Франсуаза Саган - Не отрекаюсь… Страница 15

А счастье?

Если верить газетам, счастье, которого ищут люди, состоит из телевидения, уик-эндов и автомобильных аварий. Это несколько поверхностное суждение. Потому что люди куда более утонченны, чувствительны и одиноки, чем о них говорят. Стиральная машина никогда не составляла счастья женщины. Равно как и ее фото в полный рост на балу, помещенное в «Жур де Франс».

Вы тоже думаете, что люди живут сегодня с чувством тоски?

Во всех сегодня засела чудовищная душевная тоска. В письмах, которые я получаю после выхода моих книг, мне всегда пишут: «Я тоже прошел через это, я это видел, это мне знакомо, я страдал» и так далее. Тоска в наши дни неотделима от людей, как зубы или волосы. Да и может ли быть иначе? Жизнь у людей беспросветная, их вынуждают так жить. Я нахожусь в привилегированном положении, потому что могу делать то, что мне нравится, могу даже жить одна, если захочу. Но жизнь большинства людей ужасна. Их держат за горло, вынуждают работать с утра до вечера, они смотрят идиотское телевидение, никогда не остаются одни, загнанные в западню такими же людьми, как они. Они не могут позволить себе ни минуты того, что называют «добрым временем», старым добрым временем, которое течет, секунда за секундой, и можно просто смотреть, как оно проходит. У большинства нет ни жизни, ни времени – только слепой и безумный бег по кругу.

В сущности, вы очень любите людей.

Это правда, я очень люблю людей, я не могу быть равнодушной к их поступкам, к их натуре. Не могу быть равнодушной, когда кто-то ведет себя как хам, но не могу и тогда, когда кто-то добр и интеллигентен; это кажется мне очень важным. Так, если я знаю, что такой-то человек щедр и великодушен, и вдруг ловлю его на скаредности, я все равно не могу забыть его великодушия. А если от самых ужасных вдруг вижу широкий жест, забываю, что они ужасны. Но – я ли постарела или постарели они? – мне кажется, что им теперь далеко не так весело и в то же время не так страшно. Помню, когда мы жили вдвоем с братом, мы говорили: «О! Давай смеяться, смеяться и безумствовать; скоро атомная бомба упадет нам на голову!» Теперь люди в это не верят, они больше не верят в смерть, только в изнурение. Они правы, но это не так романтично, и поэтому не хочется ускорять ход событий.

Каких людей вы любите?

Это может показаться слишком простым, но я люблю людей естественных, тех, которые не пытаются выказать себя иными, чем они есть на самом деле. Это включает ум, определенную форму внутреннего счастья и определенную доброту. Я очень, очень люблю добрых людей.

Мне также нравятся люди, развалившиеся в ширину в кресле или вытянувшиеся в длину на кровати, сытые, тихие, одинокие и довольные этим. Я люблю вежливость буржуа. Мне нравятся люди, которые держатся за руки на публике, пусть даже им на эту публику плевать.

Каких людей вы ненавидите?

Ненавижу людей нетерпимых, не сомневающихся, тех, что мнят себя истиной в последней инстанции, шумных, самодовольных. Глупые люди мне скучны. Я не выношу самоуверенности вкупе с посредственностью; это меня убивает. Не люблю ни фальшивых мучеников, ни фальшивых интеллектуалов, ни настоящих болтунов. Уважение к деньгам, лицемерие и здравый смысл буржуазии мне претят; здравый смысл незаменим, но я терпеть не могу, когда его выставляют напоказ.

Есть люди, которых вы боитесь?

Боюсь тех, кто может смотреть на жизнь без страха. В глубине души я завидую самоуверенным людям. Я никогда не бываю в себе уверена.

А богатые люди?

Богатые люди мне, как правило, скучны, ведь они богаты, потому что сумели сберечь свои деньги, а это предполагает ответ «нет» другим людям по десять раз на дню. Замечу, кстати, что только богатые говорят о деньгах. Есть у них такая черта, отличающая их от других. Они защищены – а чувство защищенности, безопасности порождает иные рефлексы. Они могут быть так же умны, одарены, чувствительны, как любой другой; они не особая раса, но все же мои друзья, те, кого я люблю за то, что они сумели сохранить естественную уверенность в себе, далеко не богаты и никогда не говорят о деньгах. Друзья… это слово мне дорого. Люди, которых я люблю, – самое важное в моей жизни; с ними я лучше всего себя чувствую, они любят меня ради меня самой. Их немного.

Кто это?

Это те, с кем я живу, мое окружение, те, с кем я могу поговорить, с кем веду многочисленные, долгие, бесконечные беседы; я говорю, говорю, нет конца нашим разговорам… обо всем…

И все ваши друзья и знакомые – выходцы из одной среды? Неужели вы никогда не встречали интересного водопроводчика, притягательного егеря?

Встречала. Конечно же!

Но о них вы молчите, и их не найти в ваших романах. Между тем вы говорите, что можете писать только о том, что хорошо знаете. «Клан Саган» – что это такое?

Да, в связи со мной говорили о «клане». Нет у меня никакого клана и никогда не было. У меня есть просто друзья. Некоторых я знаю двадцать лет, а то и больше. О! Это вовсе не свита… зачастую они очень плохо со мной обращаются. Говорят мне, например: «Скажи на милость! Ты опять накропала романчик?» Иной раз я предпочла бы иметь свиту льстецов, которые бы осыпали меня цветами… для разнообразия.

Какие качества вам в них необходимы?

Два главных качества, необходимые мне в моих друзьях, – чувство юмора и бескорыстие: два важнейших качества для дружбы. Чувство юмора предполагает ум и непритязательность; бескорыстие же – это щедрость, доброта. Раньше я легко обижала мое окружение; теперь же я берегу тех, кто меня любит; не говорю, что совсем их не обижаю, но чаще об этом задумываюсь. Они не раз мне помогали, например, укрыться от страстей. Долго прожив в любви с одним человеком, хочется глотнуть свободы…

А ваши друзья действительно живут за ваш счет, как говорят?

Все говорят, что меня постоянно «доят» материально. Это неправда, и потом, мне это было бы безразлично. Я сама достаточно нерадива, чтобы понять лень других. И что такое, в самом деле, лишняя банкнота – это как плащ святого Мартина[7]. Господь велел делиться. Куда хуже я переношу, когда меня «доят» морально. Когда приходится говорить, слушать, быть чем-то вроде Армии Спасения в одном лице. Бывают дни, когда меня это умиляет, но бывают и такие, когда сил моих нет. Да, правда, я люблю людей растерянных, которые не могут разобраться в себе, и кажется, мне удается им помочь. А главная помощь для них – чтобы кто-то их выслушал. Я всегда чувствовала себя ответственной за друзей-приятелей, которые плакались мне в жилетку, и сколько таких, не счесть… И близкие друзья, и даже люди, которых я едва знаю. Приходят, садятся и рассказывают о своей беде, кто о чем. У меня есть друг-психиатр, он мне говорит: «Хорошо, что у тебя нет кабинета, ты бы увела всех моих пациентов!» Поэтому встречая кого-то, в ком есть жизнерадостность, задор, веселье, я прихожу в восторг. Обожаю, когда меня смешат. За это я и люблю Бернара Франка и иже с ним; он уравновешенный, добрый, уверенный в себе, забавный… И потом, он знает, что потерять человека так же легко, пытаясь его понять, как и не пытаясь. Мои друзья, те, кого я люблю, – люди душевные и щедрые. Каждый, кто способен на бескорыстный поступок, за который ему или ей никак не воздастся – ни материально, ни морально, ipso facto[8] становится моим кровным братом или сестрой.