Всеволод Гаккель - Аквариум как способ ухода за теннисным кортом Страница 15

В это время мы репетировали втроем с Бобом и Михаилом. После очередного концерта с «Мифами» в школе на улице Плеханова мы препроводили Михаила в Армию. Чуть позже, на сейшене с «Россиянами» в спортивном зале школы на 16-й линии, мы с Бобом играли вдвоём. Как ни странно, это было вполне уместно, и, более того, нас очень хорошо принимали.

Боб искал возможность записать новый альбом, и я позвонил Якову (его фамилию мне не удалось вспомнить), с которым познакомился ещё в период сотрудничества с «Акварелями». У него была домашняя студия, которую он построил на основе переделанного магнитофона «Юпитер». Я познакомил их с Бобом, и мы сразу попробовали записать несколько песен. К сожалению, микрофон был один, и возможности студии не позволяли делать наложения. К моменту записи мы уже имели сделанными несколько песен и предполагали играть вместе, но по чисто техническим причинам этот альбом получился сольным альбомом Боба, который получил название «С той стороны зеркального стекла».

Перед этим мы сходили на премьеру спектакля театра Горошевского «Сид», как обычно с Дюшей в главной роли. Премьеру давали в жилконторе на 9-й линии Васильевского острова. Мне опять очень понравилось, и я неожиданно обнаружил, что Дюша играет на флейте. Лейтмотивом всего спектакля была песня «Под небом голубым», которую блистательно пел Леня Тихомиров. На Боба же это произвело настолько сильное впечатление, что он потерял самообладание и после спектакля, пообщавшись с Эриком, решил вернуться в театр. Я не совсем понимал этот ход, но у меня не было выбора, и я последовал за ним. Мне очень нравились все эти люди, но я был немного другой, и потребовалось время, пока меня приняли как своего. Дюша, который всё это время находился под сильнейшим влиянием Горошевского, очень обрадовался такому воссоединению, поскольку длительное время Эрик внушал Дюше, что у него незаурядный актёрский талант и что «Аквариум» – это не серьезно, и что алфавит начинается с буквы Б (уже тогда буква А с кружочком была символом «Аквариума»). Мы стали ходить на репетиции театра. Эрик настаивал на том, что мы все должны регулярно заниматься и всецело подчинить себя театру, а музицировать можем, только имея в виду музыку к спектаклям. Вскоре, после окончания театрального института, Эрик по распределению уехал в Пермь и оставил театр на попечение Юры Васильева. Труппа не приняла нового режиссера, но я ещё толком не успел узнать Эрика, и Юра мне очень понравился. Хотя я так и не понимал, зачем мне всё это надо. Через некоторое время, начались какие-то проблемы с помещением в жилконторе, и театр вылетел на улицу. Я не помню, по какому поводу всем нужно было где-то встретиться и что-то обсудить, и я предложил пойти ко мне. В мою двенадцатиметровую комнату пришло человек двадцать. Дюша постоянно мотался в Пермь к Эрику, привозил оттуда тезисы, что и как нужно правильно делать, и пытался претворять их в жизнь.

Наступление семьдесят шестого года мы справляли у сестер Липовских на Киевской улице. Было очень радостно и торжественно, мы пели «Happy Christmas» Джона Леннона, и я как-то неожиданно напился и выпал в осадок. Вскоре после Нового года мы поехали к Коле Васину, у которого встретили Ольгу Першину. Оказалось, что она тоже живет на Ржевке, недалеко от Коли в деревянном доме на Беломорской улице. Она пригласила нас непременно придти к ней в гости. Мы попили чаю, и вдруг нам пришла в голову мысль сделать концерт в день рождения Джорджа Харрисона. Мы пошли к Коле и изложили ему эту идею. Он воодушевился, и мы стали активно готовиться. Чуть позже мы договорились с Мишей Воробьевым, который держал аппарат в клубе кондитерской фабрики на Тухачевского, что мы можем там порепетировать. Это было очень важно, поскольку до сих пор мы репетировали дома, и во время редких выступлений я мог подзвучить свой инструмент только с помощью микрофона, но, поскольку в то время мониторы ещё не были изобретены, я почти себя не слышал. Никогда нельзя было предсказать, какой будет аппарат и какой будет звук. Тут же мы имели возможность выстроить звук и петь в микрофоны на три голоса. Мы выбрали «If I Needed Someone» и «It's All Too Much» и стали их репетировать. Пожалуй, это был единственный период в истории группы, когда мы имели возможность петь в микрофоны во время репетиций и пытались добиться слияния трех голосов. После этого, в течение нескольких лет, мы репетировали в основном дома и голосами не занимались, а просто выстраивали партии подпевок, и в таком виде они оставались до концертов. Безусловным хитом в нашем исполнении стала «Be Here Now». Мы впервые играли с Дюшей, и так неожиданно образовалось то, что впоследствии получило определение акустический «Аквариум». Именно в это время появился стиль и звук этой группы. Несколько песен мы сделали с Ольгой, а на перкуссии к нам присоединился Майкл Кордюков, многоопытный барабанщик, который к этому времени переиграл чуть ли не во всех топовых группах города.

25 февраля в Институте им. Бонч-Бруевича состоялся первый Битлз-праздник. Наверное, сейчас это звучит наивно и немного кукольно. Но в то время это было ощутимой победой и акцией, которая выводила самодеятельную музыку на концептуальный уровень. Впервые, у музыкантов, которые жили разрозненно, появилась объединяющая всех идея. Незадолго до этого случился день рождения и у меня. Я почти никогда не выделял этот день среди других, но Боб сказал, чтобы я вечером непременно приезжал к сестрам Липовским на Киевскую улицу, только просил не опаздывать. Ничего не подозревая, я приехал в означенное время и был удивлен, что на мой звонок никто не открыл. Но дверь была чуть-чуть приоткрыта, и я заглянул в коридор. В полной темноте горели свечи, и, когда я сделал шаг, зазвучала «Across The Universe» в интерпретации Дэвида Боуи, и из темных проемов дверей стали вылетать разноцветные шары. Я так и стоял совершенно «ошарашенный», а когда включился свет, вся квартира оказалась полна людей. Я был очень расстроган, такого направленного проявления любви и внимания мне не приходилось раньше испытывать никогда. Среди гостей был Жора Ордановский, который напился и восклицал: «Друзья, ударим по хлебам!», и бил кулаком в миску с салатом. Он отвешивал мне комплименты, склоняя меня играть мужественную музыку с «Россиянами», а не размазывать сопли с этими эстетами.

В это же время, репетируя с университетским камерным оркестром, мы выступили в Университете и в Капелле. Концерты были с матерыми солистами Борисом Гутниковым и Михаилом Вайманом (в родстве с Биллом Уайманом он не состоял, поскольку настоящая фамилия Билла – Перкс). Я был в восторге. Хоть оркестр был любительским, всё равно был некоторый класс. Мне очень нравилось играть, и шёл разговор, что осенью нам предстоит поездка в Германию. Это было заманчиво.