Нестор Махно - МАХНОВЩИНА И ЕЕ ВЧЕРАШНИЕ СОЮЗНИКИ - БОЛЬШЕВИКИ Страница 15

Так вот, вопреки всем болтунам, в том числе и Кубанину, я должен сказать совсем другое о представляемых ими руководителях и воспитателях движения Махновщины и Махно. Я должен сказать, что т. Белаш появился в движении Махновщины, когда оно уже было могучей организованной революционной силой, занимавшей целый ряд революционно-боевых участков против контрреволюционных сил Белого Дона, генерала Деникина, наступавших на Украинскую Революцию на Гришинском, таганрогском, Бердянском, Мелитопольском участках; и против таких же контрреволюционных сил, или, по крайней мере, поддерживавших в Екатеринославе формирование деникинских сил войск Украинской Директории во главе с атаманом Горобцом.

И еще позже появился в повстанчестве т. Аршинов, которого Кубанин и вообще ему подобные болтуны считают моим учителем и воспитателем.

Стоя во главе от начала и до конца революционной Махновщины и руководя ее авангардом -армией повстанцев-махновцев, я, конечно, старался стянуть в это широкое низовое массовое революционное движение, как можно больше анархических, мало-мальски знающих анархизм и его прямые задачи в революции, сил. Я радовался, когда некоторые мои идейные товарищи-анархисты появлялись в рядах повстанчества. Я ценил и уважал их. Я слишком близко допускал их к делам, которые в движении возлагались на меня, как на первого, среди равных вдохновителей и руководителей его, движения. Но посколько появлявшиеся товарищи в армии повстанцев-махновцев выдавали себя временными людьми в ней, т.е., посколько они в своем большинстве появлялись в рядах повстанчества неожиданно и также неожиданно всегда покидали их, повстанчество в массе смотрело на них, как на приходящий и отходящий элемент в его рядах и мало в чем с ними считалось. Повстанческая крестьянская масса любила и доверяла тем из них, кого видела в своих рядах не только с хорошим словом, поясняющим задачи повстанчества в революции, но и с винтовкой в руках, умеющих, как и она, бороться и страдать при неудачах.

От этого зависело часто и мое и моих товарищей, стоявших со мною в авангарде движения, деловое отношение ко всем приходящим и отходящим товарищам из городов. Т.е., на определении в этих товарищах того, что они вдруг неожиданно появились в наших повстанческих рядах, не для отыскания в них временного удобного места от преследовавших их по городам разного рода властей, а для серьезной жертвенной работы, строилось мое и повстанчества в целом полное доверие к ним и старание дать им все средства для ведения нужной работы.

Так что рассуждать, на подобие Кубанина, что в революционно-крестьянское повстанчество мог каждый, кто только вздумал, залететь и руководить им, значит не понимать ни психологии повстанческой крестьянской массы ни того, что она давно перестала останавливаться перед каждым возомнившим себя ее учителем и снимать перед ним шапку.

Но вернемся к тов. Аршинову, как к учителю и воспитателю Махно, - конечно, по Кубанину и по «Кубаниным».

Касательно т. Аршинова я должен подчеркнуть следующее: Он приехал ко мне в конце апреля м. 1919 года и, в качестве моего личного секретаря, принял участие, главным образом, в тыловой работе нашей повстанческой организации. Благодаря его стараниям оказать посильную помощь повстанчеству и благодаря прямо моей и других товарищей гуляй-польской группы поддержке его в этом, он одно время проделал заметную работу в движении: он наладил выход повстанческой газеты «Путь к Свободе» и был одно время ее существования редактором. Он принял участие в организации культурно-просветительной работы в тылу армии, которая была создана т. Будановым и гуляй-польской группой и целиком поддерживалась прибывшей в повстанческое движение Иваново-Вознесенской группой анархистов-коммунистов во главе с т.т. Макеевым, А. Черняковым и другими...

Но и его, Аршинова, нельзя исключить из рядов большинства анархистов, появлявшихся в повстанческих рядах махновщины из городов, ибо и он, как и это большинство товарищей, появлялся в движении неожиданно, за исключением одного случая, и так же неожиданно покидал его. Да и в движении то он побывал в разное время всего месяцы, тогда как движение выдерживало титаническую борьбу со своими врагами целые года.

Главное руководительство повстанчеством, его армией, во всех ее внутренних разветвлениях, как-то: административных, хозяйственных, организационных и контрольных, строевых и оперативно-боевых, неизменно находилось в руках крестьян и рабочих. Братья Каретники, Ф. Крат, Мощенко, А. Марченко, И. Лютый, братья Махно, Тихенко, Гавриленко и многие, многие другие - все они крестьяне-анархисты, в большинстве своем из батраков.

Т.т. Серегин, В. Данилов, Я. Домашенко - были рабочие.

Эта группа, признав меня первым среди равных на пути движения, сосредотачивала через меня все нити руководства движением. И кто бы ни был из наезжавших из городов анархистов, они должны были с этим во всем считаться и следовать общим, этой группой намеченным, революционным положениям и вытекающим из них планом движения, даже когда хотели вносить что-то свое.

Правда, тов. А. Чубенко оказал мне и моим товарищам из группы большую помощь с первых дней активного нашего выступления против гетмана Скоропадского и немцев в 1918 г. Он, как машинист, имевший право проезжать по стране, провозил, что было нужно, от меня к остававшимся моим товарищам в России и от них ко мне. С июня м. 1919 года он избирается моим адъютантом, а в начале 20 года попадает к большевикам и сидит у них в тюрьме до октября 1920 г. В октябре, по договору с большевиками против врангелевщины, я требую внеочередного освобождения Чубенко из тюрьмы, и он снова появляется в движении, но теперь работает уже в другой области. Как техник, он разрушает препятствия для передвижения наших вооруженных сил и т.д.

Правда и то, что т. Виктор Белаш попал в движение Махновщины в начале 1919 г. и был рядовым бойцом в группе Тихенко-Пузанова-Куриленко, затем был представителем от этой группы в существовавшем при мне оперативном отделе, и с мая месяца по июнь месяц 1919 года был избран командиром 2 бригады моей дивизии, а затем во время объявления большевистской властью меня и движения вне закона он остался у большевиков рядовым бойцом в пехотном прикрытии одной из батарей. По возвращении обратно в ряды Махновщины был, в 1919 г. осенью, два месяца начальником штаба армии, а затем остался больной на селе и появился в движении в 1920 г.

Все эти годы, не взирая на такие скачки людей в смысле их пребывания в движении, на которых Кубанин ссылается, что они учителя, воспитатели и руководители, движение Махновщины росло, развивалось и идейно и организационно оформилось, борясь с тем же энтузиазмом против всех властей и их контр-революцией, с каким оно начало борьбу эту против них в первой стадии своего зарождения. А это достаточно красноречивый аргумент за то, что движением руководили неизменные его прямые создатели, под идейным и организационным руководительством бесцеремонного дерзкого Махно.