Александра Давид-Неэль - Зачарованные тайной Страница 14

Оба дрожали от холода. Стояла зима, а в кухне имелась лишь небольшая печурка, которую топили древесным углем, но и в ней не было видно огня.

— Что вы тут делаете? — в изумлении вскричала я.

— Эдмон нас запер, — жалобно ответила женщина, с которой обошлись столь жестоким образом. — У нас проходит эзотерическое собрание. И мне нельзя слышать, о чем там говорят, и видеть, что там делают.

С трудом удержавшись от смеха из жалости к этой кроткой дурочке, я направилась к двери, сквозь которую просачивались клубы ладана, открыла ее и решительным тоном сказала:

— Журдан, ваша жена и малыш мерзнут на кухне, где вы их заперли. Завтра у них может начаться бронхит.

— Что за досадное вторжение! — воскликнула с недовольной гримасой одна из присутствующих дам.

— Я полагаю, на этом заседание окончено, — произнесла другая, бросив на секретаря злобный взгляд.

После ухода гостей Журдан понуро отправился на кухню, чтобы выпустить свою семью на волю.

Обстановка в «ложе Пифагора» в корне отличалась от атмосферы, царившей в ложе «ананда». Солидная удобная мебель, важные манеры членов общества могли вызвать у посетителей другие чувства.

В гостиной среди множества кресел, обитых бежевым бархатом, возвышался помост со столом для выступающих. Над ним висела большая звезда, ярко выделявшаяся на фоне голубой стены. Надпись под ней гласила: «Даже если она слишком высока». Таков был, как я верно догадалась, девиз ложи, призыв, как мне объяснили позже, стремиться к возвышенной цели, даже если понимаешь, что достичь ее невозможно.

Эта мысль о безнадежном восхождении напомнила мне буддистскую притчу, где говорилось о лестнице, устремленной в небо; посредством этого образа автор текста, вероятно, высмеивал сектантов, движущихся к призрачным целям. Я же сочла занятной идею рискованного подъема к облакам в неведении того, что находится за ними, без какой-либо гарантии, что там вообще что-нибудь есть, и мне понравился девиз «ложи Пифагора». В конце концов, важен лишь сам путь, движение вперед сквозь меняющиеся на каждом шагу «пейзажи». Разве кто-нибудь тешит себя надеждой добраться до горизонта? Следует ли из-за этого отказываться от радости ведущих к нему дорог?..

Разумеется, я не стала делиться подобными размышлениями с хозяевами. Сидя среди слушателей объявленного заседания, я наблюдала за предшествующей ему церемонией.

Присутствующие встали, чтобы торжественно прочесть нараспев знаменитые «Золотые стихи»[38]*; их текст в переводе на французский Фабра д'Оливе[39]* был роздан приглашенным. Роскошная бумага, страницы с цветным обрамлением — все это, наряду с обстановкой в зале, свидетельствовало о том, что «ложа Пифагора» располагает финансовыми средствами.

Приняв подобающую позу и закрыв глаза, собравшиеся декламировали:

Дань святую бессмертным богам отдавай.Веру также храни, память светлую чтиВсех великих героев и полубогов.Будь же сыном примерным и братом надежным.Нежным мужем, а также хорошим отцом.И в друзья выбирай лишь того, кто всегдаС добродетелью дружен, кто истине друг.В твоей власти и страсти свои одолеть,Научись же безумье свое укрощать,Будь активным, умеренным, гнева страшись.Ни открыто, ни в мыслях себе не давайЗло творить и себя самого уважай.Не болтай и не действуй бездумно, мой друг.Справедливость люби и запомни одно:Сила грозная всем нам велит умирать.А земные блага, что приходят легко,Ты с собой не возьмешь, их легко потерять.Что касается бед, приносимых судьбой,Относись к ним как к должному и не ропщи,Да старайся как можешь их бремя сносить.Так внемли мне и сердцем запомни слова:Предрассудкам и очи, и уши замкни,А примера вовек ни с кого не бери.Думай, действуй, живи лишь своим ты умом,День грядущий твой долг в настоящем узреть.Не берись же за то никогда, в чем ты слаб,Да здоровье свое береги: раздавайТелу — пищу и отдых — рассудку с умом.Роскошь, скупость к хорошему не приведут,Надо нам золотую средину блюсти.

Пусть Морфей никогда твоих век не сомкнет.До того как ты вспомнишь, что за день успел.Воздержись от дурного, упорствуй в добреИ обдумай получше советы мои.Возлюби их и следуй им точно; ониК добродетелям горним тебя приведут.Я клянусь в этом Тем, кто в сердцах начерталСимвол чистый, глубокий Тетрады святой.Из которой природа начало берет,Что являет нам, смертным, прообраз Богов.С этой мудростью Истину ты обретешь:Сущность сможешь постичь разнородных вещей.Да и целое разом легко охватить,И конец, и начало явлений узнать.Будь на то Божья воля, и ты вдруг поймешь,Что природа во всем неизменна всегда.И когда ты права свои все уяснишь,Не останется в сердце желаний пустых.Ты увидишь, друг мой, что страданья людей —Плод их выбора личного; тщетно ониИщут счастье вдали, а оно в них самих.Бог! Открой им глаза, чтоб несчастных спасти.Впрочем, нет: человек, ты — творенье богов,Посему должен сам ты ошибки узреть,Мудрым стать и счастливым; в спасительный портПопадешь ты, коль скоро свет правды узришь.Соблюдай же, о смертный, законы мои,И не делай того, что смущает твой дух.Пусть господствует разум над телом твоим,Дабы ты, возносясь в лучезарный эфир.Ряд бессмертных пополнил и сам Богом стал.

То было нечто вроде богослужения. Помимо членов секты, в зале находилось полдюжины гостей-непосвященных; долгое чтение хором явно оказало на некоторых из нас усыпляющее воздействие. Докладчик, поднявшийся после этого на трибуну, не мог рассчитывать на должное внимание с их стороны. Признаться, даже я, несмотря на свою недремлющую любознательность к философским учениям, чувствовала себя довольно отупевшей.

Оратор принялся комментировать формулу, начертанную на одной из стен: «Число — это суть вещей», однако данное им толкование отнюдь не прояснило значения загадочного изречения, лежащего в основе учения пифагорейцев.

Затем он заговорил о формировании душ в недрах эфира, заполняющего пространство, о том, что и сами души состоят из эфира. Эти души, вещал он, воплощаются в телах. Сливаясь с телом, они совершают действия: добрые или дурные поступки[40]. После смерти тела, с которым душа была связана, она, в зависимости от степени своих заслуг или прегрешений, переселяется на ту или иную планету.