Сергей Михеенков - Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля. Страница 15

Опасаясь контрудара со стороны Брянска. Жуков: между двух огней. Немцы контратакуют. Окружение и уничтожение авангардов. Выступы, которые будили воображение. Первая Ржевско-Вяземская операция. Как атаковала 10-я армия. Ошибался ли Жуков? Штурм Мещовска. Эскадрилья «Мещовский колхозник». Кто на самом деле освобождал Мосальск. Храбрый полковник Ибянский. Взятие Серпейска. Встреча с местными партизанами

Сталин опасался контрудара из района Брянска, а потому приказал Жукову перебросить на угрожаемый участок фронта 16-ю армию Рокоссовского. Но к началу боев под Сухиничи прибыли лишь полевое управление 16-й армии и одна дивизия. Правда, гвардейская. Но иногда бывает достаточно одного генерала, чтобы переломить ход боев и даже достичь победы.

Вскоре стало очевидно, что наступательный ресурс армий иссякает. Ставка продолжала требовать: вперед! Жуков, зажатый между невыполнимыми приказами Ставки и Верховного с одной стороны и тревожными донесениями своих командармов о невозможности дальнейшего наступления – с другой, уступал первой и гнал армии вперед.

В результате одна из них, 33-я генерала Ефремова, оказалась под Вязьмой в полной изоляции. Туда же был загнан 1-й кавалерийский корпус генерала Белова. А по воздуху переброшено несколько тысяч десантников.

В феврале 1942-го немцы провели ряд операций по отсечению наступающих советских войск почти на всех участках Западного и Калининского фронтов. Были отрезаны и частично уничтожены авангарды 50-й армии генерала Болдина, 49-й армии генерала Захаркина, 43-й армии генерала Голубева. По такому же сюжету разворачивались события и на соседнем Калининском фронте, которым командовал генерал Конев. Так закончилось контрнаступление под Москвой, уткнувшись в прочную немецкую оборону, устроенную противником на тыловых рубежах.

Если взглянуть на карту положения войск противоборствующих сторон за январь – февраль 1942 года, то сразу бросаются в глаза два выступа, образовавшиеся в результате тотального декабрьского отхода немецких войск: выступ в районе Холм, Великие Луки, Велиж, Белый со стороны Калининского фронта и выступ в районе Людиново, Киров на участке Западного фронта. Между ними в Ржевском выступе оказались зажатыми с трех сторон войска довольно крупной немецкой группировки – 9-я и 4-я полевые и 4-я танковая армии группы армий «Центр». Казалось бы, совсем немного – два согласованных удара из района Белого с севера и из района Мосальск, Юхнов – и основные силы группы армий «Центр» окажутся в огромном котле. Но этому окружению не суждено было сбыться. Немцы оказались сильнее, чем о них думали в Ставке, и нашим войскам не удалось даже «флажки расставить» вокруг ржевско-вяземской группировки.

Однако первая Ржевско-Вяземская операция начиналась.

10-я армия действовала сразу на нескольких направлениях. Силы генералу Голикову были даны большие. Корпусное звено к тому времени оказалось расформированным. Исключение составляли лишь кавалерийские корпуса, которые, впрочем, порой равнялись армиям. И задачи Ставка ставила им такие же сложные, как и армиям. Так вот, генерал Голиков в условиях стремительного наступления вынужден был действовать отдельными дивизиями, боевыми группами (две-три дивизии). Характерным было то, что не сохранилось ни одного общего приказа штаба армии по войскам. Их, как оказывается, и не было. Приказы писались от руки, буквально на листках отрывных полевых блокнотов и тут же передавались в группы и дивизии. Увязка с действиями соседей в таких обстоятельствах становилась делом второстепенным. Порой у частей, выходящих на исходные, а потом ведущих бой за тот или иной рубеж, соседей, то есть локтевой связи, не существовало. До поры до времени, пока противник торопливо отходил – быть бы живу, – эта тактика сходила штабу армии и дивизиям первого эшелона с рук.

Но уже в январе 1942 года обстановка на фронте стала резко меняться.

По этому поводу очень точно заметил немецкий историк Клаус Рейнхардт: «Русские солдаты, окрыленные успехами, хотя и доставшимися им дорогой ценой, почувствовали свое превосходство над противником, и это Сталин стремился использовать. Однако он, как и Гитлер, переоценил боеспособность своих войск и недооценил силу сопротивления немецких соединений. Он не прислушался к мнениям командующих фронтами, которые ежедневно вынуждены были отмечать, что немецкие соединения из страха быть отрезанными и окруженными бьются не на жизнь, а на смерть и что, укрепившись на своих оборонительных позициях, они способны оказывать более упорное сопротивление. Кроме того, командующие фронтами хорошо знали, как обеспечены их войска людьми и техникой, а также каковы трудности в управлении войсками».

В нашей историографии в последние десятилетия, к сожалению, сложилась такая тенденция, которая, как мне кажется, грозит выродиться в своего рода краткий курс Великой Отечественной войны, согласно которому во всем, что случилось под Москвой, виноваты исключительно Жуков, Конев и Сталин. Признавать какие-либо заслуги этих людей, военачальников и государственных деятелей, считается mauvais ton.

А между тем Жуков и Конев спасли Москву. Но только потому, что почувствовали, что за их спиной стоит глыбой Сталин, который никуда, ни в какой Куйбышев, ни при каких обстоятельствах не поедет, а будет следить за каждым их шагом и помогать в каждом их усилии отстоять главный город и главную святыню страны.

Жуков, по всей вероятности, ждал, что следующим этапом контрнаступления будет приказ Ставки на новый мощный удар с последующим его наращиванием силами резервов. Жуков был готов исполнить приказ, но рассчитывал на пополнение: по его расчетам, Западный, Калининский и Брянский фронты, как минимум, нуждались в четырех свежих армиях. После войны маршал Победы вздохнет с сожалением: «Если бы тогда можно было получить от Ставки Верховного Главнокомандования хотя бы четыре армии на усиление (по одной для Калининского и Брянского фронтов и две для Западного фронта), мы получили бы реальную возможность нанести врагу более сильный удар и еще дальше отбросить его от Москвы, а возможно, даже выйти на линию Витебск – Смоленск – Брянск».

Почему-то, по прошествии лет, Жуков не говорит об окружении основных сил группы армий «Центр» в треугольнике Белый – Ржев – Юхнов как о главной цели РжевскоВяземской операции, а только о реальной возможности еще дальше отбросить противника от Москвы.

3 января в мещовский гарнизон немцев поступил SOS из группировки генерала фон Гильса из окруженных Сухиничей. Гитлер приказал: «Сухиничи удерживать как можно дольше. Обеспечить снабжение боеприпасами». И сухиничский гарнизон держался. Вскоре в помощь ему были направлены все силы, которые можно было снять и бросить в бой на этом участке. С юго-запада со стороны Брянска двигались части 2-й танковой армии.

Из Мещовска в сторону Сухиничей тоже выступил усиленный отряд. Но в районе деревни Уколово его перехватили батальоны 239-й стрелковой дивизии. Завязался бой, в ходе которого почти весь отряд был перебит.

На следующий день 325-я стрелковая дивизия полковника Ибянского при поддержке 239-й стрелковой дивизии полковника Мартиросяна охватили Мещовск по всему периметру, особенно укрепив южное и юго-западное направления, чтобы немцы из города не ушли в сторону Сухиничей. Ночной атакой захватили несколько домов на окраинах. 7 января в 2:45 начался штурм города. В этот же день Мещовск был полностью очищен от немцев.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Город Мещовск расположен в 85 км к юго-западу от Калуги. Стоит на берегах небольшой реки Турея. Первое упоминание в летописи относится к 1238 г. как один из уделов Северской земли. В некоторых источниках упоминается как Мезецк, Мезческ, Мещерск. В XV в. входил в Великое княжество Литовское. Имел собственных князей из рода князей Юрия Тарусского и Оболенского. В 1503 г. присоединен к Московскому государству. В 1584 г. выдержал осаду крымских татар. Имел крепость с шестью башнями, соединенными деревянной стеной. В 1608 г. так же успешно выдержал осаду войск Лжедмитрия II. Мещовск известен более как родина двух русских цариц: Евдокии Лукьяновны Стрешневой, второй жены Михаила Федоровича Романова, и Евдокии Федоровны Лопухиной, первой жены Петра I. Первая стала родоначальницей династии Романовых по женской линии. У нее было десять детей, в том числе и будущий царь Алексей Михайлович. А вторая родила сына, царевича Алексея, казненного в 1718 г., и еще двоих сыновей, умерших в младенчестве. Древнее городище близ Мещовска называют Царицыным Курганом. Евдокия Лукьяновна считается основательницей Свято-Георгиевского мужского монастыря (XV в.). Монастырь является пантеоном династии Романовых и родовым некрополем Стрешневых. В Мещовске в 1842 г. родился Николай Константинович Михайловский, русский публицист и литературный критик, один из редакторов журнала «Русское богатство», сторонник доктрины крестьянского социализма, автор теории «героев и толпы». Он рассматривал писателя как «нравственного судью общества, а литературу как голос совести, подвергающий действительность разбору с точки зрения определенного идеала». Из памятников архитектуры, кроме церковных и монастырских зданий, примечательна ратуша, на которой часы с боем. На самом деле это отдельно стоящая колокольня Благовещенского собора. Выстроена в 1907 г. Близ Мещовска в селе Никольском в том же 1842 г. родился Петр Алексеевич Кропоткин – князь, географ, историк, литератор, теоретик анархизма, революционер.