Борис Могилевский - Мечников Страница 15

Уважаемый профессор подробно излагал все, что сообщил ему Мечников, а также и то, что, видимо, успел сделать за это время сам. Илья Ильич читал — и не хотел верить своим глазам. Статья была подписана одним Лейкартом, с подробным указанием всех его научных и государственных чинов. Только в самом низу страницы, набранное петитом, сиротливо стояло примечание: «В работе по данному исследованию профессору помогал кандидат Мечников».

Илья Ильич был возмущен до глубины души. Не полагает ли господин профессор, что разрешение работать молодому ученому в его лаборатории может быть основанием для грабежа среди бела дня! Не думает ли он, что признательный молодой человек примет его предательский поступок как одолжение!

Мечников еще не был знаком с нравами некоторых ученых; он не знал, что для Лейкарта этот случай далеко не первый.

Илья Ильич поспешил в Гиссен. Он пытался встретиться с Лейкартом, объясниться с ним, но тот уклонялся от всяких встреч и разговоров на щекотливую тему.

Мечников впал в отчаяние.

Илья Ильич рассказал зоологу Клаусу, которого знал со времени Гиссенского съезда естествоиспытателей, о том, как его обокрал Лейкарт. Клаус выслушал Мечникова и заявил, что Лейкарт неоднократно присваивал себе чужие научные труды, но разоблачить его до сих пор никто не решался: знаменитый профессор мог испортить карьеру любому молодому ученому. Клаус советовал Илье Ильичу взяться за это дело. Он доказывал, что Мечников, будучи иностранцем, может позволить себе то, чего нельзя сделать немецкому ученому. Введенный в заблуждение, Клаус в своем только что изданном руководстве был вынужден приписать Лейкарту сделанное Мечниковым открытие.

Доводы Клауса показались Илье Ильичу убедительными. Он написал статью, в которой страстно изобличал Лейкарта в присвоении чужого открытия.

Статья была помещена в «Архиве анатомии и физиологии».

Не ограничиваясь разоблачением Лейкарта на страницах журнала, Мечников издал специальную брошюру, род научного памфлета, где излагал всю историю вопроса, неопровержимо доказывая свое первенство.

Оставаться больше в Гиссене не имело смысла. Нужно было выбрать новое место для продолжения научных работ.

Два молодых энтузиаста науки

Еще в России Илья Ильич много слышал о молодом талантливом зоологе Александре Онуфриевиче Ковалевском (1840–1901). Раздумывая над тем, куда бы поехать, Мечников неожиданно получил письмо от Ковалевского, в котором Александр Онуфриевич восторженно описывал богатства фауны Неаполитанского залива, удобство работы в Неаполе и в Мессине и выражал горячее желание познакомиться со своим молодым коллегой. Мечников решил отправиться в Италию.

Илья Ильич бродил по улицам Флоренции в полном отрешении от всего, что его окружало в этом городе, где на каждом шагу встречаешь великие памятники искусства. Вот скульптура Персея. Он держит в руке только что отрубленную им голову Медузы. На лице Персея — ужас и сострадание. Кровь льется из шеи Медузы, ее волосы — масса шевелящихся змей. У ног Персея в смертельных конвульсиях сжалось тело Медузы. В руках героя — меч. Илья Ильич безучастно смотрел на скульптуру. Что же случилось с ним, чувствительным ко всему прекрасному? Как долго еще продлится это состояние, вызванное нечестным поступком профессора Лейкарта?

В таком угнетенном настроении Илье Ильичу предстояло встретиться с Александром Ковалевским. Трудно было себе представить людей, столь различных по характеру и темпераменту, как Мечников и Ковалевский. Александр Онуфриевич, тихий, застенчивый, сосредоточенный, казался почти скрытным. Как это бывает у молчаливых людей, его ясные и добрые глаза больше слов выражали внутренние чувства и переживания.

Илья Ильич, наоборот, был весь пламя. Жизнь обычно кипела в нем ключом.

Они встретились на одной из пригородных станций Неаполя. Ковалевский был невысокого роста, с большой красивой головой, казавшейся еще больше из-за русой бороды. Два молодых человека с первых слов почувствовали взаимную симпатию.

В письме Ковалевского, полученном Ильей Ильичом еще в Гиссене, было изложено начало очень важных исследований, которые производил Александр Онуфриевич над развитием ланцетника. Эти работы принесли впоследствии Ковалевскому мировую известность.

Быстро возникшая привязанность, основанная на общности научных интересов, влила бодрость в душу Ильи Ильича. Друзья с увлечением принялись за работу.

Солнце только еще выглядывало из-за гор и золотило воды Неаполитанского залива, а Илья Ильич и Ковалевский в лодке рыбака Джиованни, ставшего знаменитым у приезжих зоологов, уже плыли по волнам залива ловить «frutti di mare» — плоды моря.

Влюбленные в науку, Мечников и Ковалевский помогали друг другу советом и критикой. Оба работали в это время над родственными проблемами. Оба с энтузиазмом относились к эволюционной теории Дарвина и немало способствовали победе и развитию дарвинизма. Илья Ильич изучал тогда низших беспозвоночных животных — кольчатых и ленточных червей, моллюсков, насекомых и самого низшего хордового — баланоглосса.

Исследования Мечникова и Ковалевского создавали твердую основу эмбриологии беспозвоночных животных.

Ланцетника долгое время ученые считали рыбой и приравнивали к миногам, с личинками которых он имеет некоторое наружное сходство. Но ланцетник по своему строению стоит гораздо ниже миноги.

Французский ученый Кювье (1769–1832), изучив особенности строения животных, разделил признаки, определяющие их сходство, на более и менее важные. На основании более «важных» признаков он насчитал четыре основных типа строения животных. Сообразно этому Кювье распределил всех животных на четыре группы. Эта группы не имели между собой ничего общего, каждая была словно отгорожена от остальных непроходимой пропастью. К одной из групп Кювье отнес всех позвоночных животных, три остальные группы охватывали животных беспозвоночных — членистых, мягкотелых, лучистых.

Эволюционное учение Дарвина показало ошибочность теории Кювье: животные находятся в родственных связях между собой. Нет непроходимых пропастей между группами: весь животный мир — одно целое. Но в те времена фактов, которые подтверждали теорию Дарвина, было известно не очень много. И позвоночные животные как бы противопоставлялись беспозвоночным: найти формы, которые позволили бы связать эти две группы в одно целое, ученым не удавалось.

Замечательное открытие Ковалевского показало, что позвоночные и беспозвоночные животные — ветви одного и того же дерева.

Ланцетник — небольшое морское полупрозрачное существо всего в пять-восемь сантиметров длиной. Его рыбообразное тело заострено с обоих концов. У него есть хорда — «спинная струна» (прообраз нашего позвоночника), под струной расположен кишечник, над струной — спинной мозг. Эти особенности строения сближают ланцетника с позвоночными животными. Все же ланцетник отличается от позвоночных животных. У него нет ни головы, ни черепа, ни головного мозга, ни костей, ни сердца. Это в высшей степени интересное животное, последнее из могикан, последний из сохранившихся до наших дней представителей давно вымершего класса позвоночных, очень распространенного в древние геологические эпохи.