Инна Соловьева - С мамой о прекрасном. Русская живопись от Карла Брюллова до Ивана Айвазовского Страница 15

В русском изобразительном искусстве второй половины XIX века есть фигура, сравнимая по своему величию с Львом Толстым, с Мусоргским и Достоевским. Это человек, выразивший в своем творчестве квинтэссенцию народной души, – Василий Иванович Суриков, не просто художник, но живописец. Суриков обладал невероятным воображением и даром исторического предвидения, и его дар во многом способствовал подъему и развитию русской исторической живописи.

Историческая живопись всегда была высоким и серьезным жанром. И в Императорской Академии художеств, и во всех западноевропейских академиях самое большое значение придавали именно этому жанру. Лучшие студенты обычно определялись в классы исторической живописи.

Переход Суворова через Альпы (фрагмент)

1899 год

Чтобы ответить на вопрос, почему исторический жанр во времена Сурикова ценился гораздо выше, чем портрет или пейзаж, надо понять, что в то время к изобразительному искусству подходили с другими требованиями, чем сейчас. Тогда считалось, что изобразительное искусство должно было воспитывать в людях высокие гражданские чувства, напоминать о том, что служение обществу – главный долг человека, а все личные чувства и переживания имеют второстепенное значение. В XIX веке историческая живопись испытывала особый подъем. Картин на исторические темы было написано так много, что ими можно было завесить не только выставочные залы в Академии художеств, но и все экспозиционные площади в принципе. Так зарождался будущий конфликт в Академии. Ведь историческая живопись была весьма далека от жизни. Тем более что в жанр исторической живописи включались картины, написанные на библейские или мифологические темы. Это была живопись красивых поз, внушительных мышц и продуманной светотени – постановочная живопись.

Автопортрет

1879 год

Но сколько можно было писать о Сусанне, которую пытались соблазнить старцы, или об Иосифе и его братьях? А Академия художеств не хотела отходить от канонов классицизма, требуя полного подчинения от своих учеников. Смешно упрекать ребенка, который только что родился, в том, что он не умеет ходить. Так же смешно упрекать и историческую живопись в том, что она имела свой путь развития. Поэтому вполне объяснимы подражание классическим образцам живописи эпохи Возрождения, оторванность от жизни, а также то, что искусство не давало ответов на вопросы современности. Но такое положение вещей не устраивало молодых, горячих, ищущих художников, что, в конечном счете привело к «бунту четырнадцати», когда из Академии художеств выделилась группа художников, впоследствии получившая название «Передвижники». Василий Иванович Суриков был одним их этих художников.

Передвижники. В 1863 году 14 лучших выпускников Академии художеств отказались писать произведения на классические сюжеты. Они ушли из Академии, чтобы рисовать жизнь, противопоставив себя официальному академизму. Во главе их артели стоял Иван Крамской. В 1870 году они учреждают товарищество передвижных выставок, в уставе которого записано: «Цель товарищества – доставление обитателям провинций возможности следить за успехами русского искусства». Передвижники везут свои картины в Москву, Харьков и другие города. В передвижниках перебывали почти все крупные художники второй половины XIX века: Василий Суриков, Иван Репин, Валентин Серов, Исаак Левитан.

На пороге были семидесятые годы XIX века. Многовековое крепостное право было отменено, пореформенная Россия бурлила. Людей волновали извечные российские вопросы: «кто виноват?» и «что делать?». Поэтому, когда 1 марта 1881 года на очередной выставке передвижников была представлена картина «Утро стрелецкой казни», она произвела ошеломляющее впечатление. Это было нечто величественное и грандиозное. Все те вопросы, которые волновали Россию в XVII веке, снова возникли в веке XIX. Добрый царь или палач своего народа правит страной? Отношение власти и народа, страдание и искупление – все эти темы буквально витали в воздухе. Поэтому картина о том, с какой неимоверной жестокостью власть расправляется со своим народом, произвела переворот в умах людей. Картина Сурикова глубоко затронула души людей, но отношение к ней было не всегда однозначным. Были люди, которые ею восхищались, и были люди, горячо критиковавшие ее. Но равнодушных не было.

Утро стрелецкой казни

1881 год

Картина вызвала огромный резонанс, и о Сурикове говорили разные вещи. Он всегда вызывал особое к себе отношение. Это был человек с необычной судьбой.

Старинный род Суриковых восходит еще к донским казакам, которые вместе с Ермаком переселились в Сибирь и обосновались в городе Красноярске. В семье Суриковых было трое детей. Отец умер от чахотки. Мать, Прасковья Федоровна, оказала на сына огромное влияние. Она была талантливым человеком, прекрасно вышивала по собственным эскизам, у нее было острое чувство цвета, которое передалось и ее сыну. Дом, в котором она жила, был словно из XVII века – там не было стеклянных окон, вместо них были слюдяные вставни, там было много старинных вещей, которые Суриков обожал рассматривать ребенком. Поэтому все, что он в жизни любил, – родом из детства.

Сибирь – огромный самобытный край, где человеку жилось трудно, но думалось легко. Здесь никогда не было крепостного права, здесь жили вольные люди с яркими и сильными характерами. Поэтому и наказания здесь были особенно суровые. Мальчиком Суриков видел, как поймали поджигателей, как воздвигали эшафот, видел красные рубахи палачей и обреченные лица людей, приговоренных к казни. Все эти воспоминания долго жили в нем.

В Красноярске Суриков окончил лишь приходское училище. Но судьба была к нему благосклонна. Его необычайные способности заметил сначала учитель рисования Н.В. Гребнев, а затем и золотопромышленник Кузнецов, который дал ему денег для поездки в Петербург. И Суриков, как когда-то Ломоносов, вместе с рыбным обозом через два месяца прибыл в столицу, чтобы поступить в Императорскую Академию художеств. Это был цельный человек с сильным характером, привыкший добиваться поставленных целей. Спустя три месяца он уже поступил в Академию художеств и вскоре стал лучшим учеником. Академию Суриков окончил с золотой медалью.

Однако Петербург производил на Сурикова гнетущее впечатление. Город давил на него своей холодностью и безликостью. Поэтому, когда ему поручили роспись на тему четырех вселенских соборов в храме Христа Спасителя, он с радостью покинул Санкт-Петербург. Москву он полюбил сразу, почувствовав в ней нечто родственное Красноярску. Суриков ходил по Красной площади и «опрашивал» стены Кремля, «свидетелей» многих исторических событий. Он сам не оставил записей, но, сохраняя характерную «суриковскую» интонацию, за ним много записывал поэт и художник Максимилиан Волошин.