Илья Басс - Жизнь и время Гертруды Стайн Страница 15

Гертруда, возможно, потому и приняла кубизм, что не была привязана ни к каким особым концепциям изобразительного искусства, а была просто вдумчивым, интеллектуальным любителем, интересующимся искусством и прекрасно ориентировавшимся в нем. Именно такой она и предстает в своих эссе о Пикассо и других художниках. Лео же никак не мог простить сестре ее приверженности кубизму, объяснив расхождение во взглядах близнецовым соперничеством, «необходимостью исключить меня».

Атмосфера квартиры на улице Флерюс, кроме разговоров об искусстве, наполнялась временами и дебатами о Фрейде и Вейнингере. Заводилой всех разговоров являлся Лео, усиленно заинтересовавшийся в ту пору психоанализом.

Предположительно в 1906 году он приобрел английский перевод книги Вейнингера Пол и характер и обсуждал ее со своими друзьями и знакомыми.

Пол и характер — единственное произведение двадцатитрехлетнего гения Отто Вейнингера, только что окончившего колледж. Спустя несколько месяцев после выхода книги он покончил с собой — демонстративно, в том же отеле и в той же комнате, где жил Бетховен.

Книга вызвала огромный резонанс в мире, ее перевели на многие языки, и до сих пор она считается одной из важнейших в психологии, сексологии, искусстве и иных смежных науках, вызывая постоянные дискуссии, а порой и осуждение.

Вейнингер утверждал, что различие людей по половому признаку никогда (или почти никогда) не бывает полным. В каждой особи он полагает наличие как мужского, так и женского начала и по их соотношению определяет степень ‘маскулинности’ и ‘фемининности’. Его закон гласит, что в половом соединении всегда сходятся, или должны сходиться, идеальный мужчина и идеальная женщина. И если в паре у мужчины недостает доли ‘маскулинности’, он должен для сильного полового сродства ‘добирать’ нехватающую ему часть у партнера. То же самое справедливо и относительно женщины. Вейнингер вообще считал, что гомосексуальная любовь гораздо более возвышает женщину, чем гетеросексуальная.

Лео на заре увлечения психоанализом, видимо, во многом соглашался с Вейнингером. Одна свидетельница приводит услышанное от Лео: «Если отвлечь ум женщин от их лона, им можно помочь в интеллектуальном развитии».

Многие элементы теории Вейнингера точно вписались в мировоззрение Гертруды, дав ей отныне теоретическую основу. В ответном письме университетской подруги Вокер находим: «В свободное время прочла книгу по вопросам пола [Пол и характер], которая, как ты сказала, точно выражает твои взгляды — ту, которую написал венский лунатик. В твоем письме меня поразила твоя ошибка — очевидно, что книга написана после того, как он рехнулся, а не прежде».

Несколько положений в книге определенно должны были привлечь внимание и симпатию Гертруды. Прежде всего, вывод о том, что люди по природе своей в подавляющем числе бисексуальны. Вот и оправдание происшедшего с ней в Балтиморе. В записных книжках Гертруды имеется такая фраза: «Пабло и Матисс обладают маскулинностью, характерной для гениев. Moi aussi[14], возможно».

Низводя женщину на психологический, умственный и физический уровень гораздо ниже мужчины и потому отказывая ей в эмансипации, Вейнингер делает исключение для тех ‘биологических’ женщин, которые в психологическом отношении являются ‘мужчинами’. Стремление женщины к эмансипации находится в прямой пропорции от количества ‘маскулинности’ в ней:

Все те [женщины], кто стремится к эмансипации, те, кто воистину знамениты и умственно одарены, с первого же профессионального взгляда демонстрируют анатомические особенности мужчин…

Отсюда легко прослеживается и позднейшее утверждение Гертруды о собственной гениальности.

И как же было Гертруде не довериться Вейнингеру при прочтении этих строк, если сам автор ссылается на ее ментора по университету Гопкинса как одного из умнейших психологов-эмпириков последнего времени. Гертруда считала себя экспертом по распознаванию характеров. Не это ли было ее увлечением и специализацией (если так можно выразиться) в колледже? И разве не сам Вильям Джеймс признавал ее выдающиеся способности!

Гертруда чуть ли не буквально последовала классификации характеров по Вейнингеру, разделившего женщин на два класса — матерей и ‘проституток’. По его мысли, принадлежность к той или другой группе не зависит от социальной структуры общества, в котором они обретаются, а коренится в их натуре. Разумеется, Вейнингер не имел в виду проституцию в прямом значении этого слова, а как предрасположенность женщины к связи с мужчиной: «Предрасположенность к проституции настолько же органична для женщины, как и материнство».

Не могла Гертруда не обратить внимание и на следующий постулат Вейнингера: «Служанкой рождаются, а не становятся, и существует множество женщин… ‘прирожденных служанок’». И еще: «женщина, которая привлекает к себе мужчин и желанна женщинам, есть наполовину мужчина».

Гертруда считала Вейнингера единственным, по-настоящему современным ученым, чья теория тверда, логична и лишена противоречий.

Откуда известно о таком поклонении Гертруды Вейнингеру? Письмо подруги уже приведено выше. Другим доказательством служит почти детективная история, автором которой стал молодой ученый-филолог Леон Катц. Ученый обнаружил личные записи Гертруды, никоим образом не предназначенные для публики. Записи, сделанные в блокнотах, на отдельных листочках, на обрывках бумаги содержат планы касательно нового романа, замечания, комментарии, цитаты и пр. Стайн хранила каждую бумажку. По свидетельству Катца, перед Второй мировой войной Гертруда решила для сохранности передать рукописные материалы в Йельский университет. Материалы эти сваливались в спешке, в одну кучу вместе со счетами и прочими квитанциями. «Никогда нельзя сказать, не окажется ли лист из прачечной самым важным документом» — приговаривала Стайн. Два пакета бумаг, завернутых в коричневую бумагу, лежали вместе с рукописями книги Становление американцев. Они не предполагались для хранения, но случайно были вывезены вместе с рукописями. Свертки открыли и там обнаружили гору миниатюрных записных книжек и несколько школьных блокнотов. Когда все обрывки, блокноты и тетради были собраны, они представили «поразительную целостность дискурса, который (в сочетании с письмами того периода) может рассматриваться единственным оставшимся не опубликованным произведением Стайн под названием Записные книжки»[15].