Сергей Голубов - Багратион Страница 15

- Для этих людей не существует ни закона, ни справедливости. Mais ils repondrount pour la vie de ce pauvre Mouratoff{23}!

Кто - они? Я думаю, что и сам граф не знает...

...Я забежал к себе на так называемую "фатеру". Корова ревет над моим изголовьем. Петух кричит, взобравшись на кивер. Козы чихают от трубки моего денщика.

Сковорода с яичницей шипит на печном загнетке... Удивительно, что жизнь может быть одновременно такой мирной и простой, как у меня дома, и такой грозной и сложной, как там, где лежит Поль. Я кинулся к нему. Он в том же состоянии. Множество штабных офицеров собралось рядом, за стеной. Как обычно бывает при подобных обстоятельствах, мы тихонько говорим о нем...

Уже вечер. Полю не хуже. Но впереди - ночь, полная мрака и неизвестности. Сейчас отправляется почта, и я запечатываю это письмо, Netty.

Твой брат и друг А. Олферьев. 29 июня 1812 года. В г. Несвиже, на марше".

- Итак, мы в восьми верстах от Слуцка, а французы уже в Несвиже...

Багратион коротко подумал о чем-то и, словно передвинув одну мысль на место другой, продолжал говорить:

- Что ж? Так и быть должно. Однако и нам свои меры взять необходимо. Господа генералы Платов и Ва-сильчиков! После славной победы вашей под Миром полную на вас имею надежду. Матвей Иваныч! Ларивон Васильич! Французы на хвосте у нас к Бобруйску ползут. Арьергарда долг - крепче прикрывать армию. Смотрите, други: коль скоро от Романова отойдете - весь обоз армии сгинет. Нельзя скоро отходить! Через ночь войска в Уречье будут. А вам и завтра и послезавтра весь день у Романова надлежит держаться. И лишь третьего июля близ вечера дозволяю отойти на Слуцк. Хоть вся сила адова ринет на вас - ни шагу!

Атаман расправил плечи.

- Быть бою! Эх, люблю я бой! За то от государя и чины, и звезды, и жалованьишко... И Россия за то славит нас. Хорош бой! Тут жарко, там опасно!.. А где безопасно? На печи лишь...

Васильчиков с восхищением смотрел на Платова. Повертев какой-то бумагой, Багратион с пренебрежением швырнул ее на стол.

- Кто о чем, а шелудивый - о бане, - едко выговорил он. - Опять министр запрос прислал. Надобно, вишь, знать ему, как Второй армии генералитет к отступательным действиям расположен. Так и пишем друг другу бездельно, будто в сказочке про дурака, коему "таскать - не перетаскать"...

- Прошу, ваше сиятельство, уверить военного министра, что я не из числа любителей отступательных движений без принуждения и пользы, встопорщившись, произнес Васильчиков.

- Дулю бы ему, господину Барклаю, хорошую! - с неожиданной и грубой злостью отозвался Платов. В горницу вошел Сен-При.

- Только что скончался Муратов, - грустно проговорил он. - Как пику вынули, всего полчаса дышал. Но и пику оставить в нем было уже невозможно. Я распорядился похоронами: два взвода в наряд, под "Вечную память" - три залпа... Бедный Муратов! Но сегодня, князь, я наконец дознался...

Багратион медленно поднялся из-за столика с бумагами и перекрестился. То же сделали Платов и Васильчиков. Резкие черты лица главнокомандующего смягчились.

- Упокой, господи, душу раба твоего Павла, - прошептал он несколько нараспев, по-церковному, - в месте покойне, отнюду же отбеже... печаль и воздыхания... Эх, душа Павлище! Улетел-таки от нас! Витаешь...

Он закрыл рукой глаза. Рот его скривился в непослушной гримасе. Все стояли молча, опустив головы. Так прошло несколько минут. Князь Петр Иванович спросил, все еще не отнимая от глаз руки:

- О чем, бишь, граф, начали вы?

- Сегодня дознался я наконец об имени злодея, что убил Муратова, повторил Сен-При и быстро справился по бумажке: - Иловайского двенадцатого полка урядник Кузьма Во-ро-жей-кин... В розыске ни от кого ни малейшего содействия не имел. Но долгом почел дело завершить, дабы не осталась справедливость поруганной. И в намерении своем, хвала богу, успел. Надеюсь, любезный атаман, что теперь вы, со своей стороны, вступитесь и... обещанное выполните.

Платов был невысок ростом и сухощав. Однако при последних словах начальника штаба армии он сделался вовсе маленьким. Физиономия его потемнела, голова спряталась в плечи, и живой, игристый блеск пропал из глаз. Атаман чувствовал себя скверно.

- Ворожейкин? - бессознательно оттягивая время, переспросил он. Ворожейкин Кузьма? Всех урядников войска своего знаю. Не задаром и сам казак, и с войском сорок лет. А Ворожейкина Кузьмы видом не видал, слыхом не слыхивал про такого... Промашечки тут нет ли, сиятельнейший граф? Бывают, Мануил Францыч, в донесениях описочки али другое что... Наплетет какой-нибудь мерин-брехун по злобе, то ли с дурости...

Сен-При отрицательно качнул головой и выпрямился, красивый и гордый, как петушок.

- Все точно, Матвей Иваныч! Принимайся за кнут!

Багратион оторвал руку от глаз. Они еще были мокры. Но на выразительном лице его уже не оставалось никаких следов недавнего мира и тишины.

- За кнут?

Он произнес это так, как будто сам щелкнул кнутом.

- Кого вы собираетесь сечь, граф? А ты, атаман, что вздумал?

Багратион грозно ударил кулаком по столу. Чернильница подпрыгнула. По Барклаеву письму расползлось черное глянцевитое пятно. Песок для присыпки серой струйкой вылился из песочницы на бумаги.

- - Да в уме ли вы, сударь? Как? При нынешних обстоятельствах сечь казака? За что? За ошибку, от прямой и честной верности происшедшую? И я бы ошибиться так мог! Меня секите! Любил я Муратова... Сами видели, как, жалеючи его, в слабость впал. Но твердо говорю: не казак виноват! Где видано, чтобы на аванпостах казацких французскую козерию{24} разводить? Хорош ананас, да не к водке!

Князь живо повернулся к Платову.

- Каков он, урядник тот, Ворожейкин?

Атаман уже давно пришел в себя. В глазах его опять играли веселые огоньки, и он заметно хорохорился, лукаво поглядывая на Сен-При.

- Надёжа-казак, ваше сиятельство, - отрапортовал он с нарочитой точностью, вытянувшись, как на смотру, - первый по кругу на Дону старик усть-медведицкий... А что шутки моей граф Мануил Францыч не выразумел, тому уж, по правде, совсем не причинен я...

Багратион махнул рукой. Выражение брезгливости скользнуло по его лицу мгновенной судорогой. Он почуял один из тех фокусов, которые никогда ему не нравились.

- Остер крючок, - резко проговорил он, - да изогнулся... Перемудрил! А и раньше мне не сомнительно было, что казак тот хорош... Приключись беда не с Муратовым, взял бы я урядника-молодца к себе в конвой. А вы что затеяли? Эхма! Граф Эммануил Францыч! Ежедневно изволите то тем, то иным способом в удивление меня приводить. И уж вашему сиятельству со всей прямотой скажу: начал я от беспрестанных тех удивлений скучать...

Сен-При пожал плечами. Мелкие и частые зубы его оскалились в натянутой и неестественной улыбке. На несколько минут он перестал быть красавцем. Глаза его ловили неприязненный взгляд Багратиона, и, когда, поймав, встретились с ним, он сказал без злобы, но и не без язвительности в тоне: