Виктор Савченко - Авантюристы гражданской войны: историческое расследование Страница 14

«Революция пожирает своих детей». Во Франции организатор террора Робеспьер уже через год становится жертвой своего детища. Именно на него равнялись русские революционеры. Протесты Павла Дыбенко против террора в 1918 году не были услышаны, и очень скоро о них забыл и он сам. Террор стал частью обыденной жизни и никого не удивлял. К нему привыкли. Многие ожидали своей очереди на плаху, завороженные несокрушимостью сталинского величия.

Главнокомандующий Муравьев: «... Наш лозунг — быть беспощадными!»

Он, не колеблясь, расстреливал украинских повстанцев и в то же время провозглашал идеи социальной революции и справедливости. Он критиковал «кремлевских диктаторов», хотя сам установил режим кровавого террора в Киеве и Одессе. В 1918 году он мечтает стать «красным Наполеоном», оказавшись одним из вождей молодой Красной Армии. Его превозносят, как «победителя Украины и Бессарабии», его способности считают исключительными, а будущее — славным. Ленин стремился «использовать его превосходные боевые качества», хотя он выигрывал только такие сражения, в которых его силы превосходили силы противника минимум в три раза.

Современники считали его блестящим оратором и организатором. Его взволнованный голос с переходом на срывающийся крик, холерический темперамент, броская революционная фраза — запоминались, а смелость и способность «резать правду-матку» импонировали солдатам, которых он поднимал в смертельную атаку. Солдаты были чувствительны и к его крестьянскому происхождению... В нем сочетались простота и фанфаронство «сделавшего себя» человека.

В 37 лет он становится командующим главным фронтом ленинской России, не состоя при этом в ленинской партии.

Михаил Артемьевич Муравьев родился в 1880 году в бедняцкой крестьянской семье в селе Бурдуково Нижегородской губернии. Благодаря поддержке местного мецената, Миша заканчивает уездную школу и поступает в учительскую семинарию, из которой через год его изгоняют за «хулиганство». [44]

Несмотря на нелестную характеристику, юноша поступает в юнкерское училище, после окончания которого начинает служить в престижном Невском пехотном полку. Офицерская жизнь Муравьева была отмечена успехами во флирте, танцах... и хулиганскими выходками, приведшими однажды к трагедии. На дворянском балу молодой поручик Муравьев убивает офицера, который нетактично повел себя по отношению к его «даме сердца». Из этой сложной ситуации Муравьеву удается легко выкарабкаться. Он был на месяц посажен на гауптвахту и разжалован в солдаты. В довершение наказания его отправляют на Маньчжурский фронт, где к этому времени начались боевые действия против японской армии.

На фронте Русско-японской войны Муравьев, благодаря умению нравиться начальству и храбрости, быстро возвращает себе офицерский чин, прибавив к нему несколько боевых наград. После тяжелого ранения Муравьев отправляется на лечение в Европу (неизвестно, на какие деньги), подолгу останавливаясь в Париже, Вене, Женеве. За границей он находится пять лет. В это время Михаил не только развлекается, но и посещает лекции в парижской военной академии, а главное, начинает интересоваться политикой.

Миф Парижа с его культом Наполеона захватывает Муравьева, и этот честолюбец начинает мнить себя победителем в будущих баталиях, политиком-революционером. Крути русской революционной эмиграции с готовностью принимают молодого военного. Революционному подполью явно недостает опытных, решительных боевых офицеров.

Та легкость, с которой разрушались авторитеты и догмы в парижских кафе, игра в политику на большом расстоянии от Петропавловской тюрьмы-крепости захватывали Муравьева. Вскоре он объявляет себя последователем идей кадетов, однако в 1907 году эсеры-террористы сумели привлечь его в группу Бориса Савинкова. Муравьев становится одной из заметных фигур среди эсеров-партийцев, организатором военно-террористических формирований этой партии.

Первая мировая война поколебала уютный мир Запада. Взрыв патриотических чувств увлек и патриотов России (к которым причислял себя и Муравьев) — от анархистов Кропоткина до монархистов Пуришкевича. Муравьев [45] решает встать под знамя защиты Отечества и возвращается в действующую армию. В одном из первых боев на Юго-Западном фронте в Галичине он был тяжело ранен.

Выйдя из госпиталя, молодой офицер понял, что уже сможет вернуться в окопы. Судьба тогда в первый раз забрасывает его в Одессу; там он преподает в школе прапорщиков. В Одессе, которую наш герой почему-то невзлюбил, Муравьев возобновляет связи с эсеровским подпольем.

Февральскую революцию 1917 года он встретил с энтузиазмом, как свой главный в жизни шанс, как начало карьеры «нового Наполеона». Но история не повторяется в точности дважды. Уже определился главный соискатель лавров революционного вождя — адвокат Александр Керенский. Поначалу Муравьев был очарован фигурой своего однопартийца Керенского, с которым поддерживал дружеские отношения.

В марте 1917 года в Одессе Михаил Муравьев стремился осуществить «свою» революцию. Он пытался арестовать нового революционного губернатора генерала Д.Эбелова как «недостаточно революционного и кадетского» и занять его место. Переворот не удался, но Муравьев был замечен Керенским и по настоянию последнего переведен в столицу.

Весной 1917 года он становится командиром охраны Временного правительства. Как представитель Российского добровольческого комитета Муравьев начинает с большим энтузиазмом проводить в жизнь свою «выстраданную» идею о создании «ударных батальонов смерти», состоящих из добровольцев, фанатически преданных новой революционной власти. Эти батальоны сначала создавались для летнего наступления в Галичине. По мысли Муравьева, добровольцы «батальонов смерти» должны были направляться на самые опасные участки фронта и, проявляя полное презрение к смерти, поднимать дивизии в атаки или «грудью закрывать» образующиеся в результате вражеских прорывов дыры в линии фронта.

Муравьеву удается создать 100 таких батальонов, которые, однако, не принесли ожидаемой победы. [46] Тогда же было создано и несколько женских батальонов. Судьба их оказалась печальной. На Западном фронте, вокруг расположения такого батальона постоянно выставляли усиленную охрану для защиты женщин от солдатни. Женский батальон оказался в критические часы революции едва ли не единственной частью, которая хотела спасти власть Керенского. Однако на этот раз женщин-»ударниц» никто не охранял, а защитить себя, и тем более Керенского, они так и не смогли.