за обычные манипуляции — убирал, кормил, перегонял из фургона в фургон. Эти простые действия вырабатывали во мне привычку управлять зверями, а у них — привычку подчиняться, приноравливаться ко мне, сообразуясь с моим характером и моими требованиями.

Изучая леопардов и пробуя их на деле, я думал, и о том, каким станет наш будущий номер. Вспоминая виденных ранее дрессировщиков, я представлял себя в том или другом номере. Гастролировавшие у нас в 20-х и 30-х годах иностранные укротители были большими, мастерами своего дела. Кого из них взять за образец? Не сделать ли мне номер в подражание тому, как работали 3.Жаксон, Maдраго, Бендикс, Петерсон, Эрнест Шу? Номера этих дрессировщиков были похожи и по трюкам и по стилю исполнения. В их работе классическая немецкая школа с ее статичностью, и неподвижностью в трюках была представлена очень хорошо. Но, на мой вкус, номерам не хватало огня, темперамента. Нет, наверно, лучше сделать пантомиму, как у Анри Мартена. Он ведь был первым в мире дрессировщиком тигров, и именно он положил начало французскому стилю дрессировки. Но тут же в памяти всплывал яркий, темпераментный, обаятельный To-Гаре в костюме героя нашумевшего тогда фильма «Багдадский вор». Вот кто умел показывать себя и зверей!

А полной противоположностью То-Гаре был Косми, который в 1933 году привез к нам впервые номер «Тигр на лошади». Вначале он показывал группу львов, таких флегматичных и ленивых, что, глядя на них, хотелось зевать. Порой казалось, что на манеже не цари зверей, а коровушки, которых фермер гонит с пастбища маленьким прутиком. Это как-то не очень вязалось с его солидным видом и салонным костюмом. Но, когда на манеж выскакивала лошадь, оседланная тигром, все это забывалось. Красивый тигр усиливал величественную картину. Все восхищались лошадью, которая поборола в себе чувство страха перед таким седоком, и тигром, подавившим свои кровожадные наклонности.

И уж на кого совсем не хотелось быть похожим, так, это на укротителя тигров Франца Тальмана. После представления я спросил своего приятеля: