Константин Кромиади - «За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова Страница 15

В таких тяжелых и невыносимых условиях прошла для русских военнопленных исключительно суровая зима 1941 г., унеся в могилу миллионы невинных и обманутых людей.

Однако не дешевле обошлась эта зима и германской армии. Процент германских солдат, отморозивших лица, ноги и руки, был в этом году настолько велик, что германское командование выпустило специальный орден для своих солдат и офицеров, принимавших участие в боях и походах в России зимой 1941 года. Красную ленточку этого ордена, носившуюся в петлице, солдаты называли между собой Gefriertefleisch (замороженное мясо[10]).

С весны 1942 года условия жизни в плену во многом изменились:

1. Улучшилось питание.

2. Обращение лагерной администрации с пленными стало сносным.

3. Пленных, имевших специальности, стали забирать на работы в промышленности и сельском хозяйстве.

4. Объявили добровольный набор пленных для формирования разных вспомогательных команд, носивших военный, полицейский, санитарный и транспортный характер.

К тому же в 1942 году приток пленных стал все больше и больше сокращаться, и это обстоятельство повысило интерес германского командования к военнопленным и привело к некоторой стабилизации условий жизни в плену.

Дорого обошлась и немецким солдатам их служба при лагерях русских военнопленных. Ни один честный человек не мог выдержать постоянного нервного напряжения, связанного с этой службой. Люди спивались, становились морфинистами, кокаинистами и неврастениками; часто они заболевали нервным тиком. Эти люди напоминали мне чекистов в СССР, нервы которых тоже сдавали от постоянных пыток и расстрелов ни в чем не повинных людей; они тоже спивались, сходили с ума, а затем, дабы отделаться от них, расстреливались своими же товарищами «по работе».

В холмском лагере мне рассказывали один случай, имевший место до нашего прибытия в лагерь. Военнопленный Липницкий, интендант 3-го ранга, скрыл свое еврейское происхождение, выдал себя за поляка и, как знавший немецкий язык, был взят в комендатуру на должность переводчика. Каким-то образом выяснилось, что Липницкий не поляк, а еврей. Немцы его избили и арестовали. В камеру, в которой он седел, случайно вошел приехавший туда штурмбаннфюрер СС, и Липницкий при входе последнего не встал. Штурмбаннфюрер, ударив ногой арестованного, потребовал, чтобы тот встал. Липницкий, оставаясь сидеть, плюнул штурмбаннфюреру в лицо. Тот пришел в бешенство и приказал сопровождавшему его солдату пристрелить Липницкого. Но солдат, вытянувшись перед штурмбаннфюрером, заявил, что он германский солдат и не может стрелять в лежачего и безоружного человека. Тогда эсэсовец в категорической форме потребовал от солдата, чтобы он стрелял. Солдат достал револьвер и застрелился.

Кто виноват во всех этих преступлениях и во всех ужасах? Конечно, вина за них лежит на тех фанатиках, которые поставили себе безумные цели и своими преступными распоряжениями погубили миллионы невинных людей.

А между тем эти миллионы ни за что ни про что погибших молодых людей с большим успехом могли быть использованы в антибольшевистской борьбе. И если даже, в худшем случае, допустить мысль, что большая часть этих людей были антибольшевиками подсознательно и очутились в плену не по своей воле, то бороться против советской власти пошли бы все, даже идейные комсомольцы, ибо разочарование в советском режиме было очень велико у всех. В подтверждение правильности этого мнения я мог бы привести тысячи и тысячи примеров, но рамки этой книги вынуждают меня ограничиться только тремя из них, наиболее характерными, рисующими настроение русских военнопленных периода 1941–1942 годов.

1. Как-то зимой 1942 года немцы привезли в Берлин пленного русского офицера и поместили его в ОКВ на Виктория-штрассе. Пленный категорически отказывался отвечать на вопросы, которые носили характер выведывания военной тайны Советского Союза. Немцы относились к его поведению спокойно и не принуждали его к не желательным для него ответам. В таком положении пленного офицера держали в течение недели, а затем в один из праздничных дней вывели его в город погулять, посмотреть на Берлин и на жизнь немцев у себя дома.

Вернувшись с прогулки, пленный офицер попросил бумагу и карандаш и несколько дней подряд, не отрываясь, писал о своем разочаровании в советской власти, об ужасных условиях жизни народов Советского Союза и о той лжи, которой советская власть окружила и опутала своих подданных.

2. Летом 1942 года офицер Русской народной национальной армии старший лейтенант Зюзин решил уйти в партизаны. Узнав об этом, я как-то вечером пригласил его к себе на чашку чая и, сидя за столом, спросил о причине его решения. Зюзин сначала не хотел признаться, категорически опровергая мои сведения о нем, но, когда я пристыдил его за желание обмануть меня, отнесшегося к нему как русский к русскому, как отец к сыну и как офицер к офицеру, слезы потекли по щекам Зюзина, и в экстазе он заявил мне:

— Знаю, господин полковник, что сегодняшняя ночь — последняя моя ночь, но не могу больше молчать. Да, я хотел уйти в партизаны, ибо я не верю в ваше дело и не верю тому, что вы говорите. Если вы действительно боретесь за Россию — поведите нас в лес, мы пойдем за вами и будем бороться против большевиков и против немцев.

Много понадобилось усилий, чтобы убедить этого русского юношу в том, что таким молодым и здоровым людям, как он, нужно жить, и жить для борьбы за свободу и счастье нашего беспризорного народа. Наша беседа затянулась до трех часов ночи, и в конце ее Зюзин заверил меня в том, что он все понял и что никуда из армии не уйдет, ибо теперь знает, за что он будет бороться. И действительно, старший лейтенант Зюзин был одним из активных проводников идеи Русской национальной народной армии.

В 1943 году старший лейтенант Зюзин пал смертью храбрых в борьбе за освобождение своей Родины, но память об этом светловолосом, красивом и храбром юноше я свято храню в своем сердце.

3. Капитан Каштанов — участник Русской народной национальной армии, попал в плен из Красной Армии после того, как часть, в которой он служил, была разбита и для него, скрывавшегося в лесу в течение двух недель с отмороженными ногами и руками, ничего другого не оставалось делать.

В РННА он поступил только для того, чтобы подкормиться, дождаться теплых дней и уйти в лес. Так он мне говорил много позже, после того, как мы с ним близко познакомились. И тем не менее он не только не ушел в партизаны, но стал одним из активных антибольшевистских борцов; был тяжело ранен, потом стал одним из людей, приближенных к генералу Власову, и до сего дня активно работает в деле организации антибольшевистской борьбы.