Софья Бенуа - Гала и Сальвадор Дали. Любовь на холсте Времени Страница 15

…Каникулы закончены. Макс Эрнст вместе с женой и маленьким сыном едут в Кёльн. Элюары держат путь в Париж. Макс невыездной, ему запрещено покидать пределы родины. Тогда Поль, зная о страстном желании друга приехать во Францию, оставляет ему свой паспорт. Он заранее объявил о потере документа и сумел получить в консульстве дубликат. Не кажется ли это слишком символичным: муж разрешает любовнику жены существовать под своим именем?! Перевоплотившись в Элюара, Макс Эрнст приезжает в Париж, чтобы воссоединиться с ожидающими его супругами.

Так суждено было сложиться обстоятельствам, что любовь втроем расцвела и восторжествовала, но не в Париже, а в пригороде, где поселились Элюары. Сен-Брис-су‑Форе – небольшая, уютная деревенька, где ничто не могло нарушить покой влюбленных. Были периоды, когда Гала открыто игнорировала… Поля, но чаще все складывалось идиллично. Поль по-прежнему ездил в Париж на работу, его жене оставалось одно занятие – развлекать гостя. Не воспитывать же ей богу, дочь, к которой она не чувствовала никакого влечения (материнские чувства по отношению к Сесиль не проявятся у Гала даже в преклонном возрасте)! Через короткое время Эрнсту удается получить место шлифовщика стеклянных камней на маленькой фабрике. Теперь Гала ожидает к ужину двух мужчин, с которыми делит одну постель, и часто это постель на троих.

Документы Макса выправлены, молодые дадаисты встречаются в небольших уютных кафе; им весело вместе, они обсуждают новые проекты, делятся планами, читают стихи, говорят о картинах и книгах. Изредка среди них появляется Гала, выбравшаяся в Париж побродить по магазинам. Она не только немногословна в компании, она попросту молчунья, но ее присутствие все равно нежелательно: друзья Поля и Макса откровенно недолюбливают Гала. Они жалеют Поля, но стараются не вмешиваться. Один из дадаистов – молодой писатель из состоятельном буржуазном семейства Филипп Супо и вовсе ненавидит эту странную черноглазую женщину. Он остро ощущает, как в душе его друга Поля постепенно нарастает отчаяние.

Но кто может разобраться в душе самой Гала? Разве есть у нее подруга, с которой она могла бы поделиться своими мыслями, разве есть у нее рядом мать или сестра? Нет, с ней рядом только самый близкий человек. Это Поль. Поль, который души не чает в Максе, Поль, который все еще безумно любит ее.

Сердце человеческое с наибольшей полнотой проявляется в любви, а любовь человека наибольшее проявление получает в творчестве.

И если Поль Элюар благодаря Гала развил талант поэта то, можно сказать, и Макс Эрнст во время связи с Гала наиболее проявил свой талант, создав определенный, узнаваемый стиль. Все, что пишет художник в 1923–1924 годах, появляется на одном дыхании. Его творческая энергия неисчерпаема. Он создает множество картин, он рисует везде и на всем, и вскоре весь дом в Обоне, куда переехали Элюары, превращается не в мастерскую, а в бесконечную картину Эрнста. Часто на холстах изображена женщина, слишком похожая на Гала, чтобы не быть ею, через тело женщины видно пространство: пейзаж, цветы, пляшущие человечки. Если Элюару Гала закрыла мир собой, то для Макса ее образ – это дорога в мир иной – в мир фантазий и иллюзий, похожих на сон.

В это время среди дадаистов распространилась игра в «плодовитые сны». Игроки соблюдали ряд незамысловатых, но странных правил: следовало собраться за одним столом и путем гипноза ввести одного желающего в состояние полусна. Дремлющий должен был отвечать на заданные вопросы. Часто играющие находили, что ответы символичны и философичны. Даже в прямом несоответствии вопросу ответ наполнялся потаенным смыслом. Недаром многие тогда увлеклись новомодными теориями Фрейда; подсознательное приобретало больше смысла, чем реальная жизнь.

Подсознательное оживало на картинах Макса, но наибольшее воплощение получило оно, как уже говорилось, в работах Дали. Недаром каталонец научился вскакивать среди ночи, чтобы запечатлеть обрывки снов.

Поль, побывавший в роли сводника и наблюдателя, все чаще чувствует себя изгнанником. Он не хочет видеть свою жену счастливой рядом с другим. Да и дом в Обоне (кукольный домик, купленный Гренделем-старшим для сына в надежде, что их наконец-то покинет немецкий нахлебник, открыто живущий с невесткой) становится больше домом художника, чем пристанищем поэта. Здесь все: стены, двери и даже потолок представляет собой сплошную картину. Безумные воплощения художника пугают редких гостей, они не понимают диких нагромождений, марсианских пейзажей, фантастических существ, изображенных вокруг. Поль и Гала живут в обстановке, напоминающей кошмарный сон.

Несмотря на внутренние переживания, Поль по-прежнему верит в талант и необычность Эрнста. Те, кто считает, что такие работы может написать только сумасшедший, по-своему правы. Интересно, как реагировал всегда безупречно милый и доброжелательный Поль на бесчисленные портреты своей жены, исполненные рукою Макса, где Гала выглядела то как галактическая вамп, то как труп со вспоротым животом, то как безликое, облепленное насекомыми существо? Разве такой – красноволосой и с безумным взглядом – представлялась ему его любимая женщина? Или вот такой: с обнаженной грудью и завязанными глазами, обвивающая синюю лиану женщина-лиана с пауком в руке?

Гала из тех, кому проще забыть, начать все с нуля; только так можно сохранить уважение к себе самой

Недаром у Андре Бретона, приехавшего как-то в Обон, вырвался крик ужаса при виде всех этих фантазмов.

Поль впервые такой долгий период пребывает в грусти; он мало пишет. В его стихах – тишина и беспомощность.

Я не двигаюсь,Я на них не гляжу,Не говорю им ни слова,И все-таки я живой,Потому что моя любовьИ отчаянье живы, –

пишет он тогда же в поэме «Обнаженность правды». Он обнажает свои чувства перед любимой, он хочет сказать, как ему горько и больно. Гала как всегда молчит. Она не сделает шаг навстречу. Она все еще выжидает: что будет дальше; кому все же принадлежит большая часть ее сердца?

Любовь втроем, прервавшись на время отчаянного бегства Поля в экзотические страны, возобновится вновь. И вновь потянутся дни стыда, боли и разочарования, пока не будет прерван этот порочный круг. Настанет время, и Гала вновь будет принадлежать только Полю. Но опыт, приобретенный благодаря попустительству любящего, не будет забыт. Скорее всего Гала расценила сексуальную прихоть Поля как подталкивание к пропасти: из любви – в нелюбовь, из верности – в предательство. Есть натуры, которые прощают ошибки, но не прощают предательства. Гала из тех, кому проще забыть, начать все с нуля; только так можно сохранить уважение к себе самой. Черта, характерная многим загадочным русским женщинам – отомстить предательству забытьем.