Валерий Чумаков - Русский капитал. От Демидовых до Нобелей Страница 15

В итоге трехтысячный тираж сборника поэта «улетел» с прилавка за два дня. Через неделю его можно было достать на Никольском букинистическом рынке не меньше чем за 6 рублей; приехавший в Россию Александр Дюма купил себе экземпляр за 16, а для коллекционеров, заказывавших ее у букинистов, цена доходила до 40 рублей.

«Добрые люди! Не крадите у меня эту книжку. Уже три такие книжки украдены. О сем смиренно просит Ник. Лесков (Цена 8 р.)» – такую надпись писатель сделал на титульном листе изданной Солдатёнковым книги «Народные русские легенды, собранные А. Н. Афанасьевым» (начальная стоимость – 1 рубль).

Теперь в доме у Солдатёнкова частенько сиживали и Чехов, и Белинский, и Писемский, и Некрасов, а бывало, даже сам граф Толстой заезжал, чему хозяин всегда несказанно радовался. Порой народу в доме скапливалось столько, что на всех не хватало помещений. Перед купцом стоял выбор: либо резко ограничить число входящих, либо расширяться.

В 1865 году Козьма Терентьевич купил подмосковную усадьбу Кунцево, принадлежавшую ранее князьям Нарышкиным. Вот здесь московской богеме было где разгуляться. Более того, здесь можно было не только гулять, но и жить. Что многие и делали, арендуя у Козьмы Терентьевича за смешные деньги гостевые домики под дачи.

В кунцевском Большом доме Солдатёнкова все поражало великолепием: куда ни глянь – золото и красное дерево. Над лестницей, под лестницей, в залах более двухсот картин известнейших мастеров кисти. Там – «Грачи прилетели», тут – «Вирсавия», в столовой – «Завтрак аристократа» и «Чаепитие в Мытищах», в библиотеке – «Весна, большая вода», в гостиной – самый большой эскиз к «Явлению Христа народу». Стены в гостевых комнатах были отделаны кожей, парчой и бархатом. Шайки в бане были исключительно серебряные, и это не шутка. Каждый вечер в саду гремели фейерверки, а на Петров день в березовую рощу собирали народ из окрестных деревень и устраивали массовые гулянья, с гармошками, с прыганьем через костер, с цыганами, с протяжными русскими песнями.

Козьма Терентьевич и Клеманс Карловна с гостями на даче в Кунцеве.

Фотография 1890-х годов

Однако к хорошему, как говорится, привыкают быстро. Гости, представители интеллигенции, вскоре уже позволяли себе даже подшучивать над хозяином. Пришедший как-то на блины Чехов не удержался и хмыкнул, глядя на недавно приобретенные картины.

– Что, Антон Павлович, картины плохи? – встревожился Солдатёнков.

– Да нет, картины-то хороши, но что ж вы, Козьма Терентьевич, так дурно их развесили?

В другой раз известный археолог Филимонов обругал купца за то, что он отказался финансировать его новую научную работу.

– Вы не Козьма Медичи, а какой-нибудь Козьма-кучер, – в сердцах заявил он удивленному купцу.

Дошло до того, что и сам Солдатёнков начал поругивать гостей. На одном из званых вечеров завсегдатай кунцевской усадьбы Щукин спросил хозяина:

– Что вы, Козьма Терентьевич, спаржей нас не угостите?

Вот тут меценат и не сдержался:

– А спаржа, батенька, кусается: пять рублей фунт, – заявил он гостю.

Между тем, пока гости постепенно наглели, народная любовь к удивительному миллионщику росла. Когда Александр II подписал указ об отмене крепостного права, по России поползли слухи, что на самом деле все было так: ничего царь не отменял, а просто собрались три купца – Александров, Солдатёнков и Кокорев (все трое – из простых) – да и выкупили на волю всех крестьян за свои деньги. А потом, на устроенном в честь воли обеде, пили за государя и за крестьян, а когда дворяне предложили выпить и за их здоровье – отказались наотрез. «Вот если бы вы отпустили крестьян даром, – якобы заявили купцы, – тогда да, а так – нет».

И аристократия любила Солдатёнкова, этого «чудаковатого купца», кавалера нескольких орденов и коммерции советника (весьма почетное звание), всегда вежливого и на приемы являвшегося неизменно при шпаге. После его смерти, а умер Козьма Терентьевич в 1901 году от простуды, сам московский градоначальник, князь Голицын, написал о нем: «Высокого ума, широко образованный, чрезвычайно приветливый, он превосходно умел ценить и сплачивать вокруг себя культурные силы, поддерживать начинающих литераторов и ученых». А живописец Риццони утверждал: «Если бы не собирательская деятельность таких меценатов, как Третьяков, Солдатёнков, Прянишников, то русским художникам некому было бы продать свои картины, хоть в Неву их бросай».

По духовному завещанию, составленному незадолго до смерти, почти вся недвижимость Козьмы Терентьевича отходила его племяннику Василию Ивановичу Солдатёнкову. Клеманс Карловне он жаловал 150 000 рублей, велел 100 000 рублей раздать бедным и нищим, а слугам и кунцевским крестьянам – 50 000 рублей и полмиллиона – на поддержку богаделен. Картинная галерея и библиотека (общая оценочная стоимость по тому времени – около 1 000 000 рублей) были завещаны Румянцевскому музею. И еще: 1 300 000 рублей он отписал на постройку ремесленного училища и около 2 000 000 рублей – на бесплатную больницу для представителей всех сословий.

Завещание было исполнено безукоризненно. Училище Солдатёнкова (в советское время – Текстильный институт, теперь – Текстильный университет) и больница Солдатёнкова (ныне Боткинская) открылись через десять лет после кончины завещателя и были долгое время самыми крупными в мире.

Сергей Петрович Боткин (1832–1889), основатель школы русских клиницистов, профессор Петербургской медико-хирургической академии, лейб-медик, коллекционер, брат Василия Петровича и Михаила Петровича Боткиных. Мраморный бюст, 1874 год

Козьма Терентьевич Солдатёнков. Фотография 1892 год

Солдатёнковская (ныне Боткинская) больница

Сейчас немногочисленные потомки рода Солдатёнковых живут во Франции. Недавно в Россию приезжал внук Василия Ивановича, Николай Васильевич. Он пенсионер (до пенсии работал коммерческим представителем фирмы «Алкатель»), является настоятелем храма Святого Георгия Победоносца.

АБРИКОСОВЫ

Кондитерская империя

Вот уже около двухсот лет бо?льшую часть прогрессивного человечества волнует вопрос: как повидло попадает внутрь конфеты. Процесс поступления этой полужидкой массы в замкнутый объем твердой карамели представляется мистически загадочным. До недавнего времени все считали, что человек, который оказался способным раскрыть эту великую тайну, носил фамилию Бабаев. Как же! Ведь фабрика с двухсотлетней историей, одна из самых известных российских фабрик, производящих сладости, называлась так: Кондитерская фабрика имени П. А. Бабаева.