Андрей Ковалевский - Нынче у нас передышка Страница 14

Сейчас уже второй час ночи. Только что ушел от меня один наш лейтенант, командир боевой машины Петя Каплан. Он командует боевой машиной, но по природе своей отнюдь не вояка, и дело военное он ненавидит, как и всю военную службу в целом. Он музыкант и мечтатель, в нем много еще юношеского, да и лет ему всего 21 или 22. Он имеет большую любовь к музыке и обладает весьма незаурядными способностями. Замечательных успехов он добился в игре на гитаре. Его очень приятно слушать, причем характерной для его игры чертой является нежность и мелодичность. В его руках гитара, даже самая заурядная по качеству, поет и плачет. Конечно, есть люди, играющие лучше его (все в жизни относительно), но таких мне не часто приходилось встречать. В сравнении со мной он играет обворожительно. Я многому у него научился в этом деле. Очень любим мы играть одновременно на двух гитарах. Хорошо получается. Кроме того, этот Петя большой охотник до женского пола.

Тетрадь № 3

26 июня 1944 года

В этой тетрадке мне хочется (насколько позволит память) отразить события лета 1943 года, а точнее, август, сентябрь и октябрь. Стройного повествования здесь у меня не получится. Даты тоже не будут точно соответствовать действительности, ну и пусть, это меня мало беспокоит. Мне дороги наиболее запомнившиеся впечатления от событий, свершившихся в отдельные отрезки времени. Все же постараюсь эти отдельные отрезки располагать в хронологическом порядке, хотя бы для того, чтобы было удобнее воспроизводить все это в своей памяти.

Горно-Веселый

Это небольшой хутор, расположенный на гребне высокого холма. Весьма выгодная позиция. Ее занимали немцы, господствуя над очень большой площадью, расположенной ниже. Немцы имели хорошие возможности с этих позиций вести наблюдения и прицельным огнем своей артиллерии и минометов сильно затрудняли действия наших войск. Наши войска несколько раз стремились выбить немцев из Горно-Веселого, но эти попытки долгое время оставались безрезультатными. Потери в живой силе и технике с нашей стороны (там) были довольно значительные.

Боевые машины нашего полка принимали активное участие в боях за Горно-Веселый. Две или три из них получили прямые попадания немецких снарядов и вышли из строя. Одна машина сгорела. Командир и орудийный расчет, хотя и были ранены, но остались живы. Механик же выбраться из машины не успел и сгорел вместе с ней. Я хорошо был знаком с ним. Он был высокий, красивый, очень вежливый и веселый парень. Мне в этих боях случалось многократно быть под интенсивным артобстрелом, ибо находился я непосредственно у боевых машин на ОП и часто бывал в положениях худших, чем экипажи наших машин и даже пехота, ибо те и другие хоть от осколков защищены, первые — броней, вторые — землей. Я же, лазая от машины к машине, не имел никакого прикрытия. Одно спасение, что ляжешь на землю, когда предчувствие говорит, что вот этот летящий снаряд разорвется слишком близко. Иногда бывает необходимость идти в каком-то направлении. Перед тобой открытая местность под прицельным огнем немцев. То там, то здесь беспрерывно рвутся немецкие снаряды и мины. Но нужно идти, и идешь. Осколки со свистом проносятся над головой или падают рядом — ощущение получается весьма своеобразное. Еще интереснее попадать под артобстрел, едучи на автомашине. Особенно, когда в кузове много народа. Паникеры попадаются обязательно. И начинают орать шоферу: "Гони, гони!", а, между прочим, как угадать, куда гнать, если снаряды рвутся и спереди и с боков?

Лес

Вообще, о Кубани у меня осталось впечатление как о местности, не богатой лесом… но недалеко от станицы Крымской мне пришлось побывать в лесу замечательном. Не знаю, насколько этот лес велик по занимаемой им площади. Лес, очевидно, очень старый и состоит из лиственных деревьев. Деревья в нем исключительных размеров по толщине стволов и по вышине. Многие из них в поперечном сечении будут не меньше сажени. Подлеска или кустов внизу почти нет. Кроны деревьев давно соединились друг с другом и образовали на большой высоте сплошную зеленую крышу, так что солнечные лучи не проникают сквозь нее, и, несмотря на то, что я был в этом лесу в самую июльскую жару, там царили полумрак и прохлада. Среди этих огромных деревьев легла военная дорога, по которой в обоих направлениях шло непрерывное движение, но все двигавшееся казалось муравьями в сравнении с лесными исполинами. И даже лесная тишина, обычно весьма чуткая на всякие звуки, не нарушалась.

Овраг

Из района боев за Горно-Веселый и Ниберджаевскую нас оттянули и определили в противотанковый резерв. Но новое место расположения боевые машины вышли, как обычно, ночью. Я с санитарной машиной ехал следом. Немец немного нас обстрелял, два снаряде разорвались в нескольких метрах от дороги, но никто не пострадал.

Новое месторасположение представляло собой две параллельные линии фронта холма, а между ними глубокий и довольно узкий овраг. В этот овраг и нужно было бы сразу поставить машины, но наши сперва выперли их на бугор. Немец, очевидно, услыхал гул наших моторов и на рассвете устроил артналет, да и в течение следующих дней беспрестанно клал снаряды в непосредственной близости от нас. В первое же утро у нас были потери: расчет одной из боевых машин, три человека, сидели за машиной на земле, а командир их, лейтенант Бирюков, был от них в 2–3 метрах. Он лежал в неглубокой ямке. Немецкий снаряд ударил как раз около Бирюкова, но ему не причинил вреда, а люди, сидевшие около него, все были убиты. Так все рядком и легли. Тут мы и закопали их и даже никакой надписи не сделали. Позже я всегда любил ходить на этот бугор, когда уже темно, ибо с него очень красиво было наблюдать «иллюминацию» на передовой. И я всегда заставлял себя проходить по тому месту, где зарыли мы наших ребят, хотя во мне всегда присутствовала при этом частичка какого-то мистического страха, ибо этот участок холма более других находился под прицелом у немцев.

Днем машины спустились в овраг и окопались. Приехала наша кухня, штаб и прочее, и стояли мы в этом овраге дней 20. В нем, очевидно, проходила предыдущая линия обороны немцев. Оборудованы великолепные блиндажи, целые подземные дома. По всему оврагу, да и кругом него в полях, масса немецких трупов, кое-как присыпанных землей. Во многих местах торчат из земли ноги, руки, головы. Вони особой не чувствовалось, но стоять в этом овраге было очень неприятно. Я хорошо оборудовал себе землянку и жил в ней неплохо. Иногда далее спал прямо на открытом месте, хотя осколки от разрыва снарядов падали частенько в непосредственной близости. В сторону противника, ближе к нему, было большое виноградное поле, и виноград уже начал поспевать. И вот мы повадились лазить в этот виноградник и таскать оттуда виноград целыми мешками. Немцам это дело было очень хорошо видно, и они обычно обстреливали нас из минометов, но мы все равно лазали, несмотря на опасность и запрещения собственного начальства. От всего этого виноград казался еще слаще.