Алексей Пензенский - Нострадамус Страница 15

Затем Нотрдам изменил направление своих странствий и отправился к низовьям Роны, двигаясь вдоль течения реки. О городах, где останавливался странствующий врач, он оставил краткие заметки, по которым невозможно определить, сколько времени он там проводил. В Марселе, согласно Нотрдаму, медицинское дело поставлено хуже некуда; тамошних фармацевтов он называет худшими во всем королевстве, «за исключением врача Луи Серра». В Балансе Мишель познакомился с «превосходнейшим аптекарем», имя которого он, к сожалению, не запомнил. Во Вьенне он общался с несколькими коллегами, среди которых он называет Жерома Монтиля, будущего первого врача короля Франциска II, и Франческо Валериолу, который впоследствии возглавил первую медицинскую кафедру Туринского университета.

Многие биографы рассказывают о пребывании Нотрдама в Лотарингии. Сам он о нем ничего не сообщает, но хронологически он мог побывать там только в 1540–1543 годах, так как нам известно, что в Бордо Нотрдам жил в 1539 году, а к 1544 году уже проживал в Марселе. Один из ранних биографов Нострадамуса, Этьен Жобер, поведал любопытный исторический анекдот,[36] относящийся к якобы имевшему место визиту Нотрдама в лотарингскую область Баруа:

«Приехав однажды в Бар-ле-Дюк, Нострадамус остановился у неких де Флоренвилей в их замке Фэн,[37] куда он был приглашен как врач к бабушке названного господина. Проходя однажды в обществе Нострадамуса по скотному двору своего замка, господин де Флоренвиль, много слышавший о пророческом даре своего спутника, спросил его забавы ради, что станет с двумя поросятами, черным и белым, попавшимися им по дороге. Нострадамус немедля ответил: «Мы съедим черного, а волк съест белого». Флоренвиль, желая уличить Нострадамуса во лжи, тайно приказал повару зарезать белого поросенка и подать его к ужину. Повар исполнил приказание и, зарезав поросенка, воткнул его на вертел, чтобы зажарить, лишь только придет время ужина. В то время, как повар должен был выйти из кухни, туда вбежал прирученный волчонок и полакомился приготовленным к ужину белым поросенком. Возвратившийся на кухню повар испугался последствий своего недосмотра и зарезал черного поросенка, которого и подал к ужину. Флоренвиль, не зная о происшедшей подмене, ехидно торжествуя, сказал за столом, обращаясь к Нострадамусу: «Итак, мосье, мы в этот момент едим белого поросенка, а волк и не нюхал его». – «Я не верю этому, – заявил Нострадамус, – на столе находится черный поросенок». Призванный для объяснения, повар должен был признаться, к удивлению и смеху всех присутствовавших, в происшедшей замене белого поросенка черным».[38]

Тот же Жобер рассказывает, что в 1655 году он познакомился в Бар-ле-Дюке с некой госпожой Терри, чей сын был адвокатом в местном суде. По утверждению биографа, ее в детстве лечил сам Нострадамус! Нетрудно подсчитать, что старушке в это время было никак не меньше 115 лет, что сильно подрывает доверие не только к этому, но и к другим сообщениям Жобера.

Многочисленные комментаторы вслед за аббатом Торне-Шавиньи приписывают Нострадамусу знаменитые пророчества под названием «Прорицания отшельника», хотя другие считают, что их автором был врач и астролог Оливарий (Olivarius). Этот текст был обнаружен в знаменитом аббатстве Орваль в нынешней Бельгии в 1793 году, но первое пророчество в нем датировано 1543 годом. Предполагается, что Нострадамус закончил второй цикл своих странствий на востоке Франции пребыванием именно в аббатстве Орваль. Некоторые биографы датируют это пребывание 1543 годом, другие – зимой 1544/45 года. В 1793 году, в разгар Французской революции, некий Франсуа де Мец обнаружил в архивах аббатства рукопись под названием «Книги пророчеств, составленные Филиппом-Дьедонне-Ноэлем Оливарием, доктором медицины наук, хирургом и астрологом». Рукопись представляла собой, как сообщается, копию, сделанную орвальским аббатом, и содержала на последней странице пометку: «Finis, MDXLII (Окончено в 1542 году). «Орвальское пророчество» было опубликовано лишь в 1821 году. Оно не имеет абсолютно ничего общего с загадочным стилем центурий Нострадамуса. Этот текст рассказывает о наполеоновской эпопее и выступает за возвращение во Францию Бурбонов в лице Людовика XVIII. Вполне очевидно, что перед нами – поздняя подделка, созданная не ранее первой четверти XIX века. Существуют десятки таких псевдопророческих документов, приписываемых Нострадамусу, что серьезно затрудняет работу исследователей.

Около 1543 года Нотрдам написал свою вторую сохранившуюся работу – «Перевод „Иероглифики“ Гораполлона». Это стихотворный пересказ сочинения позднеегипетского (IV век н. э.) автора в двух главах с прологом, посвященный королеве Наварры Жанне д'Альбре. Он содержит 182 эпиграммы (кратких стихотворных описания). «Предисловие переводчика» также написано стихами (116 строк) и пересказывает классические и авторитетнейшие в ту эпоху труды античных авторов – Плиния и Аристотеля, – о том, что касается разных волшебных свойств растений и животных. После первой части книги следуют четыре эпиграммы, переведенных, по словам Нострадамуса, с очень древнего греческого экземпляра якобы друидического происхождения.

После второй – десять эпиграмм, переведенных, скорее всего, с греко-латинского издания трактата Гораполлона, выпущенного в свет в 1551 году Жаном Мерсье. В 1505 году оригинальный трактат вышел в Италии в латинском переводе и неоднократно перепечатывался, в том числе и во Франции. Нострадамус отдал дань моде своего века; интерес к египетским иероглифам, которые в то время еще не были расшифрованы, усиливался тем обстоятельством, что ренессансные ученые-гуманисты полагали, что эти загадочные письмена таят в себе великие знания. Нострадамус не остался в стороне от этого интереса и тоже попытался объяснить значение египетских иероглифов:[39]

Поскольку мудрая природа, мать симпатии,Любые вещи изменяет антипатией,В согласии радостном душу встречает,А после разладом ее разрушает,Постольку мне кажется необходимымПоведать хоть несколько слов о загадках,Чью тайну наш разум не в силах постичь.Я не напрасно перевел две эти книги —Лишь для того, чтоб показать прилежным людям,Что к изучению мудрости им нужно обратиться.Познать они сумеют тайный смысл секретов,В которых истина сокрыта, ведомая древним.Когда разумный человек изучит мой пролог,То станет знатоком учений сокровенных.Придет он в восхищенье от того,Насколько превосходят разум бренныйТе случаи, что встретим мы в природе.Эпаф описывал их собственной рукой,В старинном Мемфисе найдя следы священных знаков,И был тот труд их первым описаньем.

Изображение змея египтяне на то употребляли,Чтоб век времен прошедших обозначить,Три разновидности которых они знали.Все люди смертны, но не страшно гореТем, кто бессмертен. Ибо одним лишь ликом,Одним дыханием своим они несут другим погибель,Распоряжаясь жизнью или смертью,Они богам всесильным подражают.

Исиду, царицу свою и богиню,Они рисовали, чтоб год показать нам.Ее в Египте почитали за планету,Что по-египетски носила имя Сетос.Ее же греки Астромион называли.Она величественна и сильна,То больше она кажется, то меньше,И сеет свет при первом появленье.Восход ее дает возможность частоСудить о будущем, не делая ошибок.

Желая дать нам месяца обозначенье, египтянеВетвь пальмы зеленеющей изображали,Иль полумесяц, что рогами вниз повернут.Ветвь – по причине, нам уже известной,А полумесяц – так как полагали,Будто растущая луна приобретаетПятнадцать составных частей, пока не обратится вверх.На убыль же пойдя, луна вновь обратится вниз,Но на тридцатый день опятьВернется на то место, что и прежде.

Когда египтяне хотят показать намСезон, то рисуют четвертую частьПространства, в которое вписано полеДлиной в сто локтей, симметрично лежащих.На языке египтян целый годЧетвертью назван: ведь на целую четвертьДень прирастает от появленьяДо появленья звезды под названием Сотис.У солнца год на триста шестьдесят частей поделен,Но к ним пять дней и пять часов добавить нужно,И раз в четыре года они новый день вставляют,Чтобы пополнились четыре года новым днем.

Изобразить желая бога или силу,Иль превосходство, иль паденье, или взлет,Победу или кровь – круг с ястребом рисуют.Ту птицу плодовитость отличает,По долголетию она не знает себе равных,За что и дан ей символ Солнца-Государя.Поскольку ястреб по своей природе превосходитЛюбую птицу и способен видеть солнце,Лучи которого в глазах его сверкают —Постольку для леченья глаз болящих лекарь,Отмерив, ястребиную траву употребляет.Способность видеть нам дана всесильным солнцем,Оно одно – хозяин зрения и властный господинТех сил, что жизнь рождать способны.

Когда изобразить они хотели Марса и Венеру,Двух рисовали ястребов изящными значками,К ним добавляя рядом двух ворон.Самец – то символ Марса, самка же – Венеры.Животные других родов не столь в любви сильны,Но ястребы – не им чета.Подруга ястреба отдаст себя самцу,Хотя бы тридцать раз до этого с ней близокОн был, а после захотел любви бы вновь.Вот почему в Египте самку этой птицы,Столь ненасытную в любви, с Венерой почитали.Сам ястреб солнцу посвящен —Ведь солнце также тридцать раз вступалоВ любовные сношения с людьми.

Когда они хотели символ дать для свадьбы —Когда начаться ей, когда же завершиться —А также чтобы отразить природу человека,То рисовали с удивительным искусствомКартинку, а на ней – изображенье двух ворон,Или двуполое созданье, разделенное надвое,Чтоб показать, как вновь оно соединитсяВоедино стараниями Марса и Венеры.

Чтобы дать нам понять, что мы видим Вулкана,Рисовали они скарабея-жука и стервятника рядом.Их же знаки скрывали Минерву, ведь имиИсточник и сила любви обозначены тайно.Лишь старанья Минервы хранят этот мир —Для того ей не нужен пол мужской.Стервятник же служит символом этой богини.Ведь от всех остальных небожителейЭти два бога – Вулкан и Минерва – отличныТем, что гермафродиты они.

Когда они хотели обозначить мать,Границу или край, или способность видеть,Предвиденье иль год нарисовать желая,А также жалость, или двух богинь —Палладу и Юнону, следуя заветам,Или драконов двух желая к ним прибавить —Стервятником все это рисовали.Мать – потому что нет у них самцов, —Стервятники рождаются, не зная связиС самцом, и это доказать нетрудно.

Обозначая бога иль судьбу,Иль неизбежный фатум, или цифру «пять»,Они звезду изображали, принимая ее за божество.Как и звезда, божественное ПровиденьеСвоею тенью всех укроет.Мир наш существовать не можетБез Фатума: рок – главный средь божеств.Никто из смертных не способен оказатьСопротивленья власти звезд и их движенью.Число же «пять» нетрудно объяснить:На небе светят мириады звезд,Но только пять из них своим движеньем вечнымОпределяют судьбы мира и людей.

Изобразить луну желая или письма,Весь круг земной, иль плаванье, иль гнев,Или жрецов священного Египта,Или вращение земли желая показать —Рисуют бабуина, что привязан нежноК ночному божеству златой луны.Когда луна темнеет, приближаясь к солнцу,То бабуин-самец не ест, не спит, не пьет.В печаль впадая, радость забывает,Склонив глаза к земле, оплакивает онВсе, что с луной должно свершиться,Которой нет прекрасней и не может быть.[40]

Общий тон трактата Нострадамуса – радостный и оптимистичный. По сути, это гимн наукам и образованности, без которых невозможно постичь тайны природы и ее творений. Если искусство чтения иероглифов утрачено и оказалось окутанным тайной, если природа еще скрывает некие загадки, превосходящие возможности человеческого разума, – надо приложить все усилия, чтобы разгадать их. История циклична, когда-то иероглифы читать умели, а теперь нет; но возвращается время, когда это знание вновь откроется трудолюбивым и ценящим ученость людям. В общем, нет ничего невозможного: надо только внимательно изучать культурное наследие древних.