Валентин Бадрак - 7 пар, очаровавших мир Страница 14

Как ни удивительны ее стремление к собственному росту, ее неослабеваемая жажда отыскать свой фарватер, все же следование за мужем оставалось в итоге делом номер один. Действительно, чем бы активно ни занималась Раиса, результаты посвящались продвижению мужа. Очевидно, вековая дань патриархату и покрытые пылью веков славянские традиции вынуждали ее действовать по такому принципу. Если в Европе с ее более динамичными изменениями и могущественными законами сильная и волевая женщина уже могла рассчитывать на самостоятельную роль, на славянских просторах этот путь был если не рискованным, то просто зыбким для продуктивной семейной модели. Потому Раиса Горбачева осознанно и с самого начала избрала для себя образ покладистой жены, тем не менее имеющей скрытое влияние на супруга. Сложно сказать, насколько имело место «взращивание» большого советского политика, но то, что эта женщина приложила руку к появлению на Олимпе партийной номенклатуры нового выразительного лица, бесспорно. Она не желала довольствоваться ролью привлекательной сопровождающей, она всегда жаждала быть чем-то самостоятельным и самобытным. И во всем пыталась сравниться с мужем, не уступать ему в интеллекте. «У нас была большая комната, разделенная стеной. В одной части работал я, в другой – Раиса Максимовна», – вспоминал Горбачев. Может быть, поэтому Михаил Сергеевич всегда советовался с женой, прежде чем решиться на что-то серьезное. В этом он чем-то походил на римского императора Августа, не начинавшего ничего без одобрения своей жены Ливии. Если на Горбачеве и появлялся отпечаток величия, то оставил его не кто иной, как его собственная жена.

Без лишнего шума Раиса Горбачева работала над докторской диссертацией. Она сумела даже выпустить книгу воспоминаний «Я надеюсь», в которой представила мужа значительным реформатором, разумеется, сквозь призму безупречной личной жизни. А после ее смерти, разбирая бумаги жены, Горбачев обнаружил почти готовые тридцать три главы новой книги. Она знала, как важно зафиксировать в массовом сознании ту или иную частную информацию, которая через годы приобретает статус важного архива видного государственного деятеля. Даже умирая, она создавала ему и своей семье памятник.

Характерно, что даже при чтении книги Горбачева «Жизнь и реформы» бросается в глаза, что, описывая свою подругу жизни молодой женой или студенткой, Михаил Горбачев неизменно называет ее по имени и отчеству – Раиса Максимовна. С одной стороны, тут обнаруживается его зажатость – следствие многолетней политической настороженности, ожидания подвоха отовсюду, что вызвало к жизни суровый официоз во всем, имеющем хоть малейшее отношение к двойным трактовкам. Естественно, личная жизнь политика советской эпохи столь крупного калибра однозначно подлежала ретушированию. Кстати, именно поэтому в своей книге «Жизнь и реформы», выпущенной в 1995 году, он ни словом не обмолвился о проблемах в семье дочери, которая вскоре после свадьбы развелась с мужем. Но с другой стороны, в официальном обозначении жены мелькает и нечто личное, связанное с истинным положением вещей в семье. Действительно, Раиса Максимовна играла гораздо большую роль в становлении политического лидера, нежели просто верная подруга, которая безропотно подчиняется воле судьбы. Переезды, сложный быт, постоянные командировки и выезды, безразмерный рабочий день и вечное ожидание мужа… Подкупает откровение Горбачева относительно ключевого в его карьере момента, когда после смерти Черненко и перед судьбоносными заседаниями Политбюро и Пленума ЦК КПСС он вернулся домой к четырем утра и все время до рассвета провел в серьезном обсуждении положения вещей с женой. Главное в жизни решение освятила и благословила она. Но, кажется, она больше подбадривала своего мужчину, вселяла в него уверенность в окончательной победе, чем он призывал ее к терпению. Кажется, благодаря ей Михаил Горбачев всегда сохранял небывалую осторожность, особую гибкость и мягкую поступательность продвижения к цели, исповедовал отказ от форсированных методов, влекущих за собой большие риски. Лишь после смерти любимой женщины экс-президент обрел раскованность и спокойствие человека, который уже ничего не в силах изменить и в отношении которого уже принципиально ничего не изменится. Его лицо как бы смягчилось и приобрело в глазах миллионов обычный человеческий вид. Он стал проще, начал без оглядки на политику и масс-медиа давать оценки прошедших лет, и в том числе личной жизни. И стал чаще называть ее Рая…

По поводу роли Раисы Горбачевой существуют самые разные рассказы, которые уже невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. К примеру, в публицистическом исследовании Бориса Новикова «Цирк уехал…» можно отыскать интересный пассаж, связанный со становлением Горбачева, записанный со слов некоего полковника ГРУ ГШ СССР. В частности, осведомленный представитель советской военной разведки утверждал, что Раиса Титаренко «имела родственников в семьях важных особ в столице: в семьях первого зама председателя Госплана СССР Сабурова и первого же зама министра иностранных дел Громыко». «Вместе с рукой и сердцем Раи Миша получил возможность проводить выходные на дачах в Серебряном Бору на реке Москва, куда уже вселялись многочисленные потомки пламенных революционеров», – полагал опытный «гээрушник». В общем-то, нельзя исключать, что высокопоставленные партийцы снабдили молодого человека многочисленными полезными инструкциями в отношении продвижения по карьерной лестнице. Ибо, в самом деле, многие моменты его карьеры вызывают недоуменные вопросы. Отчего так легко удался судьбоносный поворот от работы в прокуратуре (после окончания юридического факультета МГУ) к комсомольско-партийному направлению? Как удалось при довольно острой критике и имевших место конфликтах с руководителями быстро и легко продвигаться к вышестоящим должностям? В свой книге Михаил Горбачев также косвенно упоминает эпизод, из которого следует, что «его вели» по иерархической лестнице строго вверх. Так, при разрешении напряженной ситуации с одним из своих ставропольских руководителей Ефремовым он привел следующий диалог, не нуждающийся в комментариях:

«– Поедешь в Москву, – с явным неудовольствием ответил он [Ефремов].

Оказалось, что вопрос о моем выдвижении на пост второго секретаря уже предрешен. Ефремов тут же собрал бюро крайкома, и оно… единодушно высказалось в поддержку моей кандидатуры.

– Езжай в Москву, – вот и все, что я услышал от него [после бюро крайкома. – В. Б.].

– Куда? К кому? Какие рекомендации?

– Сам знаешь куда – в орготдел ЦК. Там твоих заступников хватает».