Мэй Пэнг - Любить Джона: Нерассказанная история Страница 15

Когда Астэр пришел, я проводила его в спальню к Джону и Йоко. Они поговорили некоторое время, затем Джон рассказал о фильме «Imagine». Он спросил Астэра, не примет ли тот участие. Кинозвезда ответила, что с удовольствием, и в номер позвали съемочную группу.

Эпизод с Астером заключался в том, что он вместе с Йоко входит в номер. Прорепетировав, он проделал это. Он постоял там, раздумывая, а затем пожал плечами. «Мне кажется, я смогу сделать лучше, — сказал он. — Можно попробовать еще раз?»

Джон и я посмотрели на него с уважением. Фред Астэр был непревзойденным профессионалом и всегда хотел достичь совершенства, чтобы он ни делал. Мы с Джоном были просто в восторге от встречи с ним.

Менее привлекательным событием была запись песни «Happy X — mas (War Is Over)» (Счастливого Рождества (Война Окончена)), которая состоялась в конце сентября. Для записи были наняты гарлемский хор баптистской церкви, и детский хор из негров. Дети и их родители с уважением разглядывали Джона и Йоко.

«Дай — ка мне ебучую сигарету», — сказала Йоко. Всех передернуло. Йоко то и дело решала, что «ебучий» — это единственное слово, чтобы охарактеризовать любой предмет. Она говорила о «ебучих детях, ебучей погоде, ебучих музыкантах, ебучих песнях».

Джон становился все более и более возбужденным. Он понимал, что это плохо — сквернословить перед детьми — даже для Йоко — и ему не нравилось это. В конце концов он не выдержал. «Йоко, кончай, — крикнул он. — Хватит.»

Йоко замолчала. Бормоча, она отошла в угол, возмущенная тем, что ей не разрешалось делать то, что она хочет. Ей было трудно поверить, что Джон публично одернул ее.

«Я придумала новый стиль одежды, — сказала однажды мне Йоко. — Это одежда будущего, и я хочу, чтобы ты демонстрировала ее.» Она показала мне свои эскизы, среди которых были тенниски с вырезами на груди и штаны без промежностей.

«Что ты хотела бы демонстрировать в первую очередь?» — спросила она.

«Нет уж, спасибо» — ответила я.

«Да ты стыдлива? Ты что, стесняешься своего тела? Тебе нужно раскрепоститься.»

«Не сегодня» — твердо сказала я.

«Ты могла бы быть моей младшей сестренкой, — сказала Йоко покровительственно. — Моя задача — помочь тебе освободиться от своих предрассудков.»

Несколько дней спустя я восторженно рассказывала Джону о шоу Чака Берри, на котором была прошлой ночью. Заметив, что Йоко внимательно смотрит на меня, я быстро закончила свой рассказ.

«Я бы хотел сходить тоже, — сказал Джон. — Будут и другие концерты," — ледяным голосом сказала Йоко.

Позже, зайдя в комнату, она увидела, что мы проигрываем альбом Чака Берри. Он был любимым рок — н-ролльщиком Джона.

«Выключите. Я не хочу, чтобы это играли здесь.» Рок — н-ролл был изгнан из этого номера.

Почти весь сентябрь мы провели в активной подготовке выставки Йоко «Это не здесь» в музее искусств Эверсона в Сиракузах, Нью — Йорк. Выставка была назначена на 9 октября, тридцать первый день рождения Джона. Все мы были заняты тем, что составляли, надписывали адреса и отправляли по почте тысячу приглашений по списку нужных Йоко людей. Каждое приглашение погружалось в пластиковую коробочку, заполненную водой. Поскольку выставка была водяным мероприятием, приглашения должны были прийти мокрыми. Пятьсот артистов и знаменитостей получили просьбу сделать какие — нибудь водяные вклады в это шоу, и Йоко поручила мне донимать их до тех пор, пока их вклады не прибудут в Сиракузы. Я должна была позвонить Джону Кейджу, Даку Кэветту, Орнетте Коулмен, Уиллему де Кунингу, Бобу Дилану, Генри Гельдцалеру, Деннису Хопперу, Джасперу Джонсу, Полу Красснеру, Спайку Миллигену, Джеку Николсону, Изаму Ногучи, Энди Уорхолу и Фрэнку Заппе и спрашивать, отправили ли они свои водяные штучки на выставку.

После настойчивых убеждений в музей в Сиракузах полились компасы, паровые двигатели, стихи о воде, пробирки с цветной водой, индийские чернильные бутылки, микрофоны, погруженные в бачки с водой, массонские банки, кубики льда, аквариумы, рефрижератор и пачки промокательной бумаги.

Я составляла пресс — бюллетень. Я заказывала самолеты. Я снимала номера в гостинице. Неожиданно Йоко поручила мне провожать заказанные в Сиракузы самолеты.

В аэропорту был один ужасный момент. Я пыталась посадить в самолет продюсера Фила Спектора, Ринго, представителя Эппл Нила Эспинола, бас — гитариста Клауса Формана, барабанщика Джима Келтнера и клавишника Ники Хопкинса. Однако наш рейс был отложен. Следующий рейс тоже был отложен, и нам сказали, что придется ждать самолета, возвращавшегося из Сиракуз.

Спектор взбесился. Я постаралась успокоить его, но он ничего не хотел слушать и только орал. Он повернулся к Форману и закричал: «Ты когда — нибудь слышал об этой авиалинии?»

«Конечно», — ответил музыкант.

«Да. Только после крушения!» Он показал на музыкантов. «Вы… вы… и вы — пошли со мной!» Его вид был таким драматическим и впечатляющим, что все последовали за ним.

«Фил! Фил! Послушайте!» — закричала я.

Спектор не слушал. Он увел музыкантов на другую авиалинию и настоял на том, чтобы лететь на самолете по его выбору, а не по нашему. В ту ночь на вечеринке по случаю дня рождения Джона у него был резкий спор с Полом Красснером, помимо всего прочего, о смерти Ленни Брюса, и Джону пришлось вмешаться, чтобы успокоить их.

Казалось, что где бы ни присутствовал Фил Спектор, всегда возникала суматоха.

Когда все мы приехали в музей, он уже был набит тысячами поклонников БИТЛЗ, надеющимися увидеть Джона. Все водопроводные трубы были сорваны, и фаны затопили туалеты, переполнили ванны и разбили наполненные водой баллоны. За один час пол был залит слоем воды толщиной в несколько дюймов. Вместе с мрачной Йоко и Джоном я села в библиотеке музея. Они уже несколько дней были на ногах и оба выглядели очень раздраженными. Появился обслуживающий персонал и сообщил о новых повреждениях. «Они только что разбили стеклянные молотки», — сказал кто — то.

«Ты знаешь, сколько стоят эти ебучие молотки? — нахмурился Джон. — По тысяче каждый.»

«Если их разбили, значит так должно было случиться», — угрюмо ответила Йоко со спокойствием дзэна.

«Я же говорил тебе положить их под стекло. Я же говорил тебе положить всю эту ебучую выставку под стекло. Я же говорил тебе, что нельзя позволять им касаться всего этого. Я же говорил тебе, что они разобьют все, до чего дотронутся своими ебучими руками!» — заорал он.

Йоко была непроницаема. «Что должно было быть, то должно было быть», — снова сказала она.