Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика) Страница 15

— Помни, нас много! Истребители прикрывают. Однако и сам не плошай!

— Постараюсь, командир!

Утро выдалось великолепное. Небо чистое, поле залитое солнцем, сверкало тысячами капель росы. Пьянящий аромат не заглушался и парами бензина. Жизнь…

— А твое как самочувствие, Димыч?

— Люблю я летом с удочкой над речкою сидеть. Травы богатые нынче!

— Да, сейчас бы с косой пройтись, — подхватил Панов.

Мечты оборвала ракета. Варварычев помог запустить моторы, спрыгнув на землю, крикнул:

— Командир, не забудь у цели открыть баллоны с нейтральным газом!

Впереди выруливает Балин, сзади — Сорокопудов. Балин взлетел. Ефремов махнул белым флажком: сигнал мне. Набираю скорость, с трудом поднимаю хвост: машина загружена до предела. Убираю шасси, сближаюсь с ведущим. Вскоре вся группа в сборе. Балин впереди, в правом пеленге я, Сорокопудов и замыкающий — Осипов. В левом — Андреев, Литвяков, Артюков. Набрали высоту три тысячи метров, идем курсом на север. Слева Азовское море, впереди Ейский полуостров. На аэродроме на полуострове — пыльные полоски: взлетают истребители прикрытия. Над Должанской косой разворачиваемся влево. Рядом с нашей группой — пятерка майора Стародуба, затем две группы Пе-2 и СБ. За ними девятка ДБ-3ф из 5 ГАП во главе с подполковником Токаревым.

До цели еще оставалось километров пятьдесят, а по всему небу уже расцветали шапки разрывов. Нас ждали. И чем ближе группы подходили к Мариуполю, тем плотнее становился зенитный огонь. Тысячи черных клубков, разноцветных линий преграждали путь. Мы продолжали идти своим курсом. Близкие разрывы заставляют инстинктивно втягивать голову в плечи, кланяться им, хоть, разумеется, и понимаешь, что это не поможет. Машина вздрагивает, тоже как живая. До боли в руках сжимаю штурвал, чтобы удержать курс. Но вот кабина наполнилась сладковатым запахом от сработавших пиропатронов: штурман сбросил бомбы. А я даже и не заметил этого, настолько был занят борьбой с самим собой и с машиной. Вот что значит первый раз на боевой бомбежке!

Ведущий начал выполнять противозенитный маневр. Стараюсь не отставать от него. Разрывы остаются в стороне: вражеским зенитчикам трудно вносить поправки, когда самолет уходит с угловым перемещением. Окидываю взглядом порт, вижу много пожаров.

— У порта падает горящий самолет! — докладывает Панов. — Мористее еще один.

Зенитный огонь постепенно ослабевает.

— Как легли бомбы?

— Вдоль пристани, на плавсредства, — отвечает Димыч. — Нормально, командир!

Лубинец увидел «мессершмитт». Он шел ниже нас метрах в пятистах, догоняя группу Стародуба. В атаку вышел снизу. Но тут же на него навалились наши истребители…

— Командир! Снизу нас атакуют два «мессера»!

Затрещали пулеметы. Огонь по истребителям ведут все стрелки группы. Невольно прижимаюсь к бронеспинке, хотя это опять-таки не спасение от снарядов истребителей. Первая пулеметно-пушечная очередь проходит сквозь наш строй в десяти — пятнадцати метрах от машины комэска, вторая — еще ближе.

— Гады, бьют по ведущему!

Но в это время на «мессера» свалились «яки». Очевидно, они ждали врага сверху, со стороны солнца, а фашисты, использовав дымку над морем, зашли снизу. [52]

Над Ейским полуостровом распрощались с истребителями прикрытия, они ушли на свой аэродром. Вскоре и мы дома. На земле нас встречает весь технический состав, помогает снять парашюты.

— Как удар?

— Проявим пленку — увидите!

После доклада комэску попадаем "на допрос" к разведчику полка капитану Рябчикову:

— Сколько заметили зенитных батарей? Откуда велся огонь? Сколько истребителей вас атаковало? Какие? Направление атак? С какой дистанции открывали огонь?..

Жданов доложил комэску результаты осмотра самолетов. Все имели пробоины. У нас две. Эскадрилья впервые вылетала на боевое задание в составе группы. Долгий, кропотливый труд не пропал даром. Отметив это, капитан Балин разобрал промахи:

— Нечетко организовано наблюдение. Истребители противника были замечены поздно. Легко отделались. Бдительность всего экипажа от взлета до посадки и по всему воздушному пространству — вот вывод!

— А почему мы не применили противоистребительный маневр?

— Побоялся, что строй распадется, а одиночки — легкая добыча для «мессеров». Думаю, напрасно боялся, все держались молодцами!

Утро следующего дня выдалось ясное. И настроение было приподнятое. Вскоре узнали результаты вчерашнего удара, в котором участвовало три полка бомбардировщиков и истребители прикрытия. По данным разведотдела Южного фронта и дешифровки фотоснимков, достигнуто прямое попадание в транспорт и мост, уничтожено несколько самоходных понтонов, три дальнобойных орудия, два прожектора, разрушены электростанция, судоремонтный завод, узел связи, сожжено сто пятьдесят железнодорожных вагонов, гараж с тридцатью автомашинами…

— Неплохое начало, — заключил комиссар полка. — Не зря мы готовились три с лишним месяца. Боевой счет открыт. Теперь задача, чтобы он рос с каждым днем!

В мое звено вместо погибшего Михаила Щукина назначили старшего сержанта Георгия Попова. Новичок рвался летать, но техника пилотирования, особенно по приборам, была у него еще невысока. Приходилось учиться в боевой обстановке. [53]

Экипажи уходят в ночь

Приступая к выполнению плана «Эдельвейс», немецкое командование намеревалось вначале окружить советские войска между реками Дон и Кубань. В директиве германского верховного командования № 45 от 23 июля 1942 года указывалось:

"Ближайшая задача группы армий «А» состоит в окружении и уничтожении отошедших за Дон сил противника в районе южнее и юго-восточнее Ростова".

После выполнения этой задачи предполагалось одной группой войск захватить районы Новороссийска и Туапсе и, развивая наступление вдоль побережья Черного моря, выйти в Закавказье, другой, состоявшей в основном из танковых и моторизованных соединений, занять Грозный, Махачкалу и Баку. Кроме того, немецко-фашистское командование планировало двинуть часть сил в наступление через перевалы Главного Кавказского хребта на Тбилиси, Кутаиси и Сухуми.

Началась битва за Кавказ.

Командование ВВС Черноморского флота ставило полку ежедневно по нескольку боевых задач, то и дело перенацеливая нас с менее важных объектов на более важные. Обстановка на фронте менялась с каждым часом.

Ночью 25 июня бомбили скопление эшелонов на станции Керчь-2, а в полдень поступил приказ нанести удар по аэродрому противника в станице Таяршской, где, по данным разведки, базировалось сорок шесть бомбардировщиков противника, нацеленных на Сталинград.