Николай Раевский - Дневник галлиполийца Страница 15

Речь Врангеля войскам была очень красива. Удивительно благородный, очень сильный голос дал ему возможность в два приема сказать ее целому корпусу. Большинство поняло речь как прямое обещание вести Армию через два-три месяца в Россию, но, по-моему, ничего определенного главнокомандующий не сказал. Из обращения его можно только вывести следующее: 1. Армией нас еще не считают. 2. С нами начинают считаться. 3. Политический горизонт очень темен, но надежды на будущее есть. После парада генерал Врангель обходил лагерь и около выложенного из камней орла алексеевцев (с коронами) якобы сказал, что ему очень приятно видеть настоящего старого орла, а не мокрую «курицу». Сомневаюсь, чтобы он действительно сказал такую политически бестактную фразу.

Уверяют еще, что вчера при встрече главнокомандующего оркестр играл «Славься, славься...»{30}. По этому поводу масса разговоров. Сегодня во время парада Корниловский оркестр играл «Пусть кругом одно глумление...». Словом, неразбериха идет порядочная и начальники совершенно напрасно возбуждают страсти.

23 февраля.

Наша жизнь течет так регулярно и бессодержательно, что делаю заметки только от времени до времени, когда накапливается материал. В сотый раз задаю себе вопрос — начало или конец — и решить его не могу. Внешне «все обстоит благополучно» — войска, пожалуй, более дисциплинированы, чем даже в Крыму, но внутренне... Все больше и больше сомневаюсь, чтобы при наших нравах мы могли победить. Чего стоят одни разговоры в нашей палатке: никто друг другу совершенно не доверяет. Чтобы купить продуктов на несколько лир, выбирают целую контрольную комиссию, да и то, кажется, сомневаются: украдет она или не украдет. Недавно я купил у штабс-капитана У. смену белья. Он надул меня самым бессовестным образом, подсунув под видом нового полугнилое.

Измельчало офицерство, так измельчало, что великие задачи ему не по плечу.

Нога у меня наконец зажила. Хотел было переделать свои ботинки, но денег не хватает.

На днях ходил на турецкую ферму верстах в двух от нас. Хотя и там полно войск, но все-таки хорошо. Огромные миндальные деревья точно снегом усыпаны. После искусственной лагерной жизни приятно было посмотреть даже на буйволов, кур и кучи навоза кругом фермы. Нелепый здесь климат — уже две недели, несмотря на норд-ост, цвел миндаль. Сейчас наступила форменная зима — мороз, снег. Вчера метель была не хуже, чем в Орловской губернии и, конечно, все цветы померзли. В палатке холодно. Ноги стынут. Добровольцы забрались под одеяла и не хотят заниматься ни физикой, ни французским.

В Армии ведется довольно интенсивная организационная работа. Предполагается открытие целого ряда школ и курсов, но нет ни денег, ни помещений, что крайне тормозит дело. В Офицерской артиллерийской школе занятия никак не могут начаться из-за отсутствия учебников.

Днем я все время занят и некогда задумываться. Ночью, стыдно самому себе признаться, у меня часто текут слезы. Вспоминаются ....., вспоминаются погибшие добровольцы — особенно Каншин и Соколов как живые стоят.

1 марта.

Сейчас в берлинском «Руле» прочел статью Гессена о замечательной книге, составленной из записок семнадцатилетнего добровольца германской армии Отто Брауна «Aus nachgelassenen Schriften eines Fruh vollendeten». Он погиб на Французском фронте, и в его лице ушел в вечность несомненный гений. Мне очень понравились некоторые мысли этого мальчика: «Юность — это бродило для мыслей, здесь зарождаются великие идеи, пусть они рождаются какими-то неясными и противоречивыми, но воодушевление и подъем юности должны принести спасение человечеству».

«Нам нужны люди, которые властно бороздили бы жизнь и были бы способны реализовать нечто новое, ибо мы стоим перед чем-то новым, и я это чувствую». Я сам тоже думаю о том, что «мы стоим перед чем-то новым».

8 марта.

Еще две жертвы — умер от простой инфлюэнцы наш вольноопределяющийся Капуста и от осложнений тифа — Вихров. Ни того, ни другого я близко не знал, но жалко их, бедняг. Солдаты боятся смерти на чужбине больше, чем всех боев в России.

Вчера в лагере из-за слухов о перевороте в России сильно поднялось настроение. Сегодня оно упало — слухи, видимо, не подтверждаются. Весна все еще как следует не может начаться.

12 марта.

Третьего дня хоронили Капусту. Погода была совсем осенняя. Грязь, мелкий дождик... Церковь, построенная из запасных полотнищ от палаток, внутри вся белая, праздничная. Во время отпевания смотрел на мертвенно-бледные лица святых с горящими глазами фанатиков, и эти лица напомнили мне самого Капусту. Белого, аккуратно сколоченного гроба в церкви не открывали. Музыки не было. Провожавшие мокли под дождем. Стучали о крышку гроба твердые комья глины. Наверное, многие думали, когда и где моя очередь.

Вчера в лагере началось радостное возбуждение. Восстание в России — совершившийся факт, но подавят его, или не подавят — вот вопрос. Видимо, восстала изголодавшаяся толпа. Усмирят ее, и все пойдет по-старому, или же это начало конца большевиков и новой жизни для нас? Волнует всех слух, что власть может перейти в руки социалистов-революционеров с Керенским во главе — с этой компанией нам не по дороге.

14 марта.

Восстание в России, видимо, пошло на убыль. Судьба снова против нас. Некоторые совсем подавлены. Вижу, к несчастью, что и на этот раз мои предсказания сбылись. Мне казалось, что коммунисты слишком хорошо организованы. Я особенно настаивал на этом в спорах.

Сегодня должен приехать командир Оккупационного корпуса, генерал Шарпи. Ожидают и Врангеля, но что он может сейчас нам сказать?

Парад не состоялся, так как Шарпи отказался его принять. Сказал, якобы, что у беженцев парадов быть не может. Ограничился очень подробным осмотром лагеря, причем были «все на линии». Шарпи — на редкость представительный, особенно для француза, мужчина с профилем древнего римлянина. Генерал Врангель не приехал.

16 марта.

Как я и боялся, восстание в России, видимо, имело неорганизованный характер и постепенно догорает.

Вчера прочли удивительный приказ по Артиллерийской бригаде. Разъясняется, что офицеров нельзя ставить под шашку или под винтовку, но ввиду «условий момента» разрешается назначать их на хозяйственные наряды не в очередь. Доигрались, нечего сказать.

19 марта.

Вчера вечером по лагерю начались крики «ура». Оказалось, что по радио принята телеграмма Гучкова главнокомандующему, в которой он сообщает о переходе в руки восставших Киева, Харькова, Орла, Царицына и ряда других крупных пунктов. В средней России якобы полная анархия.

К радости у большинства офицеров примешивается тревожное чувство. В чьи руки перейдет власть, если переворот удастся, и как встретят нас?