Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов Страница 15

Царевич велел наполнить бокалы, выпили за здоровье кронпринцессы, и все офицеры бросились к ногам царевича».

Прошу прощение у читателя, за столь длинную цитату, но сей эпизод хорошо раскрывает несколько важных аспектов отношений между наследником и любимцем царя. Во-первых, Меншиков ведёт себя весьма развязно, если не сказать, нагло. В его поведении нет ничего от почтительности подданного или мудрости наставника. Напротив, он старается уязвить царевича, допуская подлые намёки (именно намёки, других аргументов нет) в адрес его супруги. Алексей держится с достоинством воспитанного человека, осознающего своё превосходство в происхождении, а также свою правоту как мужа и главы семейства. Как не похож этот образ на традиционные представления о царевиче как о человеке забитом, трусоватом!

Важен и финал истории — царевич не просто достойно вступается за честь жены, он выигрывает эту пикировку с Меншиковым, и — что ещё важнее — симпатии генералов и офицеров оказываются на его стороне, а не на стороне командующего армией. Перед собравшимися на мгновение предстал их будущий повелитель, и последняя сцена говорит о том, что этот повелитель мог рассчитывать на верность подданных.

После возвращения семьи царевича в Петербург к уже имевшимся проблемам в его отношениях с отцом добавилась ещё одна — царевна не поладила с царицей. Поначалу ничто не предвещало такого поворота, напротив, Екатерина приняла невестку весьма ласково. Принцесса писала матери: «Царица со своей стороны не упускает случая выразить мне своё искреннее уважение». Но потом их отношения резко испортились. Причиной стала банальная женская ревность — необразованная и невоспитанная «лифлянская портомоя», которая до конца жизни так и не освоила грамоту, не могла выдержать сравнения с изящной, утончённой принцессой пусть и не самого родовитого немецкого двора. Отношения стали натянутыми и напряжёнными, как отмечает современный историк, прежняя благосклонность Екатерины Алексеевны сменилась враждебностью, которая усугублялась тем, что обе женщины ждали ребёнка. Царица ревниво относилась к возможному появлению у царевны наследника мужского пола, то есть соперника её собственным детям в возможной борьбе за престол. Это, в свою очередь, сказалось и на отношениях Петра и Алексея.

Постепенно вокруг царевича начинает формироваться круг лиц, недовольных политикой его отца. Здесь важно обозначить следующее — обычно в популярной литературе говорится о том, что царевич и его окружение ненавидели всё, что делал царь-преобразователь. Это утверждение создано в рамках петровского мифа, одним из основополагающих тезисов которого является утверждение об уникальности роли Петра в модернизации России. Только он один понял, что надо делать, и «Россию поднял на дыбы». В реальности же вопрос о модернизации страны стоял на повестке дня ещё с середины XVII века, и процесс этот шёл при предшественниках Петра на троне порой куда более последовательно и продуманно.{5} Курс на модернизацию страны и сближение с Западной Европой был определён не личной волей монарха, а объективными процессами развития России.

Неприятие Алексея и его окружения вызывал не сам процесс модернизации страны, а лишь некоторые его аспекты, связанные, в частности с церковной политикой Петра, или с защитой царём от справедливого наказания того же Меншикова, а также второй брак царя.

Вопреки распространённому в популярной литературе мнению, окружение царевича составляли отнюдь не «бояре», попы и чернецы — замшелые ретрограды. Нет, среди его ближайших советников мы видим людей деятельных, прекрасно зарекомендовавших себя на государственной службе. Мы коротко расскажем читателю о них.

Конечно, пресловутые «попы» в окружении царевича были, и первым из них был его духовник протоиерей Яков Игнатьев. Он был одним из представителей наиболее образованной прослойки русского духовенства. Его знали и почитали представители самых разнообразных слоёв общества. Среди его корреспондентов — канцлер Гавриил Иванович Головкин, архимандрит Досифей, митрополит Стефан Яворский и многие другие. Яков Игнатьев обладал силой убеждения и даром понимания людей. Царевич слушался его беспрекословно, причём добился такого послушания священник не угрозами, а внушением, авторитетом и разумными советами наставника.

Ближайшими советниками царевича в период конфликта с отцом были князь Василий Владимирович Долгоруков и Александр Васильевич Кикин.

Князь Василий Владимирович Долгоруков происходил, из старинного и влиятельного рода. Он родился в 1667 году. Принимал активное участие в Северной войне, отличился при взятии Митавы, в 1708 году его отряд усмирял бунт донских казаков под предводительством Кондратия Булавина, в Полтавском сражении князь командовал отрядом конницы и принял активное участие в преследовании бегущих шведов. В 1711 году он участвует в трагически окончившемся Прутском походе. Когда русская армия была окружена турками, Долгоруков присоединился к предложению Шереметева «проложить дорогу штыками или умереть». В 1713 году отличился при взятии Штеттина; в 1716-м был назначен командовать русскими войсками в Польше (впрочем, за этим назначением стоял Меншиков, который таким образом отстранял князя от руководства следственной канцелярией). Впоследствии Василий Владимирович дослужится до звания генерал-фельдмаршала, будет руководить Военной коллегией и сделает немало для развития российской армии. Убедившись в невозможности добиться справедливости в деле Меншикова, которое расследовала руководимая им следственная канцелярия, он сблизился с царевичем, связывая свои надежды с его возможным восшествием на престол.

Александр Васильевич Кикин происходил из старинного дворянского рода, чей основатель прибыл из Литвы на службу к самому Дмитрию Донскому. В 1693 году он бомбардир потешного полка. Участник Азовских походов и Великого посольства. Вместе с царём работает на верфях в Голландии. Однако то, что для Петра было лишь одним из увлечений, для Александра Васильевича становится делом всей жизни. Он в течение двух лет изучает кораблестроение в Европе, по возвращении в Россию работает на Воронежской и Олонецкой верфях. С момента основания Санкт-Петербургского адмиралтейства в 1707 году Кикин становится его бессменным руководителем, а также вице-губернатором города. Помимо адмиралтейской деятельности он выполнял многочисленные поручения царя и пользовался его полным доверием. Оставаясь в скромном чине адмиралтейств-советника, Александр Васильевич фактически руководил всем сложным процессом создания и снаряжения российского Балтийского флота. В 1715 году Кикин был привлечён к ответственности по уже упоминавшемуся делу о подрядах. Наказанием ему стала высылка в Москву. Однако обойтись без толкового руководителя Адмиралтейства царь не мог и в 1716 году вернул его к прежнему месту службы. Возможно, что причиной первоначально сурового наказания Кикина (а оно было наиболее строгим среди всех участников «подрядного дела») стала не мера его вины, а откровенные показания, которые он сделал на следствии против Меншикова. Будучи вице-губернатором новой столицы, Кикин лучше, чем кто-либо другой, знал о махинациях светлейшего и не преминул их разоблачить.