Сергей Нечаев - Сальери Страница 15

Антонио Сальери»{72}.

Ответ был напечатан в «Журналь де Пари» от 18 мая 1784 года.

В связи с этим Адольф Жюльен замечает: «Эта записка, слишком уж ловко закрученная для Сальери, плохо знавшего французский язык, наверняка была написана его другом господином дю Рулле. Ни тот ни другой, без сомнения, не рассчитывали обмануть общественное мнение, но невозможно было не отреагировать на то впечатление, которое произвело письмо Глюка, и нужно было на него ответить, неважно как, хотя это могло обмануть только самых наивных и равнодушных»{73}.

А вот Постав Денуаретерр констатирует: «Это же парадокс. Допустим, вы брали уроки у мэтра; так неужели же этот мэтр после этого будет считаться автором всех произведений, которые родились или еще родятся у его учеников? <…> Уважение и признание отошли в сторону, тут стоял вопрос о лояльности»{74}.

И не только о лояльности. По данным того же Денуаретерра, Сальери получил за свою работу неплохое вознаграждение: «Дирекция оперы заплатила ему десять тысяч франков за авторство и три тысячи в покрытие дорожных расходов»{75}.

Музыкальный критик Кастиль-Блаз[28] уточняет:

«Сальери получил от Королевской академии десять тысяч ливров за оперу, три тысячи ливров в компенсацию за расходы на переезд, а также продал за две тысячи ливров рукопись партитуры ее издателю»{76}.

Адольф Жюльен, в свою очередь, дает следующие цифры: «Сальери получил за “Данаид” примерно 15 тысяч ливров: 12 тысяч — за оперу, согласно договору, и три тысячи — по милости Марии Антуанетты. В те времена это был отличный финансовый результат, особенно для иностранного музыканта и новичка»{77}.

В «Музыкальной библиографии» Сезара Гардерона о вознаграждении говорится так:

«Лишь после тринадцатого представления Глюк объявил парижской публике, что Сальери является единственным автором оперы “Данаиды”. Дирекция Оперы дала ему вознаграждение в девять тысяч франков, включая оплату за переезд; королева тоже преподнесла ему весьма значительный презент, а также ему заплатили за партитуру две тысячи франков»{78}.

В другом источнике утверждается, что «Делорье, издатель произведений Глюка, согласился приобрести партитуру Сальери лишь за небольшую сумму в 1200 франков, да и то лишь при условии, что на афишах до двенадцатого представления опера будет значиться под именем Глюка»{79}.

На самом деле французский франк (а вместе с ним и десятичный принцип денежного счета) был введен лишь в апреле 1795 года. Что же касается ливров, состоявших из 20 солей или 240 денье, то десять тысяч ливров по тем временам — очень неплохие деньги. А вот о том, что это был за «значительный презент» от королевы, история умалчивает.

Гюстав Денуаретерр рассуждает так:

«Королевская музыкальная академия в последнюю очередь хотела бы купить коллективное произведение Глюка и Сальери. <…> То есть имело место злоупотребление ее доверием, чтобы получить сумму, которую никогда не дали бы, если бы речь шла о покупке произведения одного Сальери. Именно поэтому лишь после тринадцатого представления имя Глюка исчезло с афиш»{80}.

В конечном итоге имел место определенный обман, но главная цель была достигнута. Впрочем, восторженная публика не держала зла ни на Глюка, ни на вмиг ставшего знаменитым Сальери.

Впрочем, существует и несколько иная трактовка появления в авторах оперы имени Сальери. Согласно этой версии Глюк с самого начала не скрывал, что музыку к опере будет писать другой человек, но дирекция Парижской оперы, видимо, сочтя замену неравноценной, ответила отказом. И тогда положение спасло личное вмешательство императора Иосифа II. В марте 1783 года он написал австрийскому посланнику в Париже графу Флоримунду Мерси д'Аржанто:

«Композитор Сальери недавно сочинил оперу под названием “Данаиды” фактически под диктовку Глюка. Небольшие отрывки, которые я слышал в клавесинном исполнении, показались мне чрезвычайно хорошими. Поскольку сам Глюк, скорее всего, не сможет приехать в Париж, я прошу вас, любезный граф, сообщить мне, стоит ли ехать туда Сальери и каково ваше мнение о том, может ли его опера быть благосклонно принята и поставлена на сцене. Будучи занят при моем дворе и в здешнем театре, он не захочет пускаться в путь в состоянии неопределенности и жить в Париже без всякой цели»{81}.

А потом уже мастер тонкой дипломатической игры Мерси д'Аржанто подменил намеренно туманную фразу императора, будто опера написана под диктовку Глюка, более определенным (хотя и неточным) утверждением, что первые два акта сочинены Глюком, а остальные — Сальери под руководством мэтра. После этого опера была принята, а заодно появился миф, что большая часть ее музыки написана Глюком. Заблуждение поддерживалось вплоть до того самого момента, пока сам Глюк не поместил в «Журналь де Пари» сообщение о том, что единственным автором музыки оперы является Сальери.

Как бы то ни было, публикация эта сослужила Сальери и «Данаидам» добрую службу. Во всяком случае, один обозреватель «Меркюр де Франс» (Mercure de France) написал: «Заявление Глюка сделало невозможное. Оно возвысило в общем мнении и без того всеми признанный талант господина Сальери. Его прекрасная опера свидетельствует о доподлинном знании нашего театра и позволяет надеяться на появление новых постановок, которых мы вправе от него ожидать»{82}.

Всё это дало Сальери новый старт для феноменально успешной карьеры, где было всё — от громовых рукоплесканий до полного иконостаса престижных европейских орденов.

Именно Глюк стал крестным отцом «Данаид» Сальери, и именно эта опера упрочила европейскую славу молодого композитора. При этом вряд ли творец «Орфея и Эвридики» рискнул бы поставить на карту свое художественное реноме, если бы с самого начала не признал оперу Сальери достойной своего имени и хотя бы в какой-то мере сомневался в ее успехе. Недаром великий оперный реформатор сказал о своем последователе, что «только этот иностранец перенял его стиль, которого не хотел изучить ни один немец»{83}.

«Данаиды» стали несомненным успехом Антонио Сальери, который показал себя «в полной мере достойным учеником Глюка»{84}.

По данным, приведенным Адольфом Жюльеном, первая постановка оперы принесла выручку в 9087 ливров, вторая (имевшая место 30 апреля) — 4626 ливров. Таким образом, две апрельские постановки дали 13 713 ливров. Шесть майских постановок дали 24 501 ливр, три июньских— 11 135 ливров и т. д. «Данаиды» имели 15 шедших друг за другом постановок, «что было прекрасным результатом для тех времен»{85}.